Книга содержит переписку двух выдающихся представителей русской культуры: Юлиана Григорьевича Оксмана (1895-1970), исследователя русской литературы и общественной мысли, и замечательного, яркого писателя и литературоведа Корнея Ивановича Чуковского (1882-1969). Время переписки – 1949-1969 гг., период несбывшихся надежд и общественного «застоя», когда оба корреспондента испытывали давление тяжелого идеологического пресса. Ю. Г. Оксман, недавно освободившийся из колымских лагерей, с 1964 г. подвергся новым притеснениям, фактическому запрещению печататься, и даже самое имя ученого надолго оказалось неупоминаемым. Много внимания уделено литературной науке, месту ее в культуре времени. Публикуемые письма насыщены литературным и историческим материалом, содержат выразительные характеристики событий и лиц, представляют собой подлинные эпистолярные шедевры и документы времени. Текст писем снабжен необходимыми примечаниями. В приложении печатается принадлежащий перу Ю. Г. Оксмана самиздатский документ «На похоронах Корнея Чуковского». Книга предназначается всем, кто интересуется отечественной историей, пушкинизмом, исследованиями жизни и творчества Белинского, Герцена, Некрасова, Чехова, писателей-декабристов.
На нашем сайте вы можете скачать книгу "Ю. Г. Оксман – К. И. Чуковский. Переписка. 1949-1969" Чуковский Корней Иванович бесплатно и без регистрации в формате fb2, rtf, epub, pdf, txt, читать книгу онлайн или купить книгу в интернет-магазине.
Юлиа́н Григо́рьевич О́ксман (30 декабря 1894 [11 января ], Вознесенск - 15 сентября , Москва) - советский литературовед, историк, пушкинист .
Энциклопедичный YouTube
-
1 / 5
В 1917-1918 годах Оксман был помощником начальника архива Министерства (Наркомата) просвещения , участвовал в подготовке и проведении реформы архивного дела после Февральской революции . В 1918-1919 годах - заведующий сектором цензуры и печати Центрархива РСФСР (одновременно - член Петроградского совета рабочих, крестьянских и солдатских депутатов).
В 1920 году Оксман был приглашён ректором (бывшего Новороссийского университета) профессором Р. М. Волковым на работу в Одессу. В Одессе молодой 25-летний профессор организует семинар, а также начинает работу по организации Одесского губернского архива. Во главе с единомышленниками из числа преподавателей и студентов университета Оксман организует работу по розыску и сохранению, обзору и каталогизации документов заброшенных архивов закрытых или реорганизованных бывших государственных и военных учреждений, а также документов из личных семейных архивов, многие владельцы которых покинули Россию в предшествующие годы. В ходе работы над организацией губернского архива было принято решение о создании в 1921 году , Оксман стал его ректором. История Северного Причерноморья представляла огромный потенциал для изучения, идея создания специализированного учебного заведения выдвигалась и раньше. Оксман возглавил сильнейший профессорско-преподавательский состав, взяв на себя курс по организации архивного дела. В сентябре 1923 года Оксман принял решение вернуться в Петроград, одной из причин стали нараставшие конфликты с работниками Одесского ЧК из-за их вольного обращения с документами подведомственных Оксману архивов .
Работа в Ленинграде
В Петрограде Оксман получил должность профессора в университете, начал работать в Институте литературы, после реорганизации Академии наук начал работу в Пушкинском доме , в качестве одного из ведущих сотрудников этого института, позднее - учёного секретаря. В сфере главных научных интересов Оксмана были Пушкин и декабристы, на протяжении 1920–30-х годов работал над монографией о творчестве Пушкина. В 1927 году принял участие в совместной работе с Юрием Тыняновым по написанию сценария к фильму «С.В.Д. » о декабристах. Одновременно в Институте истории искусств Оксман возглавлял Пушкинскую комиссию. В 1929 и 1931 годах подвергался арестам. В письме Л. Гроссману в 1932 году Оксман жаловался на трудности в реализации своих замыслов: «Книга о Пушкине, на которую потратил несколько лет работы, остаётся неоконченной… Примерно в таком же положении у меня две книги о декабристах, вчерне законченные ещё в 1927–1928 г. …А годы идут, невыпущенные исследования гниют на корню, становятся почти чужими ». Одним из главных дел Оксмана того периода стала подготовка академического собрания сочинений и других изданий произведений Пушкина, он редактировал и комментировал прозу в целом ряде изданий поэта, под его редакцией вышли первые два выпуска «Временника Пушкинской комиссии ». В 1933 году Оксман был назначен заместителем директора Пушкинского Дома. На этой должности возглавил подготовку Пушкинского юбилея 1937 года - столетия со дня гибели поэта. В 1933-1936 годах - член Президиума Ленсовета .
Арест и заключение
В ночь с 5 на 6 ноября 1936 года Оксман был арестован по ложному доносу сотрудницы Пушкинского дома, среди прочих обвинений ему инкриминировались «попытки срыва юбилея Пушкина, путём торможения работы над юбилейным собранием сочинений». Осуждён постановлением Особого совещания при НКВД СССР от 15 июня 1937 к 5 годам ИТЛ . Отбывал срок на Колыме (Севвостлаг), работал банщиком, бондарем, сапожником, сторожем. В 1941 получил новый срок (5 лет) за «клевету на советский суд». В заключении продолжал научную работу, собирая документы и устные свидетельства о русской культуре начала XX века. Многие писатели и учёные, в том числе В. Шкловский , В. Каверин , Ю. Тынянов , М. Азадовский , Е. Тарле , К. Чуковский , пытались вступиться за Оксмана, писали письма в адрес Ежова и Берии в период нахождения его под следствием и по окончании первого срока, но все их обращения оставались без ответа .
Как писал позднее в одном из писем сам Оксман:
Я вместо Пушкина и декабристов изучал звериный быт Колымы и Чукотки, добывал уголь, золото, олово, обливался кровавым потом в рудниках, голодал и замерзал не год и не два, а две пятилетки
Работа после освобождения
Отбыв полностью оба пятилетних срока, Оксман был освобождён 5 ноября 1946 года и к исходу того же года на короткое время приехал в Москву. Супруга Антонина Петровна в течение месяца после освобождения приходила на вокзал в надежде его встретить. После трёх месяцв в Москве, убедившись, что надежды найти работу в столицах нет, Оксман по рекомендации друга, ленинградского литературоведа Г. А. Гуковского , во время войны бывшего в эвакуации в Саратове, смог устроиться на работу на кафедре истории русской литературы в Саратовском университете . С 1950 года был старшим преподавателем, с 1952-го - ассистентом, с 1954-го - профессором. В 1958 году он вернулся в Москву , до 1964 работал старшим научным сотрудником Отдела русской литературы в , заведовал Герценовской группой, подготовил к печати книгу «Летопись жизни и творчества В. Г. Белинского», за что в 1961 году был удостоен премии имени В. Г. Белинского . В 1934-1936 и в 1956-1964 был членом Союза писателей СССР (оба раза исключён).
Активная гражданская позиция
Одной из основных своих жизненных задач после освобождения Оксман считал «борьбу (пусть безнадежную) за изгнание из науки и литературы хотя бы наиболее гнусных из подручных палачей Ежова , Берии , Заковского , Рюмина и др.», на научных и писательских собраниях публично разоблачал доносчиков. С 1958 Оксман начал устанавливать связи с западными славистами (в том числе эмигрантами, прежде всего с профессором Глебом Струве), вёл с ними обширную переписку (в том числе и тайную - через стажёров, работавших в СССР). Передавал на Запад не опубликованные в СССР тексты поэтов «серебряного века » - Николая Гумилёва , Осипа Мандельштама , Анны Ахматовой - и свои воспоминания о них, помогая Струве в издании собраний сочинений этих авторов.
Летом 1963 Оксман анонимно опубликовал на Западе статью «Доносчики и предатели среди советских писателей и ученых» . В августе 1963, после того как одно из писем за рубеж было конфисковано пограничниками, органы КГБ провели у Оксмана обыск (изъяты дневники, часть переписки и самиздат). Было начато следствие, продолжавшееся до конца года (проверялась версия, что Оксман печатается за рубежом под псевдонимом Абрам Терц). Дело против Оксмана было прекращено, а материалы о его контактах с эмигрантами были переданы в Союз писателей и ИМЛИ для принятия «мер общественного воздействия». Оксмана исключили из Союза писателей (октябрь 1964), вынудили уйти из ИМЛИ на пенсию, вывели из состава редколлегии «Краткой литературной энциклопедии» , одним из инициаторов издания которой он был.
Последние годы жизни
В 1965-1968 Оксман работал профессором-консультантом кафедр истории СССР и истории русской литературы в Горьковском университете , был уволен оттуда по требованию КГБ и обкома КПСС . Работы Оксмана либо не выходили в свет, либо печатались под псевдонимами. Подготовил научное издание книги Н. А. Добролюбова «Русские классики» (серия «Литературные памятники», 1970).
Сообщение о его смерти не было помещено в советской печати (единственный отечественный некролог Оксмана опубликовала «
После анонимной публикации в 1963 году в парижском журнале "Социалистический вестник" письма Юлиана Григорьевича Оксмана на него .Необходимо сказать, что сами публикации письма и на Западе, и в современной России производят странное впечатление.
В журнале "Социалистический вестник" (Париж, 1963. № 5/6. С. 74-76) публикация преподносится как перепечатка на русском языке из июльского номера лондонского журнала "Encounter". Архив лондонского журнала доступен в сети. Однако, в июльском номере за 1963 год, равно как и в ближайших номерах до и после, письма "Доносчики и предатели..." найти не удалось. Само письмо обрамляется обширным предисловием и примечанием-послесловием.
В академическом журнале "Русская литература" (2005. № 4. С. 161-163) перепечатка парижской публикации даётся в тексте примечания к письму Ю. Г. Оксмана к Елене Михайловне Тагер от 10 декабря 1962 года как "памятник ранней диссидентской публицистики". Хотя письмо заслуживает отдельной публикации с подробным комментарием.Не будем здесь вскрывать причины повышенной скромности публикаторов. Текста письма мне в сети найти не удалось. Попробую восполнить этот пробел и приведу его здесь в информационных целях , начав сразу с "иглы в яйце", то есть с самого письма, а многочисленные "обрамления" приведу после его текста.
Фамилии доносчиков и предателей выделю красным цветом. В информационных целях.Доносчики и предатели среди советских писателей и ученых
После разоблачения Якова Эльсберга литературная и научная общественность рассчитывала, что будут дезавуированы и исключены из Союза писателей и другие разоблаченные после XXII съезда клеветники, виновники гибели в 1937—1952 гг. сотен советских поэтов, прозаиков, ученых. Однако эти надежды не оправдались. По прямому распоряжению Ф. Козлова (секретарь ЦК КПСС) и его помощника Дмитрия Поликарпова , заведующего Отделом литературы и искусства при ЦК, были прекращены все «дела», даже самых общеизвестных предателей, клеветников и палачей.
Так, остался на своем посту Н. В. Лесючевский , директор издательства «Советский писатель», распределяющий и деньги и бумагу, отпускаемые всем московским и ленинградским писателям на житье-бытье. На основании ложных доносов Лесючевского были расстреляны в 1937 году поэты Борис Корнилов (первый муж поэтессы Ольги Берггольц) и Бенедикт Лившиц, и осуждена на многолетнее тюремное заключение писательница Елена Михайловна Тагер, автор талантливой книги повестей «Зимний берег». По клеветническому заявлению Лесючевского в Ленинградское отделение НКВД был осужден на восемь лет лагерей Николай Алексеевич Заболоцкий, преждевременно скончавшийся в 1958 году от туберкулеза, нажитого им от истязаний на допросах и издевательств и голода в лагерях.
Вместе с Лесючевским , главным литературным лидером борьбы с ревизионизмом после венгерских событий, продолжают оставаться на руководящих ролях и другие клеветники и предатели, залитые кровью русских писателей и ученых. Таков прежде всего Владимир Васильевич Ермилов , сделавший карьеру как основной свидетель обвинения в троцкизме своих товарищей по Российской Ассоциации пролетарских писателей (РАПП) — Авербаха, Киршона, Селивановского, Макарьева и других. Именно его Сталин сделал главным редактором «Литературной газеты», на страницах которой в течение многих лет шла травля лучших советских писателей и прославление бездарных популяризаторов культа личности. Именно Ермилов опубликовал к 70-летию Сталина знаменитую статью «Сталин — это гуманизм».
Вместе с Ермиловым подвизается на руководящих ролях в Институте мировой литературы и в Московском университете профессор Роман Михайлович Самарин , автор самых невежественных официальных учебников по западноевропейской литературе, вышедших в свет в пору культа личности и ныне изъятых из обращения по требованию всей научной и литературной общественности (как сборники «скверных анекдотов», бездарные и невежественные). Именно Роман Самарин явился инициатором репрессирования в 1949—1952 гг. профессоров и преподавателей Московского университета. В числе жертв его был и талантливый молодой ученый А. И. Старцев, автор единственной советской «Истории северо-американской литературы». Роман Самарин , будучи деканом историко-филологического факультета МГУ и проводя известную чистку Московского университета от «космополитов», объявил книгу Старцева об американской литературе «диверсионным актом». Вторая же большая работа Старцева под названием «Процесс Радищева», находившаяся в типографии в момент ареста автора, вышла в свет под именем Б. С. Бабкина , секретаря партийной организации Института русской литературы в Ленинграде. Самое забавное, что эту книгу Бабкин представил как свою докторскую диссертацию. Защита не состоялась, так как умер Сталин и возвратился из лагерей Старцев. Но до сих пор Старцев не возвращен к научной работе, а Самарин и Бабкин процветают.
Продолжает оставаться в числе руководителей «борьбы за мир» и главным редактором журнала «Огонек» известный своей бездарностью драматург Анатолий Софронов . Но не менее известен Софронов и как инициатор гибели в тюрьмах и лагерях многих молодых и старых писателей. Будучи председателем комиссии по приему в Союз писателей новых членов, он результаты своих наблюдений немедленно сообщал в МГБ. Особенно трагически закончилась биография детской писательницы, ученицы и сотрудницы С. Я. Маршака — Надежды Августовны Надеждиной. Отправленная в лагеря на восемь лет по письму Софронова , установившего в 1950 году, что она была в 1925 году исключена из комсомола за сомнения в гениальности Сталина, Надеждина вернулась из лагеря искалеченным инвалидом.
Для того, чтобы лучше понять, почему оказались под защитой высших партийных чиновников, вопреки директивам Хрущева, самые отвратительные гангстеры-сталинисты, следует указать, что заведующий Отделом литературы и искусства ЦК КПСС Д. А. Поликарпов является вместе с Юрием Ждановым (зятем Сталина, бывшим начальником Отдела науки при ЦК КПСС, а ныне ректором Ростовского университета) одним из вдохновителей и организаторов послевоенного антисемитского правительственного курса в области литературы и науки. По инициативе Поликарпова была начата в 1958 году травля Бориса Пастернака. Он же является ближайшим другом самых реакционных и бездарных лидеров Союза писателей — Всеволода Кочетова , Николая Грибачева и Анатолия Софронова .
Наряду с Поликарповым выдвигается сейчас на первые роли среди сталинцев А. Романов , который до недавнего времени ведал делами кинематографии при Совете министров СССР. Романов в прошлом был ставленником Лаврентия Берии и во время войны, в чине генерал-майора госбезопасности, работая в прифронтовой газете, исполнял функции надзирателя над благонадежностью писателей. Он пользовался репутацией ярого националиста, антисемита и вообще ненавистника меньшинственных народностей. Он постоянно обвинял представителей национальных меньшинств в нелояльности и заботился о том, чтобы их отправляли на самые опасные позиции. Таким образом он многих послал на верную смерть. Романов был также прямым виновником ареста и осуждения А. И. Солженицына — после того как в его руки попало письмо Солженицына к жене, в котором тот высказывал подозрение, что Сталину должно быть известно о всех ошибках и преступлениях, которые совершаются на фронте. Это письмо явилось единственным поводом для постигшей Солженицына кары. В связи с предстоящим «идеологическим пленумом» Романова называют возможным кандидатом на возглавление нового министерства по идеологическим делам, если таковое будет создано. Говорят, что за кулисами он играет сейчас большую роль и имеет больше влияния, чем Ильичев.[При форматировании текста для поста исчезла редакционная пометка в инициалах Б. С. Бабкина. Должно быть так: Б.С. Бабкина. - trout]
Предисловие от журнала "Социалистический вестник"
В июльском номере лондонского журнала «Encounter» напечатан полученный редакцией из Советского Союза документ, изобличающий преступления различных «сталинистов», продолжающих и сейчас играть видную роль в литературной и общественной жизни. Документу этому предпослана следующая вступительная заметка:
«В результате последовавших на 22-м съезде КПСС новых разоблачений свирепствовавшего в конце 30-х годов и в период между 1946 и 1952 годами — особенно на "культурном фронте" — сталинского террора, у многих в советской писательской и академической среде явилась надежда, что заслуженная кара скоро постигнет тех работников литературы и науки, которые заведомо были причастны к арестам, ссылке, а иногда и физической гибели многих своих коллег и тем не менее оставались на своих постах и продолжали играть видную роль в литературной и академической жизни.
Действительно, в начале 1962 года из Союза советских писателей был исключен один человек, относительно которого было хорошо известно, что при Сталине он доносил ГПУ и НКВД на своих коллег. Исключению этому предшествовала долгая и упорная борьба. Речь шла о Якове Эльсберге, который когда-то был личным секретарем Л. Б. Каменева. В 1936 году он вступил на путь доносов — очевидно, для того, чтобы смыть с себя клеймо близости к такому отъявленному "врагу народа". Впоследствии Эльсберг приобрел репутацию видного литературоведа и критика как автор книг и статей о Герцене, о Салтыкове-Щедрине и о других писателях 19-го века. В послесталинский период он играл крупную роль в дискуссии о реализме, которая предшествовала созыву Международного съезда славистов в Москве в 1958 году.
Исключение Эльсберга из Союза не получило огласки в печати, но в литературных кругах оно не было ни для кого тайной. К ноябрю 1962 года имя Эльсберга исчезло из списка членов редакционной коллегии журнала "Вопросы литературы", в котором в предшествующие годы было напечатано много его статей. Он продолжал, однако, возглавлять критическую секцию в Институте мировой литературы имени М. Горького, печататься в различных сборниках и даже выпускать книги. Случай Эльсберга явился примером неполноты "десталинизации" на культурном фронте, натыкавшейся на различные препятствия. Во всяком случае Эльсберг оказался единственным козлом отпущения: за его исключением не последовало никаких других, и даже были попытки добиться обратного приема его в Союз.
Печатаемый нами ниже документ был составлен в начале этого года одним известным советским литератором и доставлен нам через Варшаву с просьбой предать его огласке в свободном мире. При этом отчасти имелась в виду необходимость осведомить западных ученых и литераторов, участвующих в различных международных съездах и совещаниях и других проявлениях "культурного сосуществования", о том, что собой представляют некоторые советские представители, с которыми им приходится "сосуществовать". Еще существеннее то, что этот документ бросает свет на более глубокие причины ведущейся сейчас в Советском Союзе кампании против либерализации в области умственной жизни: слишком многие люди, связанные со сталинским порядком вещей, продолжают посейчас занимать видное и влиятельное положение, и поэтому, пока не будет произведена коренная чистка личного состава, невозможна настоящая борьба с "последствиями культа личности". Наметившаяся сейчас в Советском Союзе культурная реакция является в значительной мере реваншем этих людей за опубликование по вести А. И. Солженицына "Один день Ивана Денисовича" — опубликование, представившее прямую угрозу для этих людей и занимаемого ими положения. Опубликование это отстаивали перед престолом либеральные, реформистские элементы советской интеллигенции, те люди, которые часто были друзьями жертв, а иногда и сами жертвами тех, о ком идет речь в этом документе. Хотя мы не имеем возможности назвать имя автора печатаемого ниже документа, мы можем ручаться за подлинность этого последнего».
Вот доставленный нам русский текст напечатанного в «Encounter» документа:Примечание-послесловие от журнала "Социалистический вестник"
Редакция «Encounter» сделала еще следующее примечание к напечатанному ею документу:
«В Москве известно, что формальные требования об исключении Лесючевского и Софронова из Союза советских писателей были предъявлены родственниками их жертв тогда же, когда обсуждался вопрос об исключении Эльсберга. Но власти (иными словами, Поликарпов и его Отдел в ЦК) сочли, что, жертвуя Эльсбергом, наименее заметным из всех обвиняемых и единственным среди них беспартийным, они делают достаточную уступку либералам. У Лесючевского и Софронова были слишком большие связи на партийных верхах, и их устранение поставило бы в затруднительное положение — и даже под угрозу — тех из их друзей, у которых рыльце тоже в пушку. Вот почему аппаратчики не могли предоставить их своей судьбе».
Примечание от журнала "Русская литература"
Эту тему, затронутую ранее бегло в письме к П. Н. Беркову от 19 декабря 1961 года (см. п. 159), Оксман через десять дней после комментируемого письма подробнее развил в письме к Г. П. Струве от 21 декабря 1962 года (см.: Флейшман Л. Из архива Гуверовского института: Письма Ю. Г. Оксмана к Г. П. Струве. Р. 37), затронул еще раз в письме ему же от 31 мая 1963 года (Там же. С. 58) и в то же время оформил в виде статьи, которую переслал тому же адресату, немедленно ее напечатавшему в журнале «Социалистический вестник» (1963. № 5/6. С. 74—76); ниже она воспроизводится по этому источнику как памятник ранней диссидентской публицистики (публ. В. Д. Рака; электронная копия любезно предоставлена А. А. Долининым).
Отрывок из письма Ю. Г. Оксмана к Е. М. Тагер от 10 декабря 1962 года, к которому относится это примечание
Работы до конца года уйма, тяжелая и скучная история с публикацией Солженицына похожа на шантаж — предлог, чтобы не печатать больше острого и волнующего. Поликарпов остается, Лесючевские и другие в прежних позициях.
Оксман Юлиан Григорьевич (30 XII 1894 - 15 IX 1970) - литературовед, доктор филологических наук.
С 1923 был профессором Петроградского университета, в 1933-1936 - заместителем директора Пушкинского Дома (Института русской литературы Академии наук СССР), в 1937-1946 - репрессирован. После освобождения, в 1947-1957, являлся профессором Саратовского университета, в 1958-1964 - старшим научным сотрудником Института мировой литературы им.Горького. Оксман известен как один из ведущих специалистов в области изучения творческой лаборатории А.С.Пушкина при создании "Истории Пугачева" и "Капитанской дочки". По данной проблематике им в 1930-1950-х гг. опубликован ряд статей и издано несколько вновь выявленных пушкинских текстов. В 1959 эти статьи и тексты были переизданы в подборке "Пушкин в работе над "Историей Пугачева" и повестью "Капитанская дочка" (1). Перу Оксмана принадлежат комментарии к названным произведениям в шеститомном академическом собрании сочинений Пушкина (2). В 1964 осуществил издание "Капитанской дочки" в серии "Литературные памятники" (3).Примечания:
1. Оксман Ю.Г. От "Капитанской дочки" к "Запискам охотника". Пушкин - Рылеев - Кольцов - Белинский - Тургенев. Исследования и материалы. Саратов, 1959. С.5-133;
2. Полное собрание сочинений Пушкина в шести томах. М.-Л., 1936. С.741-758, 797-799;
3. А.С.Пушкин. Капитанская дочка. М., 1964.
Биографическая справка перепечатывается с сайта
http://www.orenburg.ru/culture/encyclop/tom2/tom2_fr.html
(Авторы и составители энциклопедии: доктор исторических наук Овчинников Реджинальд Васильевич , академик Международной академии гуманизации образования Большаков Леонид Наумович )Оксман Юлиан Григорьевич (11.01.1895 (по старому стилю 30.12.1894), г. Вознесенск, Херсонская губерния - 15.09.1970, Москва)
Сын аптекаря. В 1912-1913 учился в Германии, в Боннском и Гейдельбергском университетах. В 1913-1917 - студент историко-филологического факультета Санкт-Петербургского (Петроградского) университета. Еще студентом начал печататься. В 1917-1918 - помощник начальника архива Министерства (Наркомата) просвещения, участник подготовки и проведения реформы архивного дела после Февральской революции (1917). В 1918-1919 - заведующий сектором цензуры и печати Центрархива РСФСР (одновременно - член Петроградского совета рабочих, крестьянских и солдатских депутатов). В 1920-1923 работал в Одессе (начальник губернского архивного управления, ректор Археологического института, член губревкома). В 1923-1936 жил в Петрограде-Ленинграде (профессор, начальник архива МВД дореволюционной России, ученый секретарь, а затем зам. директора Института русской литературы АН СССР). Председатель Пушкинской комиссии, участвовал в подготовке Полного академического собрания сочинений А.С. Пушкина. В 1933-1936 - член Президиума Ленинградского совета.
В ночь с 5 на 6.11.1936 О. был арестован (ему инкриминировались “попытки срыва юбилея Пушкина, путем торможения работы над юбилейным собранием сочинений”). Осужден постановлением Особого совещания при НКВД СССР от 15.06.1937 к 5 годам ИТЛ. Отбывал срок на Колыме (Севвостлаг), работал банщиком, бондарем, сапожником, сторожем. В 1941 получил новый срок (5 лет) за “клевету на советский суд”. В заключении продолжал научную работу, собирая документы и устные свидетельства о русской культуре начала ХХ века. Освобожден в Магадане (6.11.1946).
В 1947-1957 - на кафедре истории русской литературы в Саратовском университете (профессор, с 1950 - старший преподаватель, с 1952 - ассистент, с 1954 - профессор). В 1958 О. вернулся в Москву, до 1964 работал старшим научным сотрудником Отдела русской литературы в Институте мировой литературы им. Горького АН СССР (ИМЛИ), заведовал Герценовской группой, подготовил к печати книгу “Труды и дни В.Г. Белинского” (удостоена золотой медали АН СССР). В 1934-1936 и в 1956-1964 был членом Союза писателей СССР (оба раза исключен).
Одной из основных своих жизненных задач после освобождения О. считал “борьбу (пусть безнадежную) за изгнание из науки и литературы хотя бы наиболее гнусных из подручных палачей Ежова, Берии, Заковского, Рюмина и др.”, на научных и писательских собраниях публично разоблачал доносчиков. С 1958 О. начал устанавливать связи с западными славистами (в т.ч. эмигрантами, прежде всего с профессором Глебом Струве), вел с ними обширную переписку (в т.ч. и тайную - через стажеров, работавших в СССР). Передавал на Запад не опубликованные в СССР тексты поэтов “серебряного века” - Николая Гумилева, Осипа Мандельштама, Анны Ахматовой - и свои воспоминания о них, помогая Струве в издании собраний сочинений этих авторов. Летом 1963 О. анонимно опубликовал на Западе статью “Доносчики и предатели среди советских писателей и ученых”. В августе 1963, после того как одно из писем за рубеж было конфисковано пограничниками, органы КГБ провели у О. обыск (изъяты дневники, часть переписки и самиздат). Было начато следствие, продолжавшееся до конца года (проверялась версия, что О. печатается за рубежом под псевдонимом Абрам Терц). Дело против О. было прекращено, а материалы о контактах О. с эмигрантами были переданы в Союз писателей и ИМЛИ для принятия “мер общественного воздействия”. О. исключили из Союза писателей (октябрь 1964), вынудили уйти из ИМЛИ на пенсию, вывели из состава редколлегии “Краткой литературной энциклопедии”, одним из инициаторов издания которой он был.
В 1965-1968 О. работал профессором-консультантом кафедр истории СССР и истории русской литературы в Горьковском университете, был уволен оттуда по требованию КГБ и обкома КПСС. Работы О. либо не выходили в свет, либо печатались под псевдонимами. Сообщение о его смерти не было помещено в советской печати (единственный отечественный некролог О. опубликовала “Хроника текущих событий”, № 16).
Похоронен на Востряковском кладбище в Москве.Д.И. Зубарев
Писатели-диссиденты: Биобиблиографические статьи
Публикации:
Летопись жизни и творчества В.Г. Белинского. М.: Гослитиздат, 1958. 643 с.; От “Капитанской дочки” к “Запискам охотника”: Пушкин-Рылеев-Кольцов-Белинский-Тургенев: Исследования и материалы. Саратов: Кн. изд., 1959. 316 с.; Доносчики и предатели среди советских писателей и ученых // Социалистический вестник. 1963. № 5/6. С. 74-76. Подп.: NN. То же: “Сталинисты” среди советских писателей и ученых // Рус. мысль. 1963. 3 авг. Подп.: NN.; Из архива Гуверовского института. Письма Ю.Г. Оксмана к Г.П. Струве / Публ. Л. Флейшмана // Stanford slavic studies. Stanford, 1987. Vol. 1. P. 15-70; Из переписки Ю.Г. Оксмана / Вступ. статья и примеч. М.О. Чудаковой и Е.А. Тоддеса // Четвертые Тыняновские чтения: Тезисы докладов и материалы для обсуждения. Рига, 1988. С. 96-168; “Из дневника, которого я не веду” // Воспоминания об Анне Ахматовой. М., 1991. С. 640-647; Письма Ю.Г. Оксмана к Л.Л. Домгеру // Темы и вариации: Сб. ст. и материалов к 50-летию Лазаря Флейшмана. Stanford, 1994. С. 470-544; Азадовский М.К., Оксман Ю.Г. Переписка. 1944-1954. М.: Новое лит. обозрение, 1998. 410 с.; Оксман Ю.Г., Чуковский К.И. Переписка. 1949-1969 / Предисл. и коммент. А.Л. Гришунина. М.: Языки славянской культуры, 2001. 187 с.; “Размена чувств и мыслей”: Из переписки С.Я. Борового с Ю.Г. Оксманом / Публ. В.Н. Абросимовой; коммент В.Н. Абросимовой и М.Г. Соколянского // Егупец. Киев, 2003. Вып. 11. С. 335-381.
О нем:
Некролог // Хроника текущих событий. Вып. 16. 31.10.1970 // Хроника текущих событий. Вып. 16-27. Амстердам, 1979. С. 30-32. Анонимно; Edgerton W. Yulian Grigorievich Oksman // Russian literature. 1973. № 5. P. 5-34; Dryzhakova E. The Fifties in transition: A.S. Dolinin and Yu.G. Oksman, our remarkable teachers // Oxford slavonic papers. Oxford, 1985. Vol. 18. P. 120-149; Каверин В. Литератор: Дневники и письма. М., 1988. С. 133-144; Богаевская К.П. Возвращение: О Юлиане Григорьевиче Оксмане // Лит. обозрение. 1990. № 4. С. 100-112; Еще раз о “деле” Оксмана // Тыняновский сборник: Пятые Тыняновские чтения. Рига; М., 1994. С. 347-374. В содерж.: Фойер Л. О научно-культурном обмене в Советском Союзе в 1963 году и о том, как КГБ пытался терроризировать американских ученых. С. 347-357; Фойер-Миллер Р. Вместо некролога Кэтрин Фойер. С. 357-366; Чудакова М.О. По поводу воспоминаний Л. Фойера и Р. Фойер-Миллер. С. 366-374; Пугачев В.В., Динес В.А. Историки, избравшие путь Галилея: Ст., очерки. Саратов, 1995. 230 с. Библиогр. Ю.Г. Оксмана: с. 220-229; Богаевская К.П. Из воспоминаний // Новое лит. обозрение. 1996. № 21. С. 112-129. Из содерж.: Ю.Г. Оксман и Анна Ахматова. С. 124-126; Ю.Г. Оксман. Москва. Новая катастрофа. С. 127-128. Оксман Ю. О “холопах добровольных”. С. 129; 1998. № 29. С. 125-141. Из содерж.: [Отрывки из писем О. к К.П. Богаевской]. C. 125-128; Зубарев Д.И. Из жизни литературоведов // Новое лит. обозрение. 1996. № 20. С. 145-176. Из содерж.: 1. “Человек старого закала”. С. 145-148; Коробова Е. Ю.Г. Оксман в Саратове. 1947-1957 // Корни травы: Сб. ст. молодых историков. М., 1996. С. 145-154; Грибанов А.Б. Ю.Г. Оксман в переписке Г.П. Струве// Седьмые Тыняновские чтения. Материалы для обсуждения. Рига; М., 1995-1996. С. 495-505; Абросимова В. Ахматовский мотив в письмах А. Белинкова к Ю.Г. Оксману // Знамя. 1998. № 10. С. 139-147; Егоров Б.Ф. Ю.Г. Оксман и Тарту // Новое лит. обозрение. 1998. № 34. С. 175-193; Абросимова В.Н. Из саратовской почты Ю.Г. Оксмана // Новое лит. обозрение. 1998. № 34. С. 205-230; Юлиан Григорьевич Оксман в Саратове. Саратов: Колледж, 1999.
Юлиан Григорьевич Оксман – ученый, литературовед, архивед, коллекционер, общественный деятель.
Родился в г. Вознесенске 12 января 1895 года. Отец Григорий Эммануилович – врач-фармацевт, владелец аптеки, мать Мария Яковлевна – фармацевт-лаборант. Кроме Юлиана в семье росли младшие сыновья Николай и Эммануил, дочь Тамара.
В семье любили литературу, искусство, в домашней библиотеке были книги по разным отраслям знаний, отечественная и зарубежная литературная классика. Юлиан с гимназических лет интересовался историей, литературой, искусством, причем очень серьезно и глубоко. По окончании гимназии он поехал в Германию, где изучал историю и философию в университетах Гейдельберга и Бонна, но понял, что вне русской культуры для него творческая жизнь невозможна.
Возвратившись домой, он продолжает образование в Петроградском университете, где посещает семинар профессора С.А. Венгерова, слушает лекции историка академика С.Ф. Платонова, который привлекает его к работе по реорганизации архивного дела в России.
Нужно было организовать государственную систему архивов России (тогда существовали только Императорский и ведомственные), одновременно разрабатывая научные основы определения принадлежности, исторической значимости, разборки и хранения огромного количества накопившихся за века документов.
Работая в архиве Министерства просвещения, Юлиан Григорьевич по материалам разысканий пишет и публикует научные статьи, выступает с научными докладами и т.п. Еще в студенческие годы по рекомендации академика Платонова он назначается научным сотрудником, а потом помощником начальника архива министерства (согласно “Табеля о рангах” эта должность соответствовала воинскому званию подполковника).
В 1917 году окончившего курс обучения Ю.Г. Оксмана оставляют при университете для подготовки к профессорскому званию.
После революции он продолжает работать в университете, архивах, занимается научно-исследовательской и общественной деятельностью, как член губернского и городского Советов рабочих, крестьянских и солдатских депутатов (1918 – 1920 годы).
В январе 1920 г. по приглашению профессора Р.М. Волкова, ректора ИНО (“Институт народного образования” – вместо прежнего названия “Новороссийский университет”) Оксман с молодой женой Антониной Петровной, урожденной Семеновой, с которой они в Вознесенске росли по соседству, приезжает в Одессу на должность профессора. С этого времени начинается его “Одесский период”, недолгий, но плодотворный.
В свои двадцать пять лет он уже известный пушкинист, архивист, хороший организатор и сразу разворачивает активную деятельность.
В ИНО Юлиан Григорьевич организует постоянно действующий семинар, куда для работы привлекает видных ученых и талантливых студентов (например секретарем семинара назначает студента Г.П. Сербского).
С первых дней по приезде в Одессу Юлиан Григорьевич начинает работу по организации губернского архива. В Одессе только недавно установилась советская власть. В различных местах, на чердаках и подвалах среди всякого хлама валялись документы, архивы разных организаций, воинских формирований, семейные архивы, брошенные их хозяевами в спешке при оставлении города. Их нужно было разыскивать, собирать, разбирать, определять их принадлежность и значимость, место и правила хранения.
Юлиан Григорьевич возглавил губернский архив и руководил этой работой. С небольшим коллективом сотрудников, в который входили: профессор Трефильев, его жена Антонина Петровна и студенты ИНО, в числе которых был его младший брат Эммануил, будущий пушкинист Г.П. Сербский, будущий историк профессор С.Я. Боровой и в будущем известный доктор искусствоведения и коллекционер И.С. Зильберштейн. Была проделана огромная работа, были собраны и обработаны сотни тысяч документов, Одесский губернский архив был создан.
Фактически все сотрудники были волонтерами, поскольку сначала зарплата была мизерной, потом она вовсе не выплачивалась, а продуктовый паек давался обычно лавровым листом.
Еще одной стороной деятельности Юлиана Григорьевича Оксмана в одесские 1920-1923 годы явилось создание и руководство Археологическим институтом.
Идея создания такого института еще ранее выдвигалась одесскими учеными С.С. Дложевским, Б.В. Варнеке и др., она предопределялась богатой с самых древних времен историей Северного Причерноморья, имеющимися уже научными наработками ее изучения и необходимостью дальнейшего развития науки, для чего надо было готовить специалистов-археологов, этнографов, музееведов, архиведов и др.
Юлиан Григорьевич взялся за организацию института, возглавил его и уже осенью 1921 г. в нем начались занятия. Юлиан Григорьевич читал в нем архивоведение. Очень удачно подобрался профессорско-преподавательский состав и студенческий коллектив с хорошей общеобразовательной подготовкой, но надежды на выпуск нужных специалистов в ближайшие годы рухнули – из-за экономических трудностей институт был расформирован, а его программы частично были переданы в ИНО, где постепенно “растаяли”.
Юлиан Григорьевич был очень огорчен ликвидацией института. Появились неприятности в архивной работе, причем с такими организациями как ЧК и ГПУ. Работники этих органов, имея свободный доступ к документам, обращались с ними неаккуратно, не возвращали взятые, при том не скрывали своего недовольства требованиями Юлиана Григорьевича соблюдать порядок. В сентябре 1923 г. Ю.Г. Оксман возвращается в Петроград, его избирают профессором университета. На этом “одесский период” для него заканчивается.
В Петрограде Юлиан Григорьевич со свойственной ему энергией разворачивает кроме научно-исследовательской и преподавательской работы широкую организационную, административную и общественную деятельность.
В ночь на 6 ноября 1936 года Юлиан Григорьевич был арестован. Предъявленные ему обвинения – задержка академического издания сочинений А.С. Пушкина и приобретение по его указанию архива “пресловутого генерала М.И. Кутузова” для Пушкинского Дома он не признал. В суд дело не отправлялось, а особое совещание осудило Юлиана Григорьевича на 5 лет ИТЛ.
Далее – Колыма, Магадан, лесоповал, работа на стройке, грузчик, сторож, кладовщик, заведующий баней, прачечной. Срок истекал в ноябре 1941 года, шла война. По совету начальника лагеря Ю.Г. Оксман согласился на то, чтобы лагерная “тройка” добавила ему еще 5 лет – “за клевету на советский суд, он ведь говорил, что сидит ни за что!” В то время ему, освобожденному из ИТЛ, на воле опаснее, чем в “своем” лагере.
В 1946 г. по обращению академиков С.И. Вавилова, Б.Д. Грекова, И.И. Мещанинова, писателей Н.С. Тихонова и Л.М. Леонова в Совет Министров СССР Ю.Г. Оксману было разрешено после освобождения жить в городах, где можно заниматься научной и преподавательской деятельностью, в том числе в Москве и Ленинграде. Юлиан Григорьевич выбирает Саратов, где ему предлагают должность профессора СГУ и предоставляют жилье.
О саратовской литературной школе Оксмана потом еще долго вспоминали – она дала многих настоящих ученых в том числе зарубежных.
И.Л. Андроников, И.С. Зильберштейн, Ю.Г. Оксман. Ленинград. 1956 г.
Юлиан Григорьевич обладал феноменальной работоспособностью. Его научно-исследовательские работы отличались особой тщательностью, всегда были документально обоснованы, обобщены в контексте темы. Он не допускал вольной трактовки научных фактов и текстов, ратовал за то, чтобы текстология была доведена до уровня точных наук, а научный поиск приводил к истине. У него не было много последователей, но были недоброжелатели и враги, даже именитые, работы которых он критиковал или, как редактор, возвращал на доработку.
В Саратове у него возникают неприятности, трудности с публикацией своих трудов.
В 1957 году Юлиан Григорьевич переезжает в Москву. Работает старшим научным сотрудником в институте мировой литературы им. Горького (ИМЛИ), заведует Герценовской группой, публикует ранее подготовленную книгу “Труды и дни В.Г. Белинского” (удостоена Большой премии и золотой медали АН СССР).
Возвращение в науку Ю.Г. Оксмана вызывает к нему большой интерес со стороны зарубежных коллег, западных славистов – Глеба Струве и других. Хрущевская “оттепель” и прорыв “железного занавеса” позволяют им приезжать для профессионального общения с ним. Юлиан Григорьевич помогает им, например, в издании произведений русских поэтов “серебряного века”, даже передает им несколько текстов неизданных стихов Н. Гумилева, А. Ахматовой, О. Мандельштама.
Ю.Г. Оксман у К.И. Чуковского. Переделкино. 1958 г.
А “бдительные органы” следят за Ю.Г. Оксманом. Его телефон прослушивается, приходящие к нему люди “просматриваются”. Проверяется его авторство статей в зарубежных публикациях под псевдонимами, но хотя эти подозрения не подтверждаются, в августе 1963 года у него в доме был произведен обыск. Были изъяты рабочие рукописи, в том числе воспоминания об А. Ахматовой, часть личной переписки, книги “самиздата” и “тамиздата”.
Следствие продолжалось до конца года, дело было прекращено, а материалы о контактах Юлиана Григорьевича с иностранными учеными и писателями, в том числе эмигрантами, были переданы в Союз писателей и в ИМЛН для принятия “мер общественного воздействия”.
Оксмана исключают из Союза писателей, вынуждают уйти на пенсию, в газете “Правда” упоминают в числе диссидентов и “рекомендуют” не упоминать его имени ни в одном из печатных, ни в устных выступлениях.
Но уже пожилой, больной Юлиан Григорьевич полон творческой энергии, продолжает начатые работы, строит планы новых, общается с друзьями и коллегами.
С 1966 г. он начинает передавать материалы своего творческого наследия (рукописи, документы, коллекции) в созданный когда-то при его участии Центральный архив литературы и искусства России. После его кончины передачу материалов продолжила его жена Антонина Петровна Оксман.
Умер Юлиан Григорьевич Оксман 15 сентября 1970 года. Смерть наступила мгновенно, улыбка не успела сойти с его лица…
Похоронен на Востряковском кладбище в Москве.
Как написала в своем очерке о Ю.Г. Оксмане Наталия Яблокова-Белинкова – жена его ученика Аркадия Белинкова: “Вклад Ю.Г. Оксмана в отечественную науку огромен и еще не измерен”.
В архивном фонде Ю.Г. Оксмана № 2567 содержится 2.107 (!) папок с разобранными, упорядоченными материалами, документами. Они ждут своих исследователей.
Ольга Оксман, племянница
