Древнерусская литература является тем прочным фундаментом, на котором возводится величественное здание национальной русской художественной культуры XVIII—XX вв.

В ее основе лежат высокие нравственные идеалы, вера в человека, в его возможности безграничного нравственного совершенствования, вера в силу слова, его способности преобразования внутреннего мира человека, патриотический пафос служения Русской земле — государству — Родине, вера в конечное торжество добра над силами зла, всесветное единение людей и его победу над ненавистной рознью.

Не зная истории древнерусской литературы, мы не поймем всей глубины творчества А. С. Пушкина, духовной сущности творчества

Н. В. Гоголя, нравственных исканий Л. Н. Толстого, философской глубины Ф. М. Достоевского, своеобразия русского символизма, словесных исканий футуристов.

Хронологические границы древнерусской литературы и ее специфические особенности.

Русская средневековая литература является начальным этапом развития русской литературы. Ее возникновение тесно связано с процессом формирования раннефеодального государства.

Подчиненная политическим задачам укрепления основ феодального строя, она по-своему отразила различные периоды развития общественных и социальных отношений на Руси XI—XVII вв. Древнерусская литература — это литература формирующейся великорусской народности, постепенно складывающейся в нацию.

Вопрос о хронологических границах древнерусской литературы окончательно не решен нашей наукой. Представления об объеме древнерусской литературы до сих пор остаются неполными.

Много произведений погибло в огне бесчисленных пожаров, во время опустошительных набегов степных кочевников, нашествия монголо-татарских захватчиков, польско-шведских интервентов! Да и в более позднее время, в 1737 г., остатки библиотеки московских царей были уничтожены пожаром, вспыхнувшим в Большом Кремлевском дворце.

В 1777 г. от огня погибла Киевская библиотека. Во время Отечественной войны 1812 г. в Москве сгорели рукописные собрания Мусина-Пушкина, Бутурлина, Баузе, Демидова, Московского общества любителей русской словесности.

Основными хранителями и переписчиками книг в Древней Руси, как правило, были монахи, менее всего заинтересованные в хранении и переписке книг мирского (светского) содержания. И это во многом объясняет, почему подавляющее большинство дошедших до нас произведений древнерусской письменности носит церковный характер.

Произведения древнерусской письменности разделялись на «мирские» и «духовные». Последние всячески поддерживались и распространялись, так как содержали непреходящие ценности религиозной догматики, философии и этики, а первые, за исключением официальных юридических и исторических документов, объявлялись «суетными». Благодаря этому мы и представляем нашу древнюю литературу в большей степени церковной, чем она была на самом деле.

Приступая к изучению древнерусской литературы, необходимо учитывать ее специфические черты, отличные от литературы нового времени.

Характерной особенностью древнерусской литературы является рукописный характер ее бытования и распространения. При этом то или иное произведение существовало не в виде отдельной, самостоятельной рукописи, а входило в состав различных сборников, преследовавших определенные практические цели.

«Все, что служит не ради пользы, а ради прикрасы, подлежит обвинению в суетности». Эти слова Василия Великого во многом определяли отношение древ​нерусского общества к произведениям письменности. Значение той или иной рукописной книги оценивалось с точки зрения ее практического назначения, полезности.

«Велика бо бываеть полза от ученья книжного, книгами бо кажеми и учими есмы пути покаянью, мудрость бо обретаем и въздержанье от словес книжных; се бо суть рекы, напаяюще вселеную, се суть исходищя мудрости, книгам бо есть неищетная глубина, сими бо в печали утешаемы есмы, си суть узда въздержанью... Аще бо поищеши в книгах мудрости прилежно, то обрящеши велику ползу души своей...» — поучает летописец под 1037 г.

Другой особенностью нашей древней литературы является анонимность, имперсональность ее произведений. Это было следствием религиозно-христианского отношения феодального общества к человеку, и в частности к труду писателя, художника, зодчего.

В лучшем случае нам известны имена отдельных авторов, «списателей» книг, которые скромно ставят свое имя либо в конце рукописи, либо на ее полях, либо (что гораздо реже) в заглавии произведения. При этом писатель не приминет снабдить свое имя такими оценочными эпитетами, как «худый», «недостойный», «многогрешный».

Биографические сведения о известных нам древнерусских писателях, объеме их творчества, характере общественной деятельности весьма и весьма скудны. Поэтому если при изучении литературы XVIII—XX вв. литературоведы широко привлекают биографический материал, раскрывают характер политических, философских, эстетических взглядов того или иного писателя, используя авторские рукописи, прослеживают историю создания произведений, выявляют творческую индивидуальность писателя, то к памятникам древнерусской письменности приходится подходить по-иному.

В средневековом обществе не существовало понятия авторского права, индивидуальные особенности личности писателя не получили такого яркого проявления, как в литературе нового времени. Переписчики зачастую выступали в роли редакторов и соавторов, а не простых копиистов текста. Они изменяли идейную направленность переписываемого произведения, характер его стиля, сокращали или распространяли текст в соответствии со вкусами, запросами своего времени.

В результате создавались новые редакции памятников. И даже когда переписчик просто копировал текст, его список всегда чем-то отличался от оригинала: он допускал описки, пропуски слов и букв, невольно отражал в языке особенности своего родного говора. В связи с этим в науке существует особый термин — «извод» (рукопись псковско-новгородского извода, московского, или — шире —болгарского, сербского и др.).

Как правило, авторские тексты произведений до нас не дошли, а сохранились их более поздние списки, подчас отстоящие от времени написания оригинала на сто, двести и более лет. Например, «Повесть временных лет», созданная Нестором в 1111—1113 гг., вовсе не сохранилась, а редакция «повести» Сильвестра (1116) известна только в составе Лаврентьевской летописи 1377 г. «Слово о полку Игореве», написанное в конце 80-х годов XII в., было найдено в списке XVI в.

Все это требует от исследователя древнерусской литературы необычайно тщательной и кропотливой текстологической работы: изучения всех имеющихся в наличии списков того или иного памятника, установления времени и места их написания путем сопоставления различных редакций, вариантов списков, а также определения, в какой редакции список более всего соответствует первоначальному авторскому тексту. Этими вопросами занимается особая отрасль филологической науки — текстология.

Решая сложные вопросы о времени написания того или иного памятника, его списков, исследователь обращается к такой вспомогательной историко-филологической науке, как палеография.

По особенностям начертания букв, почерков, характеру писчего материала, бумажным водяным знакам, характеру заставок, орнамента, миниатюр, иллюстрирующих текст рукописи, палеография дает возможность относительно точно установить время создания той или иной рукописи, количество писцов, ее писавших.

В XI—первой половине XIV в. основным писчим материалом был пергамен, изготовлявшийся из кожи телят. На Руси пергамен часто называли «телятиной», или «харатьей». Этот дорогостоящий материи был, естественно, доступен только имущим классам, а ремесленники, торговцы пользовались для своей ледовой переписки берестой. Береста также выполняла функцию ученических тетрадей. Об этом свидетельствуют замечательные археологические открытия новгородских берестяных грамот.

Для экономии писчего материала слова в строке не разделялись, и только абзацы рукописи выделялись красной киноварной буквицей — инициалом, заголовком — «красной строкой» в буквальном смысле этою слова. Часто употребляемые, широко известные слова писались сокращенно под особым надстрочечным знаком — титлом. Например, глет (глаголет — говорит), бгъ (бог), бца (богородица).

Пергамен предварительно разлиновывался писцом при помощи линейки с цепочкой. Затем писец клал его на колени и тщательно выписывал каждую букву. Почерк с правильным почти квадратным начертанием букв назывался уставом.

Работа над рукописью требовала кропотливого труда и большого искусства, поэтому, когда писец завершал свой нелегкий труд, он с радостью это отмечал. «Радуется купецъ прикуп створив и кормьчии в отишье пристав и странник в отечьство свое пришед, тако ж радуется и книжный писатель, дошед до конца книгам...» — читаем в конце Лаврентьевской летописи.

Написанные листы сшивались в тетради, которые переплетались в деревянные доски. Отсюда фразеологический оборот — «прочитать книгу от доски до доски». Доски переплета обтягивались кожей, а иногда облекались в специальные изготовленные из серебра и золота оклады. Замечательным образцом ювелирного искусства является, например, оклад Мстиславова евангелия (начало XII в.).

В XIV в. на смену пергамену пришла бумага. Этот более дешевый писчий материал облепил и ускорил процесс письма. Уставное письмо сменяется наклонным, округлым почерком с большим количеством выносных надстрочных знаков — полууставом. В памятниках деловой письменности появляется скоропись, которая постепенно вытесняет полуустав и занимает господствующее положение в рукописях XVII в.

Огромную роль в развитии русской культуры сыграло возникновение книгопечатания в середине XVI в. Однако вплоть до начала XVIII в. печатались книги преимущественно церковные, а произведения мирские, художественные по-прежнему бытовали и распространялись в рукописях.

При изучении древнерусской литературы следует учесть одно весьма важное обстоятельство: в средневековый период художественная литература еще не выделилась в самостоятельную область общественного сознания, она была неразрывно связана с философией, наукой, религией.

В связи с этим к древнерусской литературе нельзя механически применять те критерии художественности, с которыми мы подходим при оценке явлений литературного развития нового времени.

Процесс исторического развития древней русской литературы представляет собой процесс постепенной кристаллизации художественной литературы, ее выделения из общего потока письменности, ее демократизации и «обмирщения», т. е. высвобождения из-под опеки церкви.

Одной из характерных особенностей древнерусской литературы является ее связь с церковной и деловой письменностью, с одной стороны, и устным поэтическим народным творчеством — с другой. Характер этих связей на каждом историческом этапе развития литературы и в отдельных ее памятниках был различным.

Однако чем шире и глубже литература использовала художественный опыт фольклора, тем ярче отражала она явления действительности, тем шире была сфера ее идеологического и художественного воздействия.

Характерная особенность древнерусской литературы — историзм. Ее героями являются преимущественно исторические лица, она почти не допускает вымысла и строго следует факту. Даже многочисленные рассказы о «чудесах» — явлениях, кажущихся средневековому человеку сверхъестественными, не столько вымысел древнерусского писателя, сколько точные записи рассказов либо очевидцев, либо самих лиц, с которыми произошло «чудо».

Историзм древнерусской литературы носит специфически средневековый характер. Ход и развитие исторических событий объясняется Божьим изволением, волей провидения.

Героями произведений являются князья, правители государства, стоящие наверху иерархической лестницы феодального общества. Однако, отбросив религиозную оболочку, современный читатель без труда обнаруживает ту живую историческую действительность, подлинным творцом которой был русский народ.

Кусков В.В. История древнерусской литературы. - М., 1998 г.

Древнерусская литература возникла в XI веке и развива-лась в течение семи веков, до Петровской эпохи. Киевскую Русь сменило время княжеств Северо-Восточной Руси с цен-тром во Владимире, летописная Русская земля пережила мон-голо-татарское нашествие, освободилась от ига. Великий князь московский стал царём, Государем Всея Великия, и Белыя, и Малыя Руси. Умер последний отпрыск «колена Рюрикова», на троне воцарилась династия Романовых. Русь становилась Рос-сией, передавая своей преемнице богатейшие литературные традиции.

Термин «древнерусская литература» является условным. Начиная с XIII века литература, изучаемая нами, является вос-точнославянской словесностью средневековья. Продолжая употреблять термин, исторически закрепившийся за назван-ным явлением, не будем забывать о его реальном смысловом наполнении.

Древнерусская литература делится на несколько периодов (по Д. С. Лихачёву):

• литература Киевской Руси (XI-XIII вв.);
• литература XIV-XV вв.;
• литература XVI века;
• литература XVII века.

В эпоху Киевской Руси происходило становление литератур-ных жанров, закладывались основы всех восточнославянских ли-тератур — русской, украинской, белорусской. В это время жанры греческой и византийской литератур начинают развиваться на национальной почве. В процессе становления древнерусского ли-тературного языка большую роль играет не только живой разго-ворный язык того времени, но и еще один язык, близкородствен-ный ему, хотя и иноземный по происхождению, — язык старославянский (церковнославянский).

Литература следующих двух периодов — это уже литература собственно русского народа, который приобретал национальную самостоятельность на северо-востоке Руси. Это время создания традиций, развития новых идей в русской культуре и словесно-сти, время, которое называют Предвозрождением.

XVI век — время развития публицистических жанров. Созда-ётся «Домострой» — свод житейских правил и наставлений, от-ражающих принципы патриархального быта. «Домострой» тре-бует строгости домашнего уклада.

Во время царствования Ивана Грозного создаются «Великие Минеи Четьи» — свод из двенадцати книг, включающих чтение на каждый месяц. Каждая из двенадцати книг насчитывает от ты-сячи пятисот до двух тысяч листов большого формата. Составле-ние беловых списков длилось около двадцати пяти лет. В книги включены произведения различных жанров, к созданию, перево-ду и редактированию которых было привлечено большое количе-ство русских писателей, переводчиков, книжников и переписчи-ков. В это же время создаётся «Лицевой свод», который содержит положение всемирной истории от сотворения мира до XV века. Сохранившиеся десять томов насчитывают около десяти тысяч листов, украшенных 17 744 миниатюрами (цветными иллюстра-циями).

XVII век — эпоха, когда меняется мировоззрение людей, ста-рые литературные формы распадаются, возникают новые жанры и идеи. Намечается переход к литературе Петровского времени. Развивается сатирическая и бытовая литература, центр внимания постепенно перемещается на жизнь простого человека — не кня-зя, не святого.

Древнерусская литература не похожа на литературу нового времени: её пронизывают иные мысли и чувства, в ней иной спо-соб изображения жизни и человека, иная система жанров.

В эпоху средневековья невозможно провести четкую границу между литературами светской и церковной. Они развивались вместе, не отрицая, а обогащая одна другую. Основные виды древнерусского литературного творчества — летописание, жи-тия, красноречие , которое включает в себя поучения , жанры по-хвалы и слова; воинские повести, хожения (хождения) и посла-ния . Поэзии, драматургии, романа, повести в современном понимании этих жанров в XI-XVI веках не было. Они возникают только в XVII веке.

Все жанры древнерусской литературы развиваются в тесной взаимосвязи с устным народным творчеством. Более всего фольк-лорная стихия повлияла на летопись. Как и фольклор, древнерус-ская литература не знала понятия авторского права: каждый книжник мог использовать всё, что было написано до него. Это проявлялось в повсеместных текстовых заимствованиях. Писцы стремились оставлять неизменными только тексты богослужеб-ных книг и законодательных актов.

Главная роль книги в культуре Древней Руси — служить средством спасения души. В связи с этим наиболее важными считались Новый Завет, Священное писание, святоотеческие творения, житийная литература и церковные предания. Важ-ными также считали исторические произведения и памятники деловой письменности. Менее всего ценились мирские сочи-нения, не преследовавшие дидактических целей. Их считали «суетными».

В начале своего развития древнерусская литература очень тесно связана с бытом, особенно бытом богослужебным. Произ-ведения, помимо литературного значения, имеют ещё и практи-ческое, прикладное. Лишь постепенно с течением времени про-исходит отделение художественно-эстетической функции от бы-товой, прикладной.

Древнерусская литература — дореалистическая, средневе-ковая, изучение её показывает нам, насколько отличается наше восприятие мира от восприятия наших предков. В сознании жи-телей Древней Руси книга являлась символом христианства, просвещения и особого уклада жизни. При испытании христи-анства идолопоклонниками прежде всего проверке подвергалась книга. В «Житии равноапостольного князя Владимира» расска-зывается, как язычники потребовали, чтобы патриарх Фотий положил в огонь книгу, которая учит христианской вере. Еван-гелие не сгорело в огне. Поражённые язычники поверили в ис-тинность нового учения и крестились. И книга, и сама письмен-ность овеяны ореолом чуда. Славянская азбука была дана Константину после его молитвы как божественное откровение. Понятия «христианство», «книга» и «чудо» тесно переплетались между собой.

Чудо русского языка в том, что человек даже с небольшой филологической подготовкой может читать (подготовленные) тексты почти тысячелетней давности. Но часто слова, которые кажутся нам знакомыми, имеют иное значение, встречается много непонятных слов, трудно воспринимаются синтаксиче-ские конструкции. Названия предметов, имена, подробности быта, сама логика событий — всё требует комментария. Не пы-таясь вдуматься в смысл произведения, современный читатель как бы обманывает сам себя. Так, например, «Повесть о Петре и Февронии Муромских» кажется ему забавной сказкой, и её бо-гословская проблематика и философская глубина остаются не-замеченными.

За последние столетия коренным образом изменились стерео-типы общественного сознания, нормы поведения, мышление че-ловека, старые слова обрели новый смысл, поступки наполнились иным содержанием. Уже с изобретением книгопечатания к книге стали относиться иначе. Материал с сайта

Первоначально вся словесность была исключительно цер-ковной. Темы и идеи произведений могли быть разными, но глубоко религиозным было мироощущение авторов и читате-лей. Это проявляется не только в богослужебных и богослов-ских текстах, но и в описании истории, в воинских повестях и светских сюжетах.

В представлении православного средневековья «почитание книжное» было нравственной заслугой и добродетелью, прибли-жало человека к постижению Бога. Для этого надо было «в нощи и в дне» читать и перечитывать духовную литературу. «Повесть временных лет» пишет, что именно так и поступал Ярослав Муд-рый. Искусство чтения состояло в медленном, сосредоточенном и обдуманном восприятии написанного «вьсем сердцъмъ». Чита-тель останавливался, повторно перечитывал важные места, вни-мательно всматриваясь в глубину смысла. Такая культура чтения учила распознавать за внешней оболочкой скрытую природу ве-щей, постигать «духовными очима» невидимый простому глазу мир.

Книга — микрокосм, в котором «любители душепитательных словес» наслаждаются вечными истинами и получают лекарство душевное — утешение и поучение. Читать следовало не второ-пях, а укрывшись от житейской суеты и пустых треволнений. Считалось, что, обратившись к произведению с греховными по-мыслами, нельзя извлечь из него ничего полезного для души. До сих пор в нашем сознании сохраняется древняя вера в чудесную силу слова.

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском

На этой странице материал по темам:

• древнерусская литература статья и ее план
• чему учит древнерусская литература сочинение
• история древнерусской литературы кратко
• периоды развития древне-русской литературы
• древнерусская литература краткий анализ

Описание работы:"Слово о полку Игореве", "Повесть о разорении Рязани Батыем", "Поучения Владимира Мономаха" и т. д. Эти произведения относятся к древнерусской литературе. Литература древности основана на реальных событиях и отображает Русь, её положение в то или иное время. В древнерусской литературе отражается характер Руси, её жителей. Она, как история Руси, содержит информацию о её взаимоотношениях с другими странами и внутри страны. Эта литература богата рассуждениями о царях, князьях и о простом народе. Мы просто обязаны беречь и изучать её богатства.

Русской литературе тысяча лет. Мы хорошо знаем наших великих писателей- классиков, но мало знакомы с нашей литературой первых семи веков. Каждому русскому человеку хорошо известно лишь «Слово о полку Игореве». А между тем наша древняя литература богата произведениями самых различных жанров. Летописи рассказывали об истории нашей страны, начиная с древнейших, еще дописьменных времен и кончая событиями бурного XVII века. Жизнеописания («жития») повествовали о жизни отдельных людей. В древнерусской литературе есть произведения ораторского искусства, описания путешествий («хождений») на Восток или в Западную Европу, сочинения публицистические, направленные на искоренения общественного зла и несправедливостей, призывающие правде и добру. Есть целый ряд так называемых «воинских повестей» посвященных борьбе русского народа с иноземными врагами: с печенегами, половцами, монголо-татарами, немецкими рыцарями. Сохранились повести, рассказывающие о княжеских междоусобицах и преступлениях. Эти повествования полны боли за неправду, за страдания, приносимые людям и всей стране. В XVII веке появляются повести бытового характера. В конце того же века возникают сочинения драматические и стихотворные.

Древнерусская литература, как вы видите, богата памятниками письменности. Была же она еще богаче. Ведь из всей ее сокровищницы до нас дошла лишь небольшая часть, остальное уничтожено в огне пожаров, расхищено врагами, погибло от хранения сырых помещениях, из-за нерадения и равнодушия людей.

Нам древнерусская литература представляется особенно значительной, потому что в ней есть черты, созвучные нашей эпохи. Произведения нашей древности отмечены высокой гражданственностью, искренней любовью к родине. Писатели, отделенные от нас многими веками, гордились величием Руси, ее обширностью, красотой, «светлой светлостью и красной украшенностью» ее полей и лесов, «дерзостью» русских людей, и высокими нравственными качествами. Истинный патриотизм древнерусских авторов проявлялся и в том, что они смело, писали о недостатках и преступлениях князей.

Произведения Древней Руси пленяют целомудренностью чистотой. Древнерусская литература не задерживается на описаниях жестокостей, не лелеет мечту о возмездии врагам. Она призывает к возвышенному, хорошему. В ней мы находим благородные идеалы. Почти каждый писатель Древней Руси мог бы, подобно А. С Пушкину, сказать о себе, что он «чувства добрые» пробуждал своим творчеством. Он мог бы заявить вместе с Н. А. Некрасовым, что он «сеял разумное, доброе, вечное». Поэтому произведения древнерусских авторов так живо отвечают нашему времени и возросшей в нашей стране потребности добра и доброты.

Для древней русской литературы, как и для русской литературы в целом, характерно жизнеутверждение, светлость и ясность. Возьмем, например. Наиболее трагичную ” Повесть о разорении Рязани Батыем”. Что может быть ужаснее! Войско разбито все князья полегли на поле брани, город взят, разграблен, сожжен, почти все жители перебиты. Остались только «дым, земля и пепел». Но в повести нет отчаяния, нет уныния. Плач о князьях русских, прославление их доблести, гордость тем, что такие князья были. И завершается повесть мажорным аккордом: приезжает случайно оставшийся в живых один из рязанских князей, воздает должное убитым, хоронит их с честью, собирает оставшихся в живых жителей, восстанавливает город, и все заканчивается всеобщим умиротворением. Эта стойкость духа поразительна.

Еще одно свойство древнерусской литературы особенно привлекает в наше время: старинные русские писатели с глубоким уважением относились к другим народам, к их обычаям, их верованиям. Терпимость проявляется в отношении между русским воеводой Притечем и печенежским князем в «Повести временных лет», в « Сказании о траве емшан», передающим половецкое предание, в проповедях епископа владимирского Серапиона, который писал о муках русских людей при татарском гнете, сетовал об утрате былой славы Руси и в то же время говорил о моральных достоинствах татар. Уважение к другим народам, сочувствие их бедам звучит с особой силой в «Хождении за три моря» Афанасия Никитина.

Даже в повестях, описывающих борьбу с врагами, например в «Сказании о Мамаевом побоище», автор отмечает боевую доблесть врагов и считает, и русских, и татар детьми одной матери-Земли. Совершенно удивительно звучит восхищение мужеством врагов в «Казанской истории»- произведении, посвященном многовековой борьбе русских с казанцами.

В новой русской литературе XVII I-XX веков продолжаются лучшие традиции литературы древней. Однако древняя словесность имеет свои особенности, отличающие ее от литературы нового времени.

В искусстве слово нового времени мы имеем дело с отдельными авторами, а древняя литература, хотя и сохранила ряд имен писателей - Илларион, Нестор, Кирилл Туровский и многие другие,- в целом была творчеством коллективным. Если в новое время произведения классической литературы печатаются в том виде, в каком их написал автор, то произведения старинных писателей в течение веков изменялись разными переписчиками. Каждый новый переписчик то несколько сокращал текст, то стремился «украсить» изложения, то менял общую направленность произведения. Он приспосабливал труд своего предшественника к литературным вкусом и идейным требованиям своего времени. Так возникали новые виды, или, как принято говорить, редакции одного и того же памятника. Такое положение близко к устному народному творчеству: каждый сказитель пел одну и ту же былину по-иному, что-то добавляя или опуская.

Во всех новых редакциях памятники древнерусской литературы жили, сохраняя в себе основные первоначальные черты и приобретая новые. Редкие памятники сохранились до нас в том виде, как они были впервые написаны, большинство из них дошло в более поздней переписки, «списках».

Древнерусская литература, в отличие от новой, не знала вымышленных героев или сюжетов. В древних повестях всегда действовали исторические лица, описывались исторические события. Даже если автор вносил в свое повествование чудесное, фантастическое, то это не был сознательный вымысел, потому что сам писатель и его читатели верили в правдивость описываемого. Сознательный вымысел появился лишь в литературе XVII века. Да и то он, как правило, прикрывался ссылками на исторические события. Так, вымышленный герой одной из повестей XVII века Савва Грудцын показывается в русском войске боярина Шеина, осаждавшем Смоленск.

Мы привыкли, чтобы произведения, которые мы читаем, были занимательными. Занимательность же для нас в основном связана лишь с быстрым развитием сложной фабулы. Писатели Древней Руси, тоже, конечно, стремились заинтересовать читателя. Но фабула их проста, повествование ведется спокойно, не торопливо.

Люди Древней Руси читали книги истово, не спеша, перечитывая одно и тоже произведение по нескольку раз, благоговейно ища в нем наставлений, советов, либо изображения значительных событий из истории своей страны или других стран. Не даром книги образно сравнивались с глубиной морской, а читатель- с искателем жемчуга.

Одним из достижений литературы нового времени было то, что она стала изображать обыденное, что ее действующие лица были такие же люди, как каждый из нас. В древнерусской литературе нет просто действующих лиц, есть герои, совершающие великие подвиги на поле брани и нравственного совершенствования.

Подобно фольклору, литература останавливалась только на событиях исключительных, она не снисходила к читателю, а стремилась поднять его до своих вершин.

В литературе древней не было стихов, но была поэзия. Только образность этой поэзии иная, чем в новое время, нам надо к ней привыкнуть, понять ее. Образы рождались как бы сами собой. Мы бы сказали: «Приеду весной», а человек XI-XVII веков писал: «Приеду, как только на деревьях лист рассветет». Древние авторы не писали, что кто-то много сделал для родины, они писали: «Много пота утер за отчизну свою»; мы бы сказали: «Враги бежали», а древний книжник писал: «Показали плечи свои». Они любили гиперболы: имя Александра Невского, по словам его биографа, было прославлено «по всем странам до моря Египетского и до гор Араратских». Древнерусские авторы часто прибегали к сравнениям: воины сравнивались с соколами, летящие стрелы - дождем, враги - со свирепыми зверями.

В древнерусских произведениях вы найдете множество примеров ритмической речи.

Поэтичность древнерусской литературы значительной степени связана с ее близостью к устному народному творчеству. В наше время литература и фольклор строго разграничены. Писатели XVIII-XX веков обращаются к фольклору, но никогда не становятся сказителями. В древней русской литературе было иначе. Писатели, подобно сказителям, создавали эпические произведения. Эпичны не только начальные сказания «Повести временных лет», основанные на устных преданиях - об Олеге, Игоре, Ольге, Владимире, о юноше-кожемяке и белгородских колодцах. Эпичны и более поздние произведения XV,XVI, и даже XVII века. Во многие повествования, которые являются образцами высокой риторике, органично входят эпические части. Таков рассказ об Евпатии Коловрате в «Повести о разорении Рязани Батыем», о шести мужах храбрых в «Житии Александра Невского». В ткань многих произведений вплетаются народные песни, например, в «Повесть о князе Скопине-Шуйском». Как лирическая песня построена литературная своей основе « Повесть о Горе-Злочастии». А какие прекрасные народные плачи можно найти в летописях и повестях! Помимо плачей в литературе звучат и прославления-«славы». Обрядовая по своему происхождению, языческая поэзия была живым источником, к которому все время обращались писатели.

Не надо преувеличивать значение устного народного творчества в литературе Древней Руси. При всей близости к фольклору это была литература письменная (слово « литература» от латинского «litera» – буква), при этом литература очень высокая, искусная, художественная. Она возникла еще в X веке вместе с принятием христианство под влиянием потребностей церкви и государства.

С принятием христианства (988 год) из славянской Болгарии, переживавшей в то время культурный рассвет, на Русь были привезены книги. Часть книг переписывалась на болгарский язык. Древнеболгарский язык, назывался на Руси церковнославянским, потому что на нем писались богослужебные книги, был близок древнерусскому и хорошо понимался русскими читателями того времени. Церковнославянский язык, гибкий и тонкий, способный выражать самые сложные отвлеченные идеи, чрезвычайно обогатил древний русский язык, сделал его более выразительной. До сих пор в нашем языке живут синонимы: русское-глаза, славянское-очи и прочее. Западные католические страны объединяла латынь, славянские страны - церковнославянский язык. С конца X-началаXI века на Руси появляются переводные книги самых разнообразных жанров, стилей и назначений. Тут и библейские исторические книги, и византийские хроники, и лирические песнопения, то радостные, то полные скорби и печали. Возникают собрания произведений ораторских входивших к искусству красноречия античности, и сборники афоризмов. Привозились на Русь книги природоведческие, исторические.

В первой половине XI века появились на Руси «слова» (речи). От сороковых годов XI века сохранилось «Слово о законе и благодати» митрополита Иллариона, замечательное своей стройностью и разработанностью ораторских приёмов. Илларион был «русин» (русский) родом, священник загородной церкви Спаса в селе Берестове под Киевом (церковь эта сохранилась до наших дней). Ярослав Мудрый назначил его митрополитом, главой всей русской церкви. В «Слово о законе и благодати», произнесенном в присутствии Ярослава Мудрого и его семьи, Илларион дает своеобразный обзор мировой истории и утверждает равноправие « новых людей», то есть недавно приобщенных к христианству русских, с остальными народами христианского мира.

Вершиной литературы XII века является «Слово о полку Игореве»- произведение, характерное для этого столетия, когда искусство слова достигла высокого развития, а сознание необходимости сохранить единство Русской земли было особенно сильным.

Нам неведомы имена авторов сказаний о походах Олега, о крещении Ольги или войнах Святослава. Первым известным автором литературного произведения на Руси стал священник княжеской церкви в Берестове, впоследствии митрополит Илларион. В начале 40-х годов XI века он создал свое знаменитое“ Слово о законе и благодати”. В нем говорится о церкви Благовещения на Золотых воротах, построенной в 1037 году, и упоминается Ирина (Ингигерда) – жена Ярослава Мудрого, умершая в 1050 году. Слово вводит нас в борьбу религиозных и политических идей XI века. Илларион говорит в нем о крещении Руси и восхваляет Владимира, крестившего Русскую землю: “Похвалим же нашего учителя и наставьника, великаго кагана нашея земля, Владимира, внука стараго Игоря, сына же славнаго Святослава, иже в своя лета владычествую, мужьством и храбрьством прослушав в странах многих и победами и крепостью поминаются ныне и словуть. Не в худе бои не в неведоме земля владычьствующе, но в Руськой, яже ведома и слышима, есть всеми конци земля”. Илларион обращается к Владимиру с призывом взглянуть на величие Киева при Ярославе, который славный град Киев величеством «яко веньцем обложил”. Эти слова, видимо, надо понимать как указание на вновь построенные и величественные укрепления, окружившие столицу киевских князей. Во второй половине XI века появляются и другие яркие литературно-публицистические произведения: «Память и похвала Владимира» монаха Иакова, в котором идеи Иллариона получают дальнейшее развитие и применяются к исторической фигуре Владимира I. В это же время создаются “Сказание о первоначальном распространении христианства на Руси”, “Сказание о Борисе и Глебе”, святых покровителях и защитниках Русской земли.

В последней четверти XI века начинает работать над своими сочинениями монах Нестор. Летопись была его завершающей фундаментальной работой. До этого он создал знаменитое “Чтение о житии Бориса и Глеба”. В нем, как и в “Слове” Иллариона, как позднее в Повести временных лет”, звучат идеи единства Руси, воздается должное ее защитникам и радетелям. Уже в ту пору русских авторов беспокоит эта нарастающая политическая вражда в русских землях, в которой они угадывают предвестие будущей политической катастрофы.

Литература XII века продолжает традиции русских сочинений XI века. Создаются новые церковные и светские произведения, отмеченные яркой формой, богатством мыслей, широкими обобщениями; возникают новые жанры литературы.

На склоне лет Владимир Мономах пишет свое знаменитое “Поучение детям”, ставшее одним из любимых чтений русских людей раннего средневековья. Поучение рельефно рисует нам жизнь русских князей конца XI – начала XII в. Владимир Мономах рассказывает о своих походах и путешествиях. Вся его жизнь прошла в непрерывных войнах то с поляками, то с половцами, то с враждебными князьями. Он насчитывает 83 больших похода, не считая мелких, а также 19 мирных договоров с половцами. Для характеристики феодальной идеологии интересен образ идеального князя, рисуемого Мономахом. Князь должен следить за всем в доме, а не полагаться на тиуна или дружинника (“отрока”), чтобы не посмеялись над порядками в доме и на обеде. Во время военных походов надо избегать излишней пищи и питья, а также долгого спанья. К ночи сами назначайте сторожей, поучает Мономах, и все, устроив около войска, ложитесь спать, а вставайте рано; и оружия с себя быстро не снимайте, не посмотрев по лености, “внезапу бо человек погибает”. Жизнь князя наполнена войнами и охотой, смерть ходит по пятам воина. И эту рыцарскую идеологию прекрасно выражают слова Мономаха, обращенные к его троюродному брату Олегу Святославовичу Черниговскому. Мономах предлагает ему мир и дружбу и обещает не мстить за смерть сына, убитого в бою с Олегом: “Дивно ли, оже муж умерл в полку” (удивительно ли, что воин умер во время сражения). Поучение дает много исторических сведений, отсутствующих в летописи, оно является ценным историческим источником.

В начале XII века один из сподвижников Мономаха игумен Даниил создает свое, не менее знаменитое “Хождение игумена Даниила в святые места”.

Богомольный русский человек отправился к гробу Господню и проделал длинный и трудный путь – до Константинополя, потом через острова Эгейского моря на остров Крит, оттуда в Палестину и до Иерусалима, где в это время было основано первое государство крестоносцев во главе с королем Болдуином. Даниил подробно описал весь свой путь, рассказал о пребывании при дворе иерусалимского короля, о походе с ним против арабов. Даниил молился у гроба Господня, поставил там лампаду от всей Русской земли: около гроба Христа он отпел пятьдесят литургий “за князей русских и за всех христиан”.

И “Поучение”, и “Хождение” были первыми в своем роде жанрами русской литературы.

XII – начало XIII в. дали немало и других ярких религиозных и светских сочинений, которые пополнили сокровищницу русской культуры. Среди них “Слово” и “Моление” Даниила Заточника, который, побывав в заточении, испытав ряд других житейских драм, размышляет о смысле жизни, о гармоничном человеке, об идеальном правителе. В “Слове” сам автор называет себя Даниилом заточником, т. е. заключенным, сосланным. Слово обращено к князю Ярославу Владимировичу. Послание (Моление) обращено к князю Ярославу Всеволодовичу.

Слово дает любопытную характеристику феодальных отношений XII века. прежде всего бросается в глаза указание на значение личности князя как феодального государя, к которому в зависимости от его личных качеств собираются “слуги» - вассалы: “Гусли бо страяются персты, а тело основается жилами; дуб крепок множеством корениа; тако и град нашь твоею державою. Зане князь щедр, отець - есть слугам многим: мнозии бо оставляють отца и матерь, к нему прибегають. Доброму бо господину служа, дослужится слободы, а злу господину служа, дослужится большей работы”. Князь славен теми, кто его окружает: “Паволока (дорогая ткань) бо испестрена многими шолкы и красно, лицо являеть: тако и ты, княже, многими людьми честен и славен по всем странам”. Слово Даниила Заточника является ценнейшим источником для изучения классовой борьбы в древнерусском обществе. В нем неоднократно подчеркивается антагонизм богатых и бедных. Слово рельефно характеризует порядки вотчины периода феодальной раздробленности: не имей двора поблизости от царева двора, восклицает Даниил, и не держи села поблизости от княжеского села; тиун его, как огонь прикрытый, а “рядовичи” его, как искры. Если от огня устережешься, то от искр не можешь “устречься” и от сожжения одежды. Слово Даниила Заточника соткано из ряда афоризмов и поучений. Эта особенность именно и создала ему большую популярность в средневековой Руси.

В Слове мы встречаем и постоянную тему многих древнерусских сочинений – о злых женах. Аскетический характер церковной письменности способствовал взглядам на женщину, как на “сосуд дьявола”. Вот несколько выпадов Заточника против злонравных жен, если какой муж смотрит на красоту жены своей и на ее ласковые и льстивые словеса, а дел ее не проверяет, то дай бог ему лучше лихорадкой болеть. Или в другом месте: “Что есть жена зла – гостинница неуповаема, кощуница бесовская. Что есть жена злая? Мирский мятеж, ослепление уму, начальница всякой злобе” и т. д.

Не менее интересно второе произведение, связанное с Даниилом Заточником, так называемое Послание (Моление). Послание начинается обращением к князю Ярославу Всеволодовичу, которым исследователи считают переяславского, а впоследствии великого князя Ярослава, сына Всеволода Большое Гнездо. Послание чрезвычайно интересно по своей социальной направленности. Автор рисует нам облик князя эпохи феодальной раздробленности, который хорошо гармонирует с биографией Ярослава Всеволодовича, воинственного, умного и в то же время жестокого князя: “Мудры полцы, крепки и грады тверды; храбрых же полцы сильны и безумны: на тех бывает победа. Мнозии бо ополчаются на большая грады и с своих, с меньших, сседают”. В этой характеристике князя невольно чувствуются исторические черты. Таков был и Ярослав Всеволодович, гнавшийся за новгородским столом и нередко его терявший. В Послании читаем необычно резкий отзыв о монашеской жизни: “Или скажешь, княже: постригись в чернецы. Так я не видел мертвеца, ездящего на свинье, ни черта на бабе, не едал смоквы от дубов. Многие ведь, отойдя от мира сего в иночество, вновь возвращаются на мирское житье и на мирскую гонку, точно псы на свою блевотину: обходят села и дома славных мира сего, точно псы ласкающиеся. Где свадьбы и пиры, тут и чернецы и черницы и беззаконие. Ангельский образ носят на себе, а распутный нрав, святительский имеют на себе сан, а обычай похабный”.

Обращаясь к своему князю в “Молении”, Даниил говорит о том, что настоящий человек должен сочетать в себе силу Самсона, храбрость Александра Македонского, разум Иосифа, мудрость Соломона, хитрость Давида. Обращение к библейским сюжетам и древней истории помогает ему донести свои идеи до адресата. Человек, по мысли автора, должен укреплять сердце красотой и мудростью, помогать ближнему в печали, оказывать милость нуждающимся, противостоять злу. Гуманистическая линия древней русской литературы и здесь прочно утверждает себя.

Интересным памятником XII века является Послание митрополита Климента. Климент Смолятич родом из Смоленска, в 1147 году был избран собором русских епископов в митрополиты всея Руси без поставления патриарха, в то время как другие митрополиты поставлялись патриархом в Константинополе. “Послание написано Климентом митрополитом русским Фоме пресвитеру, истолковано Афанасием мнихом” сохранилось в рукописи XV века. Авторству Климента приписывают только две первые части, а последнюю – монаху Афанасию. Послание дает интересный материал для характеристики образованности Киевской Руси. Автор обращается к Фоме с ответом на его послание, обличавшее Климента в гордости своими философскими познаниями, так как Климент делал в своих сочинениях ссылки на Гомера, Аристотеля и Платона. Отводя от себя упреки в гордости, Климент в то же время нападает на тех епископов, которые прилагают “дом к дому, села к селам, изгон же и сябры, и борти, и пожни, ляда же и старины, от них же окаянный Клим зело свободен”.

В своей “Притче о человеческой душе” (конец XII века) епископ города Турова Кирилл, опираясь на христианское миропонимание, дает свое толкование смысла человеческого бытия, рассуждает о необходимости постоянной связи души и тела. В то же время он ставит в своей “Притче” вполне злободневные для русской действительности вопросы, размышляет о взаимоотношении церковной и светской власти, защищает национально-патриотическую идею единства Русской земли, которая была особенно важна, в то время как владимиро-суздальские князья начали осуществлять централизаторскую политику накануне монголо-татарского нашествия.

Одновременно с этими сочинениями, где религиозные и светские мотивы постоянно переплетались, переписчики в монастырях, церквах, в княжеских и боярских домах усердно переписывали церковные служебные книги, молитвы, сборники церковных преданий, жизнеописание святых, древнюю богословскую литературу. Все это богатство религиозной, богословской мысли также составляло неотъемлемую часть общей русской культуры.

Но, конечно, наиболее ярко синтез русской культуры, переплетение в ней языческих и христианских черт, религиозных и светских, общечеловеческих и национальных мотивов прозвучало в “Слове о полку Игореве”. В Слове рассказывается о походе северских князей в 1185 году во главе с князем Игорем Святославовичем против половцев. Незадолго до этого северские князья отказались участвовать в походе против половцев, который был предпринят их родственником киевским князем Святославом Всеволодовичем. С самого начала участники похода были смущены плохими знамениями – произошло затмение солнца. Однако князья решили двигаться дальше. Первый бой был удачен для русских. Но вскоре дело приняло другой оборот. Половцы разбили русские войска, и Игорь Святославович попал в плен, из которого бежал с помощью некоего Овлура.

Слово о полку Игореве прекрасно рисует княжеские отношения конца XII века. В особенности выделяется могущество двух князей, которые по силе стоят наравне со Святославом Киевским или даже выше его. Это Галицкий князь Ярослав Осмомысл и Всеволод Большое Гнездо. Ярослав высоко восседает на своем златокованом столе, он подпер Карпатские (Венгерские) горы своими железными полками, закрыв путь для венгерского короля и затворив для него Дунайские ворота, господствуя до самого Дуная. “Грозы твоя по землям текут стреляеши сотня злата стола салтани за землями. Стреляй, господин, Кончак, поганаго кощея, за землю Русскую, за раны Игоревы, буего Святославовича”. Эта похвала Ярославу Галицкому находит подтверждение в летописи. Был он князем мудрым, красноречивым, богобоящимся, почитаемым в других землях, славным в боях, читаем в летописи о Ярославе Галицком.

Не менее могущественным для певца Слова представляется владимиро-суздальский князь Всеволод Большое Гнездо. Он обращается к нему со словами: “Ты бо можеши Волгу веслы раскропити, а Дон шеломами выльяти”. Если вспомнить, что Слово о полку Игореве составлялось в южной Руси, то такие княжеские характеристики получают для нас особое значение. Они показывают подлинное соотношение сил между князьями феодальной Руси в конце XII века, когда особенно усилились Галицко-Волынская и Владимиро-Суздальская земли.

«Слово о полку Игореве» имеет и еще одну замечательную особенность. Созданное в эпоху феодальной раздробленности, оно, тем не менее, свидетельствует о единстве русского народа. Все содержание Слова о полку Игореве держится на представлении о том, что Русская земля может бороться против набегов половцев лишь как единое целое. Постоянным припевом звучат патриотические, полные горячей любви к родине слова о Русской земле, скрывшейся за холмами (“О, Руськая земле, уже за шеломянем еси”).

Слово необыкновенно ярко рисует феодальные усобицы и раздоры князей, скорбя о том, что они ослабляют Русскую землю.

Огромный интерес представляет «Слово о полку Игореве» для изучения верований древней Руси. В плаче Ярославны олицетворяется природа: “о ветре ветрило! – обращается Ярославна к ветру. – «Чему, господине, насильно вееши? Чему мычеши хиновьскыя стрелки на своею нетрудною крилцю на моея лады вои? Мало ли ти бяшет горе под облакы веяти, лелючи корабли на сине море”. Таким же живым существом представляется в плаче Ярославны река Днепр. Она именует его даже с отчеством – Словутичем. В Слове упоминается и о древних славянских божествах. Баян, назван внуком Велеса, бог скота и изобилия, покровителя певцов; русские - дети Даждь-бога, великого бога солнца.

В отличие от других памятников древнерусской литературы Слово о полку Игореве не отражает церковной идеологии. Только раз в нем упомянута церковь богородицы Пирогощей, к которой едет Игорь при возвращении в Киев.

Слово о полку Игореве включило в свой состав множество преданий, неизвестных нам по другим произведениям. Одним из источников для автора являлись песни Бояна, на которые он ссылается. Боян вспоминал “первых времен усобице”. Он пел песни о старом Ярославе, о храбром Мстиславе, который зарезал Редею перед полками касожскими, о прекрасном Романе Святославовиче.

Нам неизвестны источники Слова о полку Игореве. Но автор его, несомненно, пользовался большим количеством устных преданий. Это подтверждают многие эпитеты, находящие себе аналогию в памятниках устной словесности: “злат стол”, “злат стремень”, “сизый орел”, “синее море”, “зелена трава”, “острые мечи”, “чистое поле”, “черный ворон”.

Замечательной особенностью Слова о полку Игореве является его направленность. В то время как летописи сохранили по преимуществу киевскую традицию, Слово о полку Игореве в основном отражает черниговские и полоцкие традиции. Симпатии певца на стороне черниговских князей. Он пишет об “обиде” черниговского князя Олега Святославовича, молодого и храброго князя, выгнанного Владимиром Мономахом из своего княжества. Зато сам Владимир изображен в виде трусоватого князя, затыкающего себе уши от звона золотых стремян Олега. Прозвище “Гориславич”, которым певец наделяет Олега, - это эпитет, обозначающий человека, прославившегося своим горем и злоключениями.

Высокое художественное мастерство “Слова” опирается не только на народную традицию, но и известную автору русскую письменности. Нельзя не видеть, какие жемчужины отобраны автором в летописях и других известных ему произведениях! Все это ставит “Слово” рядом с величайшими памятниками русской культуры XII века.

Развитию литературы в XV веке способствовало удешевление писчего материала: в это время вместо дорогого пергамента, особым образом выделанной телячьей кожи, начинают использовать бумагу, которую ввозят с Запада.

Серьёзные изменения происходят в литературной манере произведений. Подъём, наступивший после Куликовской победы, привел к развитию так называемого панегирического стиля: стиля пышного и торжественного, витиеватого и сложного; его образно называли « плетением словес» (имелось в виду, что авторы плели словесные венки во славу подвижников и воинов). Наиболее изощренным писателем, работавшим в этом направлении, был Епифаний Премудрый и выходец из Сербии Пахомий Логофет. Оба были писателями – профессионалами, ценителями искусства слова.

К XV веку относится такое тонкое и изящное произведение, как «Повесть о Петре и Февронии Муромских», «Житие Сергея Радонежского».

Для истории литературы значительный интерес представляет «Степенная книга» - собрание биографий правителей русского государства. В жизнеописаниях много легенд, зачастую романтического характера.

К интересным произведениям середины XVI века относится «Домострой»; его создание приписывается Сильвестру, священнику Благовещенской церкви в Кремле.

Древнерусская литература ценна и своими собственными художественными достижениями и тем, что она подготовила появление великой русской литературы нового времени. Знание древнерусской литературы помогает полнее и глубже понять литературу XIX-XX веков.

Но ценность древнерусской литературы не только в этом. Она для нас-тот чистый и живительный источник, к которому мы обращаемся в годины бед и испытаний, «во дни сомнений, во дни тягостных раздумий», равно как и в эпохи подъема. Мы черпаем из нее глубокие мысли, находим в ней высокие идеалы, прекрасные образы. Ее вера в добро и победу справедливости, ее горячий патриотизм укрепляют и воодушевляют нас. М. В. Ломоносов называл русские летописи «книгами славных дел». Это же можно сказать о большей части древнерусских повестей.

Русская средневековая литература является начальным этапом развития русской литературы. Ее возникновение тесно связано с процессом формирования раннефеодального государства. Подчиненная политическим задачам укрепления основ феодального строя, она по-своему отразила различные периоды развития общественных и социальных отношений на Руси XI-XVII вв. Древнерусская литература - это литература формирующейся великорусской народности, постепенно складывающейся в нацию.

Вопрос о хронологических границах древнерусской литературы окончательно не решен нашей наукой. Представления об объеме древнерусской литературы до сих пор остаются неполными. Много произведений погибло в огне бесчисленных пожаров, во время опустошительных набегов степных кочевников, нашествия монголо-татарских захватчиков, польско-шведских интервентов! Да и в более позднее время, в 1737 г., остатки библиотеки московских царей были уничтожены пожаром, вспыхнувшим в Большом Кремлевском дворце. В 1777 г. от огня погибла Киевская библиотека. Произведения древнерусской письменности разделялись на "мирские" и "духовные". Последние всячески поддерживались и распространялись, так как содержали непреходящие ценности религиозной догматики, философии и этики, а первые, за исключением официальных юридических и исторических документов, объявлялись "суетными". Благодаря этому мы и представляем нашу древнюю литературу в большей степени церковной, чем она была на самом деле. Приступая к изучению древнерусской литературы, необходимо учитывать ее специфические черты, отличные от литературы нового времени. Характерной особенностью древнерусской литературы является рукописный характер ее бытования и распространения. При этом то или иное произведение существовало не в виде отдельной, самостоятельной рукописи, а входило в состав различных сборников, преследовавших определенные практические цели. "Все, что служит не ради пользы, а ради прикрасы, подлежит обвинению в суетности". Эти слова Василия Великого во многом определяли отношение древнерусского общества к произведениям письменности. Значение той или иной рукописной книги оценивалось с точки зрения ее практического назначения, полезности. Одной из характерных особенностей древнерусской литературы является ее связь с церковной и деловой письменностью, с одной стороны, и устным поэтическим народным творчеством - с другой. Характер этих связей на каждом историческом этапе развития литературы и в отдельных ее памятниках был различным. Однако чем шире и глубже литература использовала художественный опыт фольклора, тем ярче отражала она явления действительности, тем шире была сфера ее идеологического и художественного воздействия.

Характерная особенность древнерусской литературы - историзм . Ее героями являются преимущественно исторические лица, она почти не допускает вымысла и строго следует факту. Даже многочисленные рассказы о "чудесах" - явлениях, кажущихся средневековому человеку сверхъестественными, не столько вымысел древнерусского писателя, сколько точные записи рассказов либо очевидцев, либо самих лиц, с которыми произошло "чудо". Древнерусская литература, неразрывно связанная с историей развития Русского государства, русской народности, проникнута героическим и патриотическим пафосом. Еще одна особенность – анонимность.

Литература прославляет моральную красоту русского человека, способного ради общего блага поступиться самым дорогим - жизнью. Она выражает глубокую веру в силу и конечное торжество добра, в способность человека возвысить свой дух и победить зло. Древнерусский писатель менее всего был склонен к беспристрастному изложению фактов, "добру и злу внимая равнодушно". Любой жанр древней литературы, будь то историческая повесть или сказание, житие или церковная проповедь, как правило, включает в себя значительные элементы публицистики. Касаясь преимущественно вопросов государственно-политических или моральных, писатель верит в силу слова, в силу убеждения. Он обращается не только к своим современникам, но и к далеким потомкам с призывом заботиться о том, чтобы славные деяния предков сохранились в памяти поколений и чтобы потомки не повторяли горестных ошибок своих дедов и прадедов.

Литература Древней Руси выражала и защищала интересы верхов феодального общества. Однако она не могла не показать острой классовой борьбы, которая выливалась либо в форму открытых стихийных восстаний, либо в формы типично средневековых религиозных ересей. В литературе ярко отразилась борьба прогрессивных и реакционных группировок внутри господствующего класса, каждая из которых искала опоры в народе. И поскольку прогрессивные силы феодального общества отражали интересы общегосударственные, а эти интересы совпадали с интересами народа, мы можем говорить о народности древнерусской литературы.

Периодизация

По установившейся традиции в развитии древнерусской литературы выделяют три основных этапа, связанных с периодами развития Русского государства:

I. Литература древнерусского государства XI - первой половины XIII вв. Литературу этого периода часто именуют литературой Киевской Руси. Центральный образ – Киев и киевские князья, прославляется единство миросозерцания, патриотическое начало. Этот период характеризуется относительным единством литературы, которое определяется взаимосвязью 2-ух главных культурных центров государства - Киева и Новгорода. Это период ученичества, в роли наставников Византия и Болгария. Переводная литература преобладает. В ней сначала доминируют религиозные тексты, а затем появляется светская литература. Главная тема- тема Русской земли и её положения в семье христианских народов. Вторая половина 11 века (до этого периода) – Остромирово Евангелие, Изборники, перевод греческих хроник, на основе кот. «Хронограф по великому изложению», «Слово о законе и благодати Иллариона». В сер 11- первой трети 12 появл жанры дидактического слова

(Феодосий Печерский, Лука Жидята), жанровыми разновидностями оригинальных житий («Сказание» и «Чтение» о Борисе и Глебе, «Житие Феодосия Печерского», «Память и похвала князю Владимиру»), историческими сказаниями, повестями, преданиями, составившими основу летописи, которая в начале XII в. получает название «Повести временных лет». Тогда же появляется первое «хождение»-путешествие игумена Даниила и такое самобытное произведение, как «Поучение»

Владимира Мономаха.

II. Литература периода феодальной раздробленности и борьбы за объединение северо-восточной Руси (вторая половина XIII -первая половина XV вв.). Расцвет книжности. Владимиро-Суздальская Русь. «Повесть о татаро-монгольском нашествии», цикл повестей о Куликовской битве. В областных центрах создается местное летописание, агиография, жанры путешествий, исторических повестей. «Киево-Печерский патерик», «Слово о полку Игореве», «Слово» Даниила Заточника и «Слово о погибели русской земли». В 14 в появляются вымышленные сказания «Повести о Вавилоне граде». «Повесть о мутьянском воеводе Дракуле». В15 в. Появл «Хождение за три моря» Афанасия Никитина.

III. Литература периода создания и развития централизованного Русского государства (XVI-XVII вв.). Борьба с ересью, освобождение от духовной болезни. Появляется сатира, бытовая повесть.

Историческое значение Куликовской битвы и ее отражение в литературе конца 14-15 вв.\ летописная повесть, «Задонщина», «Слово о житии и о преставлении великого князя Дмитрия Ивановича», «Сказание о Мамаевом побоище».

В 1380 году московский князь Дмитрий Иванович сплотил под своими знаменами почти всю Северо-Восточную Русь и нанес сокрушительный удар Золотой Орде. Победа показала, что у русского народа есть силы для решительной борьбы с врагом, но эти силы способна объединить лишь централизованная власть великого князя. После одержанной победы на Куликовом поле вопрос об окончательном свержении монголо-татарского ига был лишь вопросом времени. Исторические события 1380 года нашли сове отражение в устном народном творчестве и произведениях литературы: летописная повесть, «Задонщина», «Слово о житии и о преставлении великого князя Дмитрия Ивановича», «Сказание о Мамаевом побоище».

Летописная повесть о Куликовской битве. Летописная повесть о Куликовской битве дошла до нас в двух вариантах: кратком и пространном. В повести не только излагаются основные факты: сбор вражеских сил и русских войск, битва на реке Непрядве, возвращение с победой великого князя в Москву, гибель Мамая,- но и дается эмоционально-экспрессивная публицистическая оценка этим фактам. Центральный герой летописной повести - великий князь московский Дмитрий Иванович. Он «Христолюбивый» и «боголюбивый» князь - идеальный христианин, постоянно обращающийся с молитвами к Богу, в то же время отважный воин, который бьется на поле Куликовом «напереди». Сама битва изображается при помощи характерных для воинской повести приемов: «Быстъ сеча велика и брань крепка и труск велик зело... пролъяша кровь аки дождевна туча обоих... паде труп на трупе, и паде тело татарьское на телеси крестъянстем».

Основная цель летописной повести - показать превосходство храбрости русских войск над высокоумием и лютостью «сыроядцев» «безбожных татар» и «поганой Литвы», заклеймить позором измену Олега Рязанского.

Краткая повесть вошла в состав «Рогожского летописца» и является произведением информативного типа, с традиционной 3-х частной структурой. Значительное место уделено 3-ей части-последствиям битвы. Но появляются и новые детали: перечень погибших в конце повести; приемы нанизывания однородных тропов («безбожный злочестивыи ордынский князь, Мамай поганый») и соединения тавтологических оборотов («мёртвых множьство бесчислено»). Пространная повесть сохранилась в составе Новгородской 4 летописи. Состав фактических сведений тот же, что и в краткой, но т.к. это повесть событийного типа, автор увеличил число композиционных элементов, характеризующих героев. Увеличивается количество молитв главного героя: перед боем-3, после боя-благодарственная молитва. Также появляется другой лирический фрагмент, ранее не использовавпшйся,-плач русских жён. Используются и разнообразные изобразительно-выразительные средства, особенно яркие по отношению к врагам: «тёмный сыроядец Мамай», отступник Олег Рязанский, «душегубливый», «кровопивец крестьянский». Описания самой Куликовской битвы во всех повестях отличаются эмоциональностью, которая создаётся восклицаниями автора и включением в текст элементов пейзажа, ранее не использовавшихся. Все эти особенности делают повествование более сюжетно мотивированным и эмоционально напряжённым.

Композиция «Сказания» структурно следует традиции воинской повести, но повествование состоит из ряда отдельных эпизодов-микросюжетов, соединённых между собой сюжетно мотивированными или хронологическими вставками, что является новаторством. Также новое проявляется в стремлении автора показать личность каждого героя в отдельности и показать его роль на протяжении всей повести. Персонажи делятся на главные (Дмитрий Иванович, Владимир Андреевич и Мамай), второстепенные (Сергий Радонежский, Дмитрий Боброк, Олег Рязанский и др.) и эпизодические (митрополит Киприан, Фома Кацибей и др.). Также композиционной особенностью является множество лирических фрагментов (молитвы, плач) и природных описаний. В тексте появляется и видение. Появляется новый описательный элемент-изображение русского войска, как его увидели князья с холма. Наряду с сохранением воинских формул, используется множество эпитетов, сравнений, усиливается роль метафор, подчёркивающих переживания героев. Автор «Задонщины» взял за образец «Слово о полку Игореве». Во вступлении так же упоминается Боян, а в конце устанавливается время события («А от Калатъские рати до Мамаева побоища 160 лет»). Дальнейший текст в целом традиционен-3-х частная структура. Но внутри каждой части повествование строится на основе отдельных эпизодов-картин, чередующихся с авторскими отступлениями. В повести есть документальные элементы, использование цифровых данных, перечневые перечисления. Есть незначительные отступления от хронологии, что нетрадиционно для воинской повести. Лирические фрагменты немногочисленны, согласно канонам воинской повести. Нет детальных описаний персонажей (кроме Дмитрия Ивановича), а враги описаны совсем схематично. Фольклорное влияние видно в использовании отрицательных сравнений («То ти было не серые волцы, но придоша погании татарове, пройти хотят воюючи всю Рускую землю»). «Задонщина»-памятник, созданный на скрещении традиций: фольклорной, воинской повести и «Слова». Но ведущей следует признать всё-таки традицию воинской повести.

«Задонщина». Задонщина» дошла до нас в шести списках , самый ранний из которых (список Ефросина) датируется 1470-ми гг., а поздний- концом XVII в. «Задонщиной» названо рассматриваемое произведение в списке Ефросина. В других списках оно называется «Словом о великом князе Дмитрии Ивановиче и брате его князе Владимире Андреевиче». Ефросиновский список представляет собой сокращенную переработку недошедшего первоначального пространного текста, в остальных списках текст пестрит ошибками и искажениями.

В «Задонщине» выражено поэтическое отношение автора к событиям Куликовской битвы. Его рассказ (как и в «Слове о полку Игореве») переносится из одного места в другое: из Москвы на Куликово поле, снова в Москву, в Новгород, опять на Куликово поле. Настоящее переплетается с воспоминаниями о прошлом. Сам автор охарактеризовал свое произведение как «жалость и похвалу великому князю Дмитрею Ивановичю и брату его, князю Владимеру Ондреевичю», «Жалость» - это плач по погибшим, «Похвала» - слава мужеству и воинской доблести русских.

Первая часть «Задонщины» - «жалость» описывает сбор русских войск, их выступление в поход, первую битву и поражение. Природа в «Задонщине» на стороне русских и предвещает поражение «поганых»: кричат птицы, Дмитрию Донскому же светит солнце. Павших воинов олакивают жены: княгини и боярыни. Их плачи построены, подобно плачу Ярославны, на обращении к ветру, Дону, Москве-реке.

Вторая часть «Задонщины» - «похвала» прославляет победу, одержанную русскими, когда из засады выступил полк Дмитрия Боброк Волынца. Враги обратились в бегство, а русским досталась богатая добыча, и теперь уже русские жены одевают на себя наряды и украшения женщин из Орды.

Весь текст «Задонщины» соотнесен со «Словом о полку Игореве»: тут и повторение целых отрывков из «Слова», и одинаковые характеристики, и сходные поэтические приемы. Но обращение автора «Задонщины» к «Слову о полку Игореве» носит творческий, а не механический характер. Победа великого князя московского над Мамаем воспринимается автором «З.» как реванш за поражение, понесенное Игорем на Каяле. Значительно усилен в «Задонщине» христианский элемент и вовсе отсутствуют языческие образы.

Принято считать, что «Задонщина» была написана Софонием Рязанцем: это имя, как имя ее автора, названо в заглавии двух произведения. Однако Софоний Рязанец называется и автором «Сказания о Мамаевом побоище» в целом ряде списков основной редакции «Сказания». Имя Софония Рязанца упоминается и в самом тексте «Задонщины», и характер этого упоминания таков, что в Софонии Рязанце следует скорее всего видеть не автора «Задонщины», а автора какого-то не дошедшего до нас поэтического произведения о Куликовской битве, которым, независимо друг от друга, воспользовались и автор «Задоншины», и автор «Сказания о Мамаевом побоище» . Никакими сведениями о Софонии Рязанце, кроме упоминания его имени в «Задонщине» и в «Сказании о Мамаевом побоище», мы не располагаем.

«Задонщина» - интереснейший литературный памятник, созданный как непосредственный отклик на важнейшее событие в истории страны. Замечательно это произведение и тем, что оно отражало передовую политическую идею своего времени: во главе всех русских земель должна стоять Москва и единение русских князей под властью московского великого князя служит залогом освобождения Русской земли от монголо-татарского господства.

«Сказание о Мамаевом побоище». «Сказание о Мамаевом побоище» - наиболее обширный памятник Куликовского цикла, написанный в середине 15 века. Это не только литературный памятник, но и важнейший исторический источник. В нем дошел до нас самый подробный рассказ о событиях Куликовской битвы. В «Сказании» дается описание приготовления к походу и «уряжения» полков, распределения сил и постановка перед отрядами их воинской задачи. В «Сказании» подробно описывается движение русского войска из Москвы через Коломну на Куликово поле. Здесь дается перечисление князей и воевод, принявших участие в сражении, рассказывается о переправе русских сил через Дон. Только из «Сказания» мы знаем, что исход сражения решил полк под руководством князя Владимира Серпуховского: перед началом битвы он был поставлен в засаду и неожиданным нападением с флангов и тыла на ворвавшегося в русское расположение врага нанес ему сокрушительное поражение. Из «Сказания» мы узнаем, что великий князь был контужен и найден в бессознательном состоянии после окончания сражения. Эти подробности и ряд других, в том числе и легендарно-эпических (рассказ о поединке перед началом боя инока-богатыря Пересвета с татарским богатырем, эпизоды, повествующие о помощи русским святых, и т. д.), донесло до нас только «Сказание о Мамаевом побоище».

«Сказание» многократно переписывалось и перерабатывалось, вплоть до начала XVIII в., и дошло до нас в восьми редакциях и большом количестве вариантов . О популярности памятника у средневекового читателя как «четьего» (предназначавшегося для индивидуального чтения) произведения свидетельствует большое число лицевых (иллюстрированных миниатюрами) списков его.

Главный герой «Сказания»-Дмитрий Донской. «Сказание» - это не только рассказ о Куликовской битве, но и произведение, посвященное восхвалению великого князя московского. Автор изображает Дмитрия мудрым и мужественным полководцем, подчеркивает его воинскую доблесть и отвагу. Все остальные персонажи произведения группируются вокруг Дмитрия Донского. Дмитрий - старший среди русских князей, все они - его верные помощники, вассалы, его младшие братья. Образ Дмитрия Донского все еще в основном носит черты идеализации, но и будущие тенденции обращения к личностному началу видны в нем – автор иногда говорит об особых эмоциях ДД (грусть, ярость и пр.)

В «Сказании» поход Дмитрия Ивановича благословляет митрополит Киприан. На самом же деле Киприана в 1380 г. в Москве не было. Это не ошибка автора «Сказания», а . Из публицистических соображений автор «Сказания», поставивший своей задачей нарисовать идеальный образ великого князя московского, правителя и главы всех русских сил, должен был проиллюстрировать прочный союз московского князя с митрополитом всея Руси. И в произведении литературном он мог, вопреки исторической правде, рассказать о благословении Дмитрия и его воинства митрополитом Киприаном, тем более что формально Киприан действительно был в это время митрополитом всея Руси.

Во время Куликовской битвы в союз с Мамаем вступили рязанский князь Олег и литовский князь Ягайло, сын умершего в 1377 г. литовского князя Ольгерда. В «Сказании» же, описывающем событие 1380 г., литовским союзником Мамая назван Ольгерд. Как и в случае с Киприаном, перед нами не ошибка, а сознательный литературно-публицистический прием . Для русского человека конца XIV - начала XV в., а особенно для москвичей, имя Ольгерда было связано с воспоминаниями о его походах на Московское княжество. Это был коварный и опасный враг Руси, о воинской хитрости которого сообщалось в летописной статье-некрологе о его смерти. Поэтому назвать Ольгерда союзником Мамая вместо Ягайла могли только в то время, когда это имя было еще хорошо памятно как имя опасного врага Москвы. В более позднее время такая перемена имен не имела смысла .

Мамай, враг Русской земли, изображается автором «Сказания» в резко отрицательных тонах. Идет противопоставление: если Дмитрий - это светлое начало, глава благого дела, деяниями которого руководит бог, то Мамай - олицетворение тьмы и зла - за ним стоит дьявол. Героический характер события, изображенного в «Сказании», обусловил обращение автора к устным преданиям о Мамаевом побоище. К устным преданиям скорее всего восходит эпизод единоборства перед началом общего сражения инока Троице-Сергиева монастыря Пересвета с татарским богатырем. Эпическая основа ощущается в рассказе об «испытании примет» Дмитрием Волынцом; опытный воевода Дмитрий Волынец с великим князем в ночь накануне боя выезжают в поле между русскими и татарскими войсками, и Волынец слышит, как земля плачет «надвое» - о татарских и русских воинах: будет много убитых, но все же русские одолеют. Устное предание, вероятно, лежит и в основе сообщения «Сказания» о том, что Дмитрий перед сражением надел княжеские доспехи на любимого воеводу, а сам в одежде простого воина с железной палицей первым ринулся в бой. В плаче Евдокии так же звучат нотки фольлорного плача-причитания.

Описания русского воинства представляют собой яркие и образные картины. В описаниях картин природы может быть отмечена определенная лиричность и стремление связать эти описания с настроением событий. Глубоко эмоциональны и не лишены жизненной правдивости отдельные авторские замечания. Рассказывая, например, о прощании с женами уходящих из Москвы на битву воинов, автор пишет, что жены «в слезах и въсклицании сердечнем не могуще ни слова изрещи», и добавляет, что «князь же великий сам мало ся удръжа от слез, не дався прослезити народа ради».

«Сказание о Мамаевом побоище» представляло для читателей интерес уже тем, что оно подробно описывало все обстоятельства Куликовской битвы. Однако не только в этом привлекательность произведения. Несмотря на значительный налет риторичности, «Сказание о Мамаевом побоище» носит ярко выраженный сюжетный характер . Не только само событие, но и судьба отдельных лиц , развитие перипетий сюжета заставляло читателей волноваться и сопереживать описываемому. И в целом ряде редакций памятника сюжетные эпизоды усложняются, увеличиваются в количестве. Все это делало «Сказание о Мамаевом побоище» не только историко-публицистическим памятником, но и сюжетно-увлекательным произведением.

«Слово о житии и о преставлении великого князя Дмитрия Ивановича, царя руськаго»

«Слово о житии и о преставлении великого князя Дмитрия Ивановича, царя русьскаго» по своему стилю может быть отнесено к агиографическим памятникам экспрессивно-эмоционального стиля .

Это похвала деяний Дмитрия Донского, о чем автор «Слова» с характерным для жанра самоуничижением заявляет в конце своего произведения, что недостоин описывать деяния господина.

Стилистически и композиционно «Слово» близко к произведениям Епифания Премудрого.

Сочетаются книжные традиции воинской биографии и фольклорные традиции (плач Евдокии наполнен ф. образами).

Время написания «Слова» датируется по-разному. Большинство исследователей относили его создание к 90-м гг. XIV в., считая, что оно было написано очевидцем смерти и погребения князя (ум. в 1389 г.).

Имеет традиционную структуру жития (характеристики ДД, его отца и матери), но при этом вплетается и другая ипостась ДИ – государственного деятеля.

Точные биографические сведения о Дмитрии Донском и исторические данные мало интересуют автора. В начале подчеркивается преемственность Дмитрия по отношению к великому князю Владиру I и то, что он «сродник» святых князей Бориса и Глеба. Упоминаются битва на Воже и Мамаево побоище. Как в этих частях «Слова о житии», так и в других, где подразумеваются какие-то конкретные события; ведется не столько рассказ о них, сколько дается их обобщенная характеристика . «Слово» - цепочка похвал Дмитрию и философских, весьма сложных размышлений автора о величии князя, в которую вклиниваются биографические подробности. Сравнивая своего героя с библейскими персонажами (Адамом, Ноем, Моисеем), писатель подчеркивает превосходство своего героя над ними. В этом же ряду сравнений Дмитрий выступает как наиболее великий правитель из всех известных мировой истории.

Особо выделяется в «Слове» плач жены Дмитрия Донского, княгини Евдокии , проникнутый глубокой лиричностью. На нем отразилось влияние народной вдовьей причети: Евдокия обращается к умершему, как к живому, как бы ведет с нми беседу, характерны для фольклора и сопоставления покойного с солнцем, месяцем, закатившейся звездой. Однако плач прослаляет и хзристианские добродетели князя.

«Слово о житии» преследовало ясную политическую цель: прославить московского князя, победителя Мамая, как властителя всей Русской земли, наследника Киевского государства, окружить власть князя ореолом святости и поднять его политический авторитет на недосягаемую высоту.

Проблема художественного метода древнерусской литературы.

Чтобы понять и определить своеобразие художественного метода древнерусской литературы, необходимо остановиться на характере миросозерцания средневекового человека. Оно вбирало в себя, с одной стороны, умозрительные религиозные представления о мире и человеке, а с другой - конкретное видение действительности, вытекавшее из трудовой практики человека феодального общества. В своей повседневной деятельности человек сталкивался с реальной действительностью: природой, социальными, экономическими и политическими отношениями. Окружающий человека мир христианская религия считала временным, преходящим и резко противопоставляла миру вечному, невидимому, нетленному.

Присущее средневековому мышлению удвоение мира во многом определяло специфику художественного метода древнерусской литературы, его ведущий принцип - символизм . Средневековый человек был убежден, что символы скрыты в природе и самом человеке, символическим смыслом наполнены исторические события. Символ служил средством раскрытия смысла, обретения истины. Как многозначны знаки окружающего человека видимого мира, так многозначно и слово: оно может быть истолковано не только в своем прямом, но и в переносных значениях. Этим определяется характер символических метафор, сравнений в древнерусской литературе. Религиозная христианская символика в сознании древнерусского человека тесно переплеталась с народнопоэтической.

Характерным свойством средневекового мышления являлись ретроспективность и традиционализм. Древнерусский писатель постоянно ссылается на тексты "писания", которые он истолковывает не только исторически, но и аллегорически, тропологически и аналогически. Иначе говоря, то, о чем повествуют книги Ветхого и Нового заветов,- это не только повествование об "исторических событиях", "фактах", но каждое "событие", "факт" - аналог современности, образец морального поведения и оценки и содержит в себе скрытую сакраментальную истину. "Приобщение" к Истине осуществляется, по учению византийцев, посредством любви (их важнейшая гносеологическая категория), созерцания божества в себе и вне себя-в образах, символах, знаках: путем подражания и уподобления богу, наконец, в акте слияния с ним". Древнерусский писатель творит свое произведение в рамках устоявшейся традиции: он взирает на образцы, каноны, не допускает "самомышления", т. е. художественного вымысла. Его задача - передать "образ истины". Этой цели подчинен средневековый историзм древнерусской литературы. Все события, происходящие в жизни человека и общества, рассматриваются как проявление божественной воли. Бог посылает людям знаки своего гнева - небесные знамения, предупреждая их о необходимости покаяния, очищения от грехов и предлагая изменить свое поведение - оставить "беззакония" и обратиться на стезю добродетели. "Грех ради наших" Бог, по убеждению средневекового писателя, наводит иноплеменных завоевателей, посылает стране "немилостивого" правителя или дарует победу, мудрого князя в награду за смирение и благочестие. Таким образом, символизм, историзм, ритуальность, или этикетность, и дидактизм являются ведущими принципами художественного метода древнерусской литературы, вбирающего в себя две стороны: строгую фактографичность и идеальное преображение действительности.

Древнерусская литература

Исследование

Предварительные замечания . Понятие древнерусская литература обозначает в строгом терминологическом значении литературу восточных славян XI – XIII вв. до их последующего разделения на русских, украинцев и белорусов. С XIV в. отчетливо проявляются особые книжные традиции, приведшие к образованию русской (великорусской) литературы, а с XV в. – украинской и белорусской. В филологии понятие древнерусская литература используется традиционно применительно ко всем периодам в истории русской литературы XI – XVII вв.

Все попытки отыскать следы восточнославянской литературы до крещения Руси в 988 г. окончились неудачей. Приводимые доказательства представляют собой или грубые подделки (языческая летопись « Влесова книга » , обнимающая огромную эпоху с IX в. до нашей эры по IX в. нашей эры включительно), или несостоятельные гипотезы (так называемая « Летопись Аскольда » в Никоновском своде XVI в. среди статей 867–89 гг.). Сказанное вовсе не означает, что в дохристианской Руси полностью отсутствовала письменность. Договоры Киевской Руси с Византией 911, 944 и 971 гг. в составе « Повести временных лет » (если принять доказательства С. П. Обнорского) и археологические находки (надпись из обжига на гнёздовской корчаге первых десятилетий или не позднее середины X в., новгородская надпись на деревянном замке-цилиндре, по предположению В. Л. Янина, 970–80) показывают, что в X в., еще до крещения Руси, кириллическое письмо могло использоваться в официальных документах, государственном аппарате и быту, постепенно подготавливая почву для распространения письменности после принятия христианства в 988 г.

§ 1. Возникновение древнерусской литературы

§ 1 .1 . Фольклор и литература . Предшественником древнерусской литературы был фольклор, распространенный в средневековье во всех слоях общества: от крестьян до княжеско-боярской аристократии. Задолго до христианства это была уже litteratura sine litteris, литература без букв. В письменную эпоху фольклор и литература со своими жанровыми системами существовали параллельно, взаимно дополняли друг друга, иногда вступая в тесное соприкосновение. Фольклор сопровождал древнерусскую литературу на протяжении всей ее истории: от летописания XI – начала XII в. (см. § 2.3) до « Повести о Горе-Злочастии » переходной эпохи (см. § 7.2), хотя в целом слабо отразился в письменности. В свою очередь и литература воздействовала на фольклор. Самый яркий пример этого – духовные стихи, народные песни религиозного содержания. Они испытали сильное влияние церковно-канонической литературы (библейских и богослужебных книг, житий святых и т. п.) и апокрифов. Духовные стихи сохраняют яркий отпечаток двоеверия и представляют собой пеструю смесь христианских и языческих представлений.

§ 1 .2 . Крещение Руси и начало « учения книжного » . Принятие христианства в 988 г. при великом князе Киевском Владимире Святославиче ввело Русь в орбиту влияния византийского мира. После крещения в страну была перенесена от южных и в меньшей степени от западных славян богатая старославянская книжность, созданная солунскими братьями Константином Философом, Мефодием и их учениками во второй половине IX–X в. Огромный корпус переводных (в основном с греческого) и оригинальных памятников включал в себя библейские и богослужебные книги, патристику и церковно-учительную литературу, догматико-полемические и юридические сочинения и т. д. Этот книжный фонд, общий для всего византийско-славянского православного мира, обеспечивал внутри него сознание религиозного, культурного и языкового единства на протяжении столетий. От Византии славяне усвоили по преимуществу церковно-монастырскую книжную культуру. Богатая светская литература Византии, продолжавшая традиции античной, за немногими исключениями не была востребована славянами. Южнославянское влияние в конце X – XI в. положило начало древнерусской литературе и книжному языку.

Древняя Русь последней из славянских стран приняла христианство и познакомилась с кирилло-мефодиевским книжным наследием. Однако в удивительно короткие сроки она превратила его в свое национальное достояние. По сравнению с другими православными славянскими странами Древняя Русь создала значительно более развитую и жанрово многообразную национальную литературу и неизмеримо лучше сохранила общеславянский книжный фонд.

§ 1 .3 . Мировоззренческие принципы и художественный метод древнерусской литературы . При всем своеобразии древнерусская литература обладала теми же основными признаками и развивалась по тем же общим законам, что и другие средневековые европейские литературы. Ее художественный метод был обусловлен особенностями средневекового мышления. Его отличали теоцентризм – вера в Бога как первопричину всякого бытия, блага, премудрости и красоты; провиденциализм, по которому ход всемирной истории и поведение каждого человека определяется Богом и является осуществлением его заранее намеченного плана; понимание человека как создания по образу и подобию Божьему, наделенного разумом и свободной волей в выборе добра и зла. В средневековом сознании мир раздваивался на небесный, высший, вечный, не доступный осязанию, открывающийся избранным в миг духовного озарения (« еже плотными очима не зрится, но духом и умом внемлется »), и земной, низший, временный. Этот слабый отблеск духовного, идеального мира содержал образы и подобия божественных идей, по которым человек познавал Творца. Средневековое мировидение предопределило в конечном счете художественный метод древнерусской литературы, религиозно-символический в своей основе.

Древнерусская литература проникнута христианским моралистическим и дидактическим духом. Подражание и уподобление Богу понимались как высшая цель человеческой жизни, а служение ему рассматривалось как основа нравственности. Литература Древней Руси имела ярко выраженный исторический (и даже фактографический) характер и долгое время не допускала художественного вымысла. Ей были свойственны этикетность, традиционность и ретроспективность, когда действительность оценивалась исходя из представлений о прошлом и событий священной истории Ветхого и Нового Заветов.

§ 1 .4 . Жанровая система древнерусской литературы . В древнерусскую эпоху исключительно большое значение имели литературные образцы. Такими считались прежде всего переводные церковнославянские библейские и богослужебные книги. Образцовые произведения содержали риторические и структурные модели разных типов текстов, определяли собой письменную традицию, или, иначе говоря, кодифицировали литературно-языковую норму. Они заменяли собой грамматики, риторики и другие теоретические руководства по искусству слова, распространенные в средневековой Западной Европе, но долгое время отсутствовавшие на Руси . Читая церковнославянские образцы, постигали тайны литературной техники многие поколения древнерусских книжников. Средневековый автор постоянно обращался к образцовым текстам, использовал их словарь и грамматику, возвышенные символы и образы, фигуры речи и тропы. Освященные седой стариной и авторитетом святости, они казались незыблемыми и служили мерилом писательского мастерства. Это правило составляло альфу и омегу древнерусского творчества.

Белорусский просветитель и гуманист Франциск Скорина доказывал в предисловии к Библии (Прага, 1519), что книги Ветхого и Нового Заветов являются аналогом «семи сво­бод­ных искусств», составлявших основу средневекового западноевропейского образования. Грамматике учит Псалтирь, логике, или диалекти­ке, – Книга Иова и Послания апостола Павла, ритори­ке – творения Соломона, музыке – библейские песнопе­ния, арифметике – Книга Числ, геометрии – Книга Иисуса На­вина, астрономии – Книга Бытия и другие священные тек­с­ты.

Библейские книги воспринимались и как идеальные жанровые образцы. В Изборнике 1073 г. – древнерусской рукописи, восходящей к переводному с греческого сборнику болгарского царя Симеона (893–927), в статье «отъ апостольскыихъ уставъ» утверждается, что эталоном историко-повествовательных произведений являются Книги Царств, примером в жанре церковных песнопений служит Псалтирь, образцовые «хитростьныя и творитвьныя» сочинения (то есть относящиеся к письменности мудрых и поэтические) – это учительные Книги Иова и Притчей Соломоновых. Почти четыре столетия спустя, около 1453 г., тверской инок Фома назвал в « Слове похвальном о великом князе Борисе Александровиче » образцом историко-повествовательных произведений Книги Царств, эпистолярного жанра – апостольские послания, а «душиспасителных книг» – жи­тия.

Такие представления, пришедшие на Русь из Византии, были распространены по всей средневековой Европе. В предисловии к Библии Франциск Скорина отослал желающих «ведати о военных » и « о богатырских делехъ» к Книгам Судей, заметив при этом, что они более правдивы и полезны, чем «Александрия» и «Троя» – средневековые романы с приключенческими сюжетами об Александре Македонском и Троянской войне, известные на Руси (см. § 5.3 и § 6.3). Между прочим, то же самое у М. Сервантеса говорит каноник, убеждая Дон Кихота оставить сумасбродства и взяться за ум: « Если… вас потянет к книгам о подвигах и о рыцарских поступках, то откройте Священное Писание и прочтите Книгу Судей : здесь вы найдете великие и подлинные события и деяния столь же истинные, сколь и отважные » (часть 1, 1605).

Иерархия церковных книг, как ее понимали в Древней Руси, изложена в предисловии митрополита Макария к Великим Минеям Четиим (закончены ок. 1554). Памятники, составлявшие ядро традиционной книжности, расположены в строгом соответствии с их местом на иерархической лестнице. Ее верхние ступени занимают наиболее почитаемые библейские книги с богословскими толкованиями. На вершине книжной иерархии находится Евангелие, вслед за которым идут Апостол и Псалтирь (которая в Древней Руси использовалась и как учебная книга – по ней учились читать). Далее следуют творения отцов церкви: сборники сочинений Иоанна Златоуста «Златоструй», «Маргарит», «Злато­уст», произведения Василия Великого, слова Григория Богослова с толкованиями митрополита Никиты Ирак­лий­ского, «Пандекты» и «Тактикон» Никона Черногорца и др. Следующий уровень составляет ораторская проза со своей жанровой подсистемой: 1) слова пророческие, 2) апостольские, 3) святоотеческие, 4) праздничные, 5) похвальные. На последней ступени находится агиографическая литература с особой жанровой иерархией: 1) жития мученические, 2) преподоб­ниче­ские, 3) патерики Азбучный, Иерусалимский, Египетский, Синайский, Скитский, Киево-Печерский, 4) жития русских святых, канонизированных соборами 1547 и 1549 гг.

Древнерусская жанровая система, сложившись под влиянием византийской, перестраивалась и развивалась на протяжении семи веков своего существования. Тем не менее она сохранилась в своих основных чертах вплоть до Нового времени.

§ 1 .5 . Литературный язык Древней Руси . Вместе со старославянскими книгами на Русь в конце X–XI в. был перенесен старославянский язык – первый общеславянский литературный язык, наднациональный и международный, созданный на болгаро-македонской диалектной основе в процессе переводов церковных книг (главным образом, греческих) Константином Философом, Мефодием и их учениками во второй половине IX в. в западно- и южнославянских землях. С первых лет своего существования на Руси старославянский язык стал приспосабливаться к живой речи восточных славян. Под ее влиянием одни специфические южнославянизмы были вытеснены русизмами из книжной нормы, а другие – стали допустимыми вариантами в ее пределах. В результате адаптации старославянского языка к особенностям древнерусской речи сложился местный (древнерусский) извод церковнославянского языка. Его становление было близко к завершению во второй половине XI в., как показывают древнейшие восточнославянские памятники письменности: Остромирово Евангелие (1056–57), Архангельское Евангелие (1092), новгородские служебные Минеи (1095–96, 1096, 1097) и другие современные им рукописи.

Языковая ситуация Киевской Руси различно оценивается в работах исследователей. Одни из них признают существование двуязычия, при котором разговорным языком был древнерусский, а литературным – церковнославянский (по происхождению старославянский), лишь постепенно русифицировавшийся (А. А. Шахматов). Противники этой гипотезы доказывают самобытность литературного языка в Киевской Руси, крепость и глубину его народной восточнославянской речевой основы и, соответственно, слабость и поверхностность старославянского влияния (С. П. Обнорский). Существует компромиссная концепция двух типов единого древнерусского литературного языка: книжно-славянского и народно-литературного, широко и разносторонне взаимодействовавших между собою в процессе исторического развития (В. В. Виноградов). Согласно теории литературного двуязычия, в Древней Руси существовало два книжных языка: церковнославянский и древнерусский (этой точке зрения был близок Ф. И. Буслаев, а затем ее развивали Л. П. Якубинский и Д. С. Лихачев).

В последние десятилетия XX в. большую известность получила теория диглоссии (Г. Хютль-Фольтер, А. В. Исаченко, Б. А. Успенский). В отличие от двуязычия при диглоссии функциональные сферы книжного (церковнославянского) и некнижного (древнерусского) языков строго распределены, почти не пересекаются и предполагают обязательную оценку говорящими своих идиомов по шкале « высокий – низкий » , « торжественный – обыденный » , « церковный – светский » . Церковнославянский, например, будучи литературным и литургическим языком, не мог служить средством разговорного общения, а у древнерусского это была одна из основных функций. При диглоссии церковнославянский и древнерусский воспринимались в Древней Руси как две функциональные разновидности одного языка. Существуют и другие взгляды на происхождение русского литературного языка, однако все они являются дискуссионными. Очевидно, что древнерусский литературный язык формировался с самого начала как язык сложного состава (Б. А. Ларин, В. В. Виноградов) и органически включал в себя церковнославянские и древнерусские элементы.

Уже в XI в. складываются разные письменные традиции и появляется деловой язык, древнерусский по происхождению. Это был особый письменный, но не литературный, не собственно книжный язык. На нем составлялись официальные документы (грамоты, челобитные и т. д.), юридические кодексы (например, « Русская Правда » , см. § 2.8), велось приказное делопроизводство в XVI – XVII в. По-древнерусски также писались тексты бытового содержания: берестяные грамоты (см. § 2.8), надписи-граффити, прочерченные острым предметом на штукатурке древних зданий, главным образом церквей, и др. На первых порах деловой язык слабо взаимодействовал с литературным. Однако со временем некогда четкие границы между ними стали разрушаться. Сближение литературы и деловой письменности проходило взаимно и ярко проявилось в целом ряде произведений XV I –XVII вв.: « Домострое » , посланиях Ивана Грозного, сочинении Григория Котошихина « О России в царствование Алексея Михайловича » , « Повести о Ерше Ершовиче » , « Калязинской челобитной » и др.