В издательстве "Просвещение" вышла книга "Записки из чемодана", в основу которой легли дневники одного из руководителей НКВД-МВД СССР в 1941-1953 гг., первого председателя КГБ СССР в 1954-1958 гг., начальника ГРУ Генштаба в 1958-1963 гг. Ивана Серова.

Он вел дневники с момента прихода на Лубянку в 1939 году, наиболее важные события записывал всю жизнь: и в войну, и после, и даже став главой КГБ и ГРУ - вплоть до увольнения в 1963-м.

Разумеется, об этих дневниках никто не должен был знать. Сам факт отражения тех или иных аспектов службы, встреч и разговоров с высшим начальством, включая Сталина, уже мог быть приравнен к разглашению гостайны. (Во время войны за ведение офицерами дневников полагались трибунал и штрафбат.) И не случайно ни один из руководителей органов безопасности той эпохи не оставил после себя мемуаров. В этом смысле записки Серова - документ уникальный.

Умер генерал в 1990-м, не дожив пары месяцев до своего 85-летия. А в 2012-м его дача на Рублевке перешла по наследству к внучке Серова Вере. Вскоре она затеяла ремонт, и когда ломали стену гаража, там обнаружился тайник с двумя допотопными чемоданами внутри. А в них - пачки блокнотов, тетрадей, отпечатанных на печатной машинке листов, копий документов. После долгой обработки архива, систематизации и сканирования его материалов при участии журналиста Александра Хинштейна и родилась эта книга, отрывок из которой мы вам предлагаем.

Ужин со Сталиным

Время бежит неумолимо. Пробежало лето. Я уже был в отпуске в Сочи. Вроде неплохо отдохнул за 9 лет первый раз.

В Сочи был интересный момент. Один раз, вечером, к домику, где мы отдыхали с женой, подошла машина - "паккард" с журавлем. На таких "паккардах" ездили члены Политбюро ЦК. Офицер вышел, спросил меня и поведал просьбу тов. Сталина приехать к нему на дачу, а у меня военного костюма не было, пришлось в штатском.

Когда поднялись на гору, где расположена дача N 1, навстречу вышел Поскребышев и провел меня на веранду, где находились тов. Сталин, Маленков, Молотов, Берия, Микоян, Булганин.

Поздоровались, тов. Сталин, обращаясь ко мне, говорит: "Мы вас побеспокоили по такому вопросу. Тов. Соколовский из Германии донес, что к нему обратился профессор-авиационщик Танк из Западной зоны с предложением своих услуг в деле развития авиационной, реактивной промышленности в СССР. Он может 2-3 года работать у нас по договору. Каково ваше мнение?"

Я по лицам присутствующих понял, что они этот вопрос уже обсудили и имеют свое мнение. Вот тут и попробуй угадай.

Ну, я сразу думаю, что угадать не угадаешь, потому лучше сказать свое мнение прямо, как думаю. И я сказал, что вряд ли с этим стоит соглашаться. Я думаю, тов. Хруничев и без него обойдется, так как мы же вывезли еще специалистов по реактивной технике, профессора Бааде и др. Да к тому же не исключаю, что его американские хозяева сами посылают. Меня перебил тов. Сталин и, обернувшись к присутствующим, говорит: "А я что вам говорил?" Все молчат. "Правильно Серов говорит".

Правители Германии. Главноначальствующий Г.К. Жуков, политсоветник А.Я. Вышинский, зам. Главноначальствующего И.А. Серов. Лето 1945 г.Фото:

Я был доволен, что сошлись мнения, члены Политбюро смотрели на меня сдержанно. Затем тов. Сталин в соседней комнате заказал по ВЧ Берлин и вызвал тов. Соколовского, которому сказал, что "мы советовались с Серовым, профессор Танк нам не нужен". Потом тоже позвонил тов. Хруничеву и сказал: "Мы советовались с Серовым и решили не брать Танка".

После этого тов. Сталин спросил, что я здесь, кроме отдыха, делаю. Я сказал, что был в горотделе МВД и других организациях, подведомственных МВД. А.И. Микоян после этого стал высказывать тов. Сталину свои соображения по организации хозяйств в Крыму и на Кавказе по выращиванию овощей и фруктов, при этом он высказывал предложения использовать в качестве рабочей силы военнопленных немцев и итальянцев.

Сталин, видимо, знал, что Главным управлением лагерей военнопленных ведаю (в) МВД СССР я, и сразу спросил мое мнение по этому вопросу.

Я подумал и сказал, что вряд ли целесообразно пускать немцев в глубь нашей страны, особенно на Кавказ, так как через год-два все равно их придется распускать по домам, и часть из них окажется в зонах у американцев и англичан. Тов. Сталин, обращаясь к А.И. Микояну, сказал: "Пожалуй, тов. Серов правильно рассуждает". Анастас Иванович согласился.

Затем они закончили обсуждение других вопросов и стали подниматься. Я при выходе взялся за шляпу и хотел проститься, так как время было уже 22 часа. Тов. Сталин говорит мне: "А вы что, не хотите с нами пообедать?" Я поблагодарил, а сам думаю, какой обед в 10 часов вечера? Поскребышев забрал у меня шляпу и сказал: "Мой руки".

Когда, помыв руки, пришли в столовую, там был сервирован стол закусками, а сбоку стоял другой столик, на котором были накрыты супники с первым. Обслуживающих не было.

Сели за стол, и тов. Сталин спрашивает: "Ну, что будем пить, есть молодое вино Маджари, давайте его". Ну, все поддакнули. Причем наливал сам, да большими фужерами. Сам же произносил тосты, называл своих приближенных их кличками "главный хлебороб" (Маленков), "прокурор" (Берия), "дипломат" (Молотов), "главнокомандующий" (Поскребышев) и т.д. "Поскребышев в гражданскую войну командовал батальоном, сам он мордвин.) Ну, за меня просто "За тов. Серова".

Я, как не имеющий опыта к выпивкам, после первого фужера опьянел и давай разбавлять боржоми, а тут тосты один за другим.

У меня от жары в комнате, да видимо, и от молодого вина стало живот пучить, но держался храбро.

В конце обеда я допустил глупость, тов. Сталин взял бутылочку водки, настоянную малиной свежей, и стал разливать всем, приговаривая, что водка осадит Маджари и голова будет свежей. Когда он протянул мне бутылку, я поблагодарил тов. Сталина и отказался, накрыв рукой рюмку.

Он на меня посмотрел сердито и говорит: "Вы что, боитесь, что отравим вас?" Только тогда я сообразил, что глупость сделал, да и сидевший рядом Булганин толкнул меня под бок, после чего я сам протянул рюмку с извинениями.

В общем, вышли из-за стола в 4-м часу утра, да и то тов. Сталин говорит: "Ну, что, пойдем на веранду и там покушаем фруктов и выпьем вина".

У меня глаза на лоб полезли. Думаю, куда же дальше пить и есть? Но потом Маленков подошел к нему со сводкой заготовок хлеба, а за ним Молотов и другие стали заговаривать тов. Сталина, чтобы отвлечь его от продолжения пить вино, и через 10 минут попрощались и разъехались.

Вспоминая об этом, мне понравилась простота и непринужденность обстановки, отсутствие посторонних и хозяйничанье всех гостей. Тов. Сталин после закусок первым подошел с тарелкой к столику и говорит: "Ну, кто хочет похлебки, наливай!" Налил себе, и мы последовали его примеру.

После первого он нажал кнопку на стене, вошла девушка, и просто спросил ее, что у нас на второе. Она, не смущаясь, назвала форель жареную и вареную. Берия сказал, что вареная вкуснее, тогда тов. Сталин ответил: "Вы всем принесите жареной, а Берия никакой не давайте". В конце та же девушка принесла и вареную форель.

С Г.К. Жуковым И.А. Серова связывала многолетняя дружба. Москва, 1955 год. Фото: Из личного архива Ивана Серова

На обратном пути мы сели в одну машину к В.М. Молотову, когда отъехали, Вячеслав Михайлович предложил выйти, прогуляться. Мы с А.И. Микояном пошли вместе, а Вячеслав Михайлович с Булганиным.

Я слышал разговор Вячеслава Михайловича и Булганина, где они говорили, что Маленков и Берия действуют вместе и поддерживают друг друга, а Анастас ни то ни се, как ему выгодно. Микоян это не слышал, так как отстал. Затем Вячеслав Михайлович почувствовал, что в моем присутствии неудобно говорить на эту тему, и крикнул Микояну, чтобы догонял нас.

Наблюдая не раз, я убедился, что среди членов Политбюро существует какая-то ревность к Сталину. И более того, каждый из них норовит выслужиться, чтобы его предложение одобрил Сталин.

Это мне очень не понравилось. Или те примеры, которые я приводил выше, когда на любое замечание или высказывание Сталина все согласно кивали головой, хотя это было и в ущерб делу или государственным интересам.

Вот и получается, что когда вопрос был решен кивками головой и поддакиванием и оказался неудачным, то начинали искать виновного из своих членов Политбюро.

Вот, видимо, этим и объясняется, (что) когда Сталин едет в отпуск, то все стараются подогнать свой отпуск к этому месяцу или выпроситься у Сталина отдыхать вместе с ним, так как у него, мол, есть дела на Кавказе или в Крыму, которые надо решить. Мне Саша Игнаташвили как-то сказал, что хозяин, рассердившись на Ворошилова (который, кстати сказать, зачастую свое мнение высказывает вслух или возражает), сказал: "Вот когда я умру, то вы все передеретесь". Видимо, Сталин всех знал, так что пришел к такому выводу.

Чтобы избежать обвинений в мародерстве, семья Серовых всю жизнь хранила квитанции на покупки в Германии. Накладная на приобретение мебели. 1946 г. Фото: Из личного архива Ивана Серова

Хочу еще высказать мнение о Берия. Это смышленый и наделенный восточной хитростью человек, высокомерный насмешник, Сталина так же боится, как и все, но умел держаться и сразу не подавал виду о своих настроениях. Но когда от Сталина возвращался в наркомат, то начиналось такое, что все боялись попадаться (ему) на глаза.

Устинов Д.Ф., Яковлев Н.Д. во время войны подчинялись Берия и почти каждый день бывали у него, поэтому, я думаю, они согласятся с моей оценкой Берия. Он был членом ГКО и руководил оборонным наркоматом вооружения и боеприпасов, а также главного артуправления наркомата обороны.

На охоте с Н.С. Хрущевым. Вторая половина 1950-х годов. Фото: Из личного архива Ивана Серова

Берия умел выжать от других наркоматов, что нужно для выполнения планов по вооружению. Ну, до ГКО Берия был нарком Внутренних дел, и потому (все) его побаивались. Потому другие наркоматы-поставщики выполняли его требования и просьбы.

Приехав под утро домой, я застал В(еру) И(вановну) бодрствующей. Спросил: "Почему не спишь?" Оказывается, она всю ночь волновалась, так как не знала, зачем вызвали и чем кончится вызов. Ну а когда увидела, обрадовалась.

Владимир Мединский, министр культуры РФ, председатель Российского военно-исторического общества:

Генерал Иван Серов был причастен ко многим ключевым эпизодам истории ХХ века. Этот человек с Лубянки имел доступ к первым лицам государства и был посвящен в тайны принятия ими важнейших решений. География его секретных операций включает огромное пространство - от Северного Кавказа до Берлина. У кого-то могут возникнуть сомнения: мог ли человек, облеченный властью, писать правду, ведь мемуары и дневники вещь "скользкая", порой они становятся средством сведения счетов и самореабилитации. Но это решать вам, дорогие читатели. А книга Серова захватывает с самого начала. Мы идем по следам уникального работника спецслужб, и многое из тайного для нас становится явным.

С писателем С.В. Михалковым на отдыхе. 1955 год. Фото: Из личного архива Ивана Серова

в 1939-1940 гг. чекисты участвовали в присоединении к СССР Западной Украины, а потом Бессарабии;

в августе 1941-го советские самолеты летали бомбить Берлин;

в октябре 1941-го стали готовить Москву к сдаче и как подавили панику;

в августе 1942-го командующий Северо-Кавказским фронтом Буденный, отступая от Новороссийска, где погибли сотни тысяч советских солдат, добежал до Сухуми со своей свитой и конюшней, а председатель президиума Абхазской АССР устроил ему пышный прием;

в августе 1942-го командующий Закавказским фронтом генерал Тюленев целовал руку Берии за то, что тот не упомянул его в качестве виновника разгрома под Новороссийском;

в 1941-1944 гг. проводилась депортация поволжских немцев, чеченцев, карачаевцев и других народов, обвиненных в сотрудничестве с фашистами;

в мае 1945 г. Серов с бойцами НКВД нашел трупы Гитлера и Евы Браун;

в 1952 г. Сталин предлагал осушить Каспийское море, чтобы проще было добывать нефть;

в 1954-м генерал Телегин, реабилитированный после ареста, потребовал вернуть изъятые у него 12 аккордеонов, сотни метров ткани и еще гигантский список вещей, которые он привез из Германии;

в 1954 г. одни генералы полетели со стульев, а у других снесло фуражки, когда они приехали посмотреть на взрыв первой советской атомной бомбы;

в 1954 г. первый зам. председателя Совета министров СССР Булганин и зампред Совмина Микоян, сопровождавшие Хрущева во время его визита в Китай, схватились в туалете после банкета;

в 1956 г. министр иностранных дел СССР Шепилов предлагал японцам Курилы в обмен на вывод американских баз из Японии;

в 1957 г. Хрущев издевался над председателем президиума Верховного Совета Ворошиловым, приказав вместо перцовки налить ему воды с перцем;

Брежнев притворился больным, когда в 1957 г. "антипартийная группировка" Молотова - Маленкова - Кагановича и примкнувшего к ним Шепилова пыталась снять Хрущева, и многое другое.

Другие отрывки из книги "Записки из чемодана"

Серов Иван Александрович

ЗАПИСКИ ИЗ ЧЕМОДАНА

Тайные дневники первого председателя КГБ, найденные через 25 лет после его смерти

Под редакцией, с комментариями и примечаниями Александра Хинштейна

Славянский шкаф генерала Серова

Чекист всегда остается чекистом; бывших, как известно, не бывает. Ну, а уж бывших председателей КГБ - тем более…

Перед вами - не просто мемуары одного из руководителей советских спецслужб Ивана Серова. Это - зримый итог последней оперативной комбинации старого генерала, завершившейся уже после его смерти.

Серов рассчитал и спланировал всё верно; старая, еще сталинско-бериевская школа. То, что вы держите сейчас в руках, и есть результат этой комбинации, прошедшей точно по его сценарию. Эту партию бывшие подчиненные проиграли своему председателю вчистую.

А мы с вами, без сомнения, выиграли, ибо никогда еще свидетельства «маршалов спецслужб» не становились достоянием гласности, да их попросту не существовало в природе.

Иван Серов вел дневники с момента прихода на Лубянку в 1939 году. Наиболее важные события и впечатления он записывал всю жизнь: и в войну, и после, и даже став председателем КГБ (1954–1958), а затем начальником ГРУ - вплоть до своего увольнения в 1963-м.

Разумеется, об этих дневниках никто не должен был знать. Сам факт отражения тех или иных аспектов службы, встреч и разговоров с высшим начальством, включая Сталина, уже мог быть приравнен к разглашению государственной тайны, и это еще - в лучшем случае. (Во время войны за ведение офицерами дневников полагался трибунал и штрафбат.)

Все записи Серов делал лишь оставаясь в одиночестве. Исписанные круглым чернильным почерком тетради и блокноты хранил в тайниках, никому не показывая. Не исключаю, что долгое время он скрывал их даже от жены.

Выйдя на пенсию, Серов о содержимом тайников не забыл. Примерно с 1964 года он начал работать над мемуарами, дополняя, а подчас переписывая старые дневники.

Вряд ли им двигало тщеславие. Скорее, Серов хотел - пусть и заочно - отстоять свое честное имя, рассказав правду о себе и своих гонителях, по крайней мере такой, как она ему виделась.

Серов считал себя несправедливо и жестоко обиженным. В 1963 году, в результате шпионского скандала с полковником ГРУ Олегом Пеньковским, он был с позором снят с должности, лишен Звезды Героя Союза и трех генеральских звезд на погонах (из генералов армии разжалован в генерал-майоры), выслан из Москвы. «За потерю бдительности» его исключат из партии. (О подлинных причинах этой опалы - чуть позже.)

Его мемуары должны были стать ответом Хрущеву, Брежневу, Шелепину и другим небожителям, которых Серов считал виновными в своих бедах. Их квинтэссенцию можно выразить пусть и неумелым, но искренним его четверостишием (как ни странно, суровый генерал НКВД-КГБ-ГРУ под старость начал баловаться стихами).

И вновь я бодрости набрался
И не поник я головой,
Ведь родина всю правду восстановит
И даст заслуженный покой.

Впрочем, не стоит объяснять всё одним только банальным сведением счетов. Будучи свидетелем и участником множества исторических событий, Серов считал важным рассказать хотя бы о некоторых из них.

«Я полагаю, что было бы неразумно унести с собой многие факты, известные мне, тем более, сейчас „мемуаристы“ искажают их произвольно, - пишет он в одном из вариантов предисловий к своим запискам. - К сожалению, ряд моих товарищей по работе, коим были известны описываемые ниже события, уже закончили земные дела, ничего не написав».

В самом деле, ни один из руководителей органов безопасности той эпохи не оставил после себя мемуаров. В этом смысле записки Серова - документ совершенно уникальный, не имеющий аналогов в современной истории.

Несмотря на отставку, Серов не растерял былых навыков. Над мемуарами он по-прежнему работал тайно, не доверяясь никому. (Единственное, помогала жена - перепечатывала на машинке рукописи. Уже перед смертью, в разгар перестройки, секрет был также доверен зятю, известному писателю и кинодраматургу Эдуарду Хрупкому, классику советского детектива.)

Эта конспирация отнюдь не являлась старческой паранойей. Бывшие подчиненные действительно не выпускали Серова из поля зрения.

Его внучка Вера вспоминает, как после смерти деда, разбирая кабинет на даче, они обнаружили в паркете пазы для проводов от «прослушки». Тогда же, внезапно приехав в Архангельское, родные застигли там странною молодого человека с чемоданчиком, который мгновенно ретировался, приговаривая: «Я не вор». И правда: из дома ничего не пропало.

Серов Иван Александрович

ЗАПИСКИ ИЗ ЧЕМОДАНА

Тайные дневники первого председателя КГБ, найденные через 25 лет после его смерти

Под редакцией, с комментариями и примечаниями Александра Хинштейна

Славянский шкаф генерала Серова

Чекист всегда остается чекистом; бывших, как известно, не бывает. Ну, а уж бывших председателей КГБ - тем более…

Перед вами - не просто мемуары одного из руководителей советских спецслужб Ивана Серова. Это - зримый итог последней оперативной комбинации старого генерала, завершившейся уже после его смерти.

Серов рассчитал и спланировал всё верно; старая, еще сталинско-бериевская школа. То, что вы держите сейчас в руках, и есть результат этой комбинации, прошедшей точно по его сценарию. Эту партию бывшие подчиненные проиграли своему председателю вчистую.

А мы с вами, без сомнения, выиграли, ибо никогда еще свидетельства «маршалов спецслужб» не становились достоянием гласности, да их попросту не существовало в природе.

Иван Серов вел дневники с момента прихода на Лубянку в 1939 году. Наиболее важные события и впечатления он записывал всю жизнь: и в войну, и после, и даже став председателем КГБ (1954–1958), а затем начальником ГРУ - вплоть до своего увольнения в 1963-м.

Разумеется, об этих дневниках никто не должен был знать. Сам факт отражения тех или иных аспектов службы, встреч и разговоров с высшим начальством, включая Сталина, уже мог быть приравнен к разглашению государственной тайны, и это еще - в лучшем случае. (Во время войны за ведение офицерами дневников полагался трибунал и штрафбат.)

Все записи Серов делал лишь оставаясь в одиночестве. Исписанные круглым чернильным почерком тетради и блокноты хранил в тайниках, никому не показывая. Не исключаю, что долгое время он скрывал их даже от жены.

Выйдя на пенсию, Серов о содержимом тайников не забыл. Примерно с 1964 года он начал работать над мемуарами, дополняя, а подчас переписывая старые дневники.

Вряд ли им двигало тщеславие. Скорее, Серов хотел - пусть и заочно - отстоять свое честное имя, рассказав правду о себе и своих гонителях, по крайней мере такой, как она ему виделась.

Серов считал себя несправедливо и жестоко обиженным. В 1963 году, в результате шпионского скандала с полковником ГРУ Олегом Пеньковским, он был с позором снят с должности, лишен Звезды Героя Союза и трех генеральских звезд на погонах (из генералов армии разжалован в генерал-майоры), выслан из Москвы. «За потерю бдительности» его исключат из партии. (О подлинных причинах этой опалы - чуть позже.)

Его мемуары должны были стать ответом Хрущеву, Брежневу, Шелепину и другим небожителям, которых Серов считал виновными в своих бедах. Их квинтэссенцию можно выразить пусть и неумелым, но искренним его четверостишием (как ни странно, суровый генерал НКВД-КГБ-ГРУ под старость начал баловаться стихами).

И вновь я бодрости набрался
И не поник я головой,
Ведь родина всю правду восстановит
И даст заслуженный покой.

Впрочем, не стоит объяснять всё одним только банальным сведением счетов. Будучи свидетелем и участником множества исторических событий, Серов считал важным рассказать хотя бы о некоторых из них.

«Я полагаю, что было бы неразумно унести с собой многие факты, известные мне, тем более, сейчас „мемуаристы“ искажают их произвольно, - пишет он в одном из вариантов предисловий к своим запискам. - К сожалению, ряд моих товарищей по работе, коим были известны описываемые ниже события, уже закончили земные дела, ничего не написав».

В самом деле, ни один из руководителей органов безопасности той эпохи не оставил после себя мемуаров. В этом смысле записки Серова - документ совершенно уникальный, не имеющий аналогов в современной истории.

Несмотря на отставку, Серов не растерял былых навыков. Над мемуарами он по-прежнему работал тайно, не доверяясь никому. (Единственное, помогала жена - перепечатывала на машинке рукописи. Уже перед смертью, в разгар перестройки, секрет был также доверен зятю, известному писателю и кинодраматургу Эдуарду Хрупкому, классику советского детектива.)

Эта конспирация отнюдь не являлась старческой паранойей. Бывшие подчиненные действительно не выпускали Серова из поля зрения.

Его внучка Вера вспоминает, как после смерти деда, разбирая кабинет на даче, они обнаружили в паркете пазы для проводов от «прослушки». Тогда же, внезапно приехав в Архангельское, родные застигли там странною молодого человека с чемоданчиком, который мгновенно ретировался, приговаривая: «Я не вор». И правда: из дома ничего не пропало.

Охота КГБ велась именно за дневниками Серова: в Кремле и на Лубянке отнюдь не были заинтересованы в появлении на Западе подобной сенсационной книги. Одним из тех, кого пытались внедрить к Серову, был даже знаменитый Юлиан Семенов, писатель и журналист, близкий к КГБ. 12 февраля 1971 года, после визита «папы Штирлица» к Серову на интервью (его, разумеется, привез к тестю друг и коллега Эдуард Хруцкий), Юрий Андропов докладывал в ЦК КПСС:

«Комитетом госбезопасности получены данные о том, что бывший председатель КГБ при СМ СССР Серов И. А. в течение последних 2-х лет занят написанием воспоминаний о своей политической и государственной деятельности… При работе над воспоминаниями Серов И. А. использует свои записные книжки… Свои воспоминания Серов И. А. еще никому не показывал, хотя его близкому окружению известно об их существовании…»

В это трудно поверить, но КГБ так и не сумел получить искомые документы. Свой архив и рукописи Серов прятал профессионально. Наверное, если б очень хотели - нашли: перевернули б весь дом, взломали пол, потолки, стены. Но Андропов не желал прибегать к чрезвычайным и «острым» мерам: может, еще и потому, что в 1956-м они вместе находились в мятежном Будапеште под пулями.

Вряд ли Серов надеялся увидеть свои мемуары при жизни. И на его имени, и на большинстве описываемых им персоналий и событий в советское время лежало жесточайшее табу.

На что же делался тогда расчет? Для чего на старости лет Серов затеял столь опасную игру с КГБ?

Это станет понятно только сейчас…

Иван Александрович Серов скончается жарким летом 1990 года, не дожив пары месяцев до своего 85-летия. Случись это хотя бы пару годами раньше, КГБ обязательно бы поставил точку в их затянувшемся поединке и изъял бы мемуары. Но в 1990-м - было уже не до старых архивов.

Мой старший друг Эдуард Хруцкий, правда, рассказывал мне, что после смерти тестя дача в Архангельском подверглась негласному обыску, однако чекисты (а кто еще?) действовали настолько топорно, что даже не стали вскрывать обшивку стен…

Серов Иван Александрович

ЗАПИСКИ ИЗ ЧЕМОДАНА

Тайные дневники первого председателя КГБ, найденные через 25 лет после его смерти

Под редакцией, с комментариями и примечаниями Александра Хинштейна

Славянский шкаф генерала Серова

Чекист всегда остается чекистом; бывших, как известно, не бывает. Ну, а уж бывших председателей КГБ - тем более…

Перед вами - не просто мемуары одного из руководителей советских спецслужб Ивана Серова. Это - зримый итог последней оперативной комбинации старого генерала, завершившейся уже после его смерти.

Серов рассчитал и спланировал всё верно; старая, еще сталинско-бериевская школа. То, что вы держите сейчас в руках, и есть результат этой комбинации, прошедшей точно по его сценарию. Эту партию бывшие подчиненные проиграли своему председателю вчистую.

А мы с вами, без сомнения, выиграли, ибо никогда еще свидетельства «маршалов спецслужб» не становились достоянием гласности, да их попросту не существовало в природе.

Иван Серов вел дневники с момента прихода на Лубянку в 1939 году. Наиболее важные события и впечатления он записывал всю жизнь: и в войну, и после, и даже став председателем КГБ (1954–1958), а затем начальником ГРУ - вплоть до своего увольнения в 1963-м.

Разумеется, об этих дневниках никто не должен был знать. Сам факт отражения тех или иных аспектов службы, встреч и разговоров с высшим начальством, включая Сталина, уже мог быть приравнен к разглашению государственной тайны, и это еще - в лучшем случае. (Во время войны за ведение офицерами дневников полагался трибунал и штрафбат.)

Все записи Серов делал лишь оставаясь в одиночестве. Исписанные круглым чернильным почерком тетради и блокноты хранил в тайниках, никому не показывая. Не исключаю, что долгое время он скрывал их даже от жены.

Выйдя на пенсию, Серов о содержимом тайников не забыл. Примерно с 1964 года он начал работать над мемуарами, дополняя, а подчас переписывая старые дневники.

Вряд ли им двигало тщеславие. Скорее, Серов хотел - пусть и заочно - отстоять свое честное имя, рассказав правду о себе и своих гонителях, по крайней мере такой, как она ему виделась.

Серов считал себя несправедливо и жестоко обиженным. В 1963 году, в результате шпионского скандала с полковником ГРУ Олегом Пеньковским, он был с позором снят с должности, лишен Звезды Героя Союза и трех генеральских звезд на погонах (из генералов армии разжалован в генерал-майоры), выслан из Москвы. «За потерю бдительности» его исключат из партии. (О подлинных причинах этой опалы - чуть позже.)

Его мемуары должны были стать ответом Хрущеву, Брежневу, Шелепину и другим небожителям, которых Серов считал виновными в своих бедах. Их квинтэссенцию можно выразить пусть и неумелым, но искренним его четверостишием (как ни странно, суровый генерал НКВД-КГБ-ГРУ под старость начал баловаться стихами).

И вновь я бодрости набрался

И не поник я головой,

Ведь родина всю правду восстановит

И даст заслуженный покой.

Впрочем, не стоит объяснять всё одним только банальным сведением счетов. Будучи свидетелем и участником множества исторических событий, Серов считал важным рассказать хотя бы о некоторых из них.

«Я полагаю, что было бы неразумно унести с собой многие факты, известные мне, тем более, сейчас „мемуаристы“ искажают их произвольно, - пишет он в одном из вариантов предисловий к своим запискам. - К сожалению, ряд моих товарищей по работе, коим были известны описываемые ниже события, уже закончили земные дела, ничего не написав».

В самом деле, ни один из руководителей органов безопасности той эпохи не оставил после себя мемуаров. В этом смысле записки Серова - документ совершенно уникальный, не имеющий аналогов в современной истории.

Несмотря на отставку, Серов не растерял былых навыков. Над мемуарами он по-прежнему работал тайно, не доверяясь никому. (Единственное, помогала жена - перепечатывала на машинке рукописи. Уже перед смертью, в разгар перестройки, секрет был также доверен зятю, известному писателю и кинодраматургу Эдуарду Хрупкому, классику советского детектива.)

Эта конспирация отнюдь не являлась старческой паранойей. Бывшие подчиненные действительно не выпускали Серова из поля зрения.

Его внучка Вера вспоминает, как после смерти деда, разбирая кабинет на даче, они обнаружили в паркете пазы для проводов от «прослушки». Тогда же, внезапно приехав в Архангельское, родные застигли там странною молодого человека с чемоданчиком, который мгновенно ретировался, приговаривая: «Я не вор». И правда: из дома ничего не пропало.

Охота КГБ велась именно за дневниками Серова: в Кремле и на Лубянке отнюдь не были заинтересованы в появлении на Западе подобной сенсационной книги. Одним из тех, кого пытались внедрить к Серову, был даже знаменитый Юлиан Семенов, писатель и журналист, близкий к КГБ. 12 февраля 1971 года, после визита «папы Штирлица» к Серову на интервью (его, разумеется, привез к тестю друг и коллега Эдуард Хруцкий), Юрий Андропов докладывал в ЦК КПСС:

«Комитетом госбезопасности получены данные о том, что бывший председатель КГБ при СМ СССР Серов И. А. в течение последних 2-х лет занят написанием воспоминаний о своей политической и государственной деятельности… При работе над воспоминаниями Серов И. А. использует свои записные книжки… Свои воспоминания Серов И. А. еще никому не показывал, хотя его близкому окружению известно об их существовании…»

В это трудно поверить, но КГБ так и не сумел получить искомые документы. Свой архив и рукописи Серов прятал профессионально. Наверное, если б очень хотели - нашли: перевернули б весь дом, взломали пол, потолки, стены. Но Андропов не желал прибегать к чрезвычайным и «острым» мерам: может, еще и потому, что в 1956-м они вместе находились в мятежном Будапеште под пулями.

Вряд ли Серов надеялся увидеть свои мемуары при жизни. И на его имени, и на большинстве описываемых им персоналий и событий в советское время лежало жесточайшее табу.

На что же делался тогда расчет? Для чего на старости лет Серов затеял столь опасную игру с КГБ?

Это станет понятно только сейчас…

Иван Александрович Серов скончается жарким летом 1990 года, не дожив пары месяцев до своего 85-летия. Случись это хотя бы пару годами раньше, КГБ обязательно бы поставил точку в их затянувшемся поединке и изъял бы мемуары. Но в 1990-м - было уже не до старых архивов.

Мой старший друг Эдуард Хруцкий, правда, рассказывал мне, что после смерти тестя дача в Архангельском подверглась негласному обыску, однако чекисты (а кто еще?) действовали настолько топорно, что даже не стали вскрывать обшивку стен…

С момента кончины Ивана Серова пройдет без малого четверть века. Все эти годы историки и специалисты с легкой руки его зятя периодически вспоминали о его мемуарах, но никто и никогда их не видел. Не знали местонахождения архива и родные. В семье сохранились, в основном, лишь официальные бумаги: послужные списки, орденские книжки, жалобы в ЦК и КПК и буквально несколько страниц с черновыми записями мемуаров.

Казалось, бывший председатель навсегда унес эту тайну с собой в могилу, как вдруг…

…Честное слово, экранизируй я нашу историю, начал бы ровно с этого момента. Ну, примерно так:

Подмосковная генеральская дача. Пристроенный гараж. Гастарбайтеры кувалдами разбивают внутреннюю стену. Неожиданно - под ударами открывается проем. Это тайник. Наезд камеры, крупный план. За стеной, усыпанные серой строительной пылью, спрятаны 2 допотопных чемодана.

Их извлекают наружу. Сидя на корточках, рабочие дрожащими руками вскрывают замки. Отблеск тайны мерцает на их смуглых физиономиях. Но вместо золота и пиастров их разочарованному взору предстают пачки блокнотов, тетрадей и отпечатанных на печатной машинке листов.

Серов Иван Александрович

ЗАПИСКИ ИЗ ЧЕМОДАНА

Тайные дневники первого председателя КГБ, найденные через 25 лет после его смерти

Под редакцией, с комментариями и примечаниями Александра Хинштейна

Славянский шкаф генерала Серова

Чекист всегда остается чекистом; бывших, как известно, не бывает. Ну, а уж бывших председателей КГБ - тем более…

Перед вами - не просто мемуары одного из руководителей советских спецслужб Ивана Серова. Это - зримый итог последней оперативной комбинации старого генерала, завершившейся уже после его смерти.

Серов рассчитал и спланировал всё верно; старая, еще сталинско-бериевская школа. То, что вы держите сейчас в руках, и есть результат этой комбинации, прошедшей точно по его сценарию. Эту партию бывшие подчиненные проиграли своему председателю вчистую.

А мы с вами, без сомнения, выиграли, ибо никогда еще свидетельства «маршалов спецслужб» не становились достоянием гласности, да их попросту не существовало в природе.

Иван Серов вел дневники с момента прихода на Лубянку в 1939 году. Наиболее важные события и впечатления он записывал всю жизнь: и в войну, и после, и даже став председателем КГБ (1954–1958), а затем начальником ГРУ - вплоть до своего увольнения в 1963-м.

Разумеется, об этих дневниках никто не должен был знать. Сам факт отражения тех или иных аспектов службы, встреч и разговоров с высшим начальством, включая Сталина, уже мог быть приравнен к разглашению государственной тайны, и это еще - в лучшем случае. (Во время войны за ведение офицерами дневников полагался трибунал и штрафбат.)

Все записи Серов делал лишь оставаясь в одиночестве. Исписанные круглым чернильным почерком тетради и блокноты хранил в тайниках, никому не показывая. Не исключаю, что долгое время он скрывал их даже от жены.

Выйдя на пенсию, Серов о содержимом тайников не забыл. Примерно с 1964 года он начал работать над мемуарами, дополняя, а подчас переписывая старые дневники.

Вряд ли им двигало тщеславие. Скорее, Серов хотел - пусть и заочно - отстоять свое честное имя, рассказав правду о себе и своих гонителях, по крайней мере такой, как она ему виделась.

Серов считал себя несправедливо и жестоко обиженным. В 1963 году, в результате шпионского скандала с полковником ГРУ Олегом Пеньковским, он был с позором снят с должности, лишен Звезды Героя Союза и трех генеральских звезд на погонах (из генералов армии разжалован в генерал-майоры), выслан из Москвы. «За потерю бдительности» его исключат из партии. (О подлинных причинах этой опалы - чуть позже.)

Его мемуары должны были стать ответом Хрущеву, Брежневу, Шелепину и другим небожителям, которых Серов считал виновными в своих бедах. Их квинтэссенцию можно выразить пусть и неумелым, но искренним его четверостишием (как ни странно, суровый генерал НКВД-КГБ-ГРУ под старость начал баловаться стихами).

И вновь я бодрости набрался
И не поник я головой,
Ведь родина всю правду восстановит
И даст заслуженный покой.

Впрочем, не стоит объяснять всё одним только банальным сведением счетов. Будучи свидетелем и участником множества исторических событий, Серов считал важным рассказать хотя бы о некоторых из них.

«Я полагаю, что было бы неразумно унести с собой многие факты, известные мне, тем более, сейчас „мемуаристы“ искажают их произвольно, - пишет он в одном из вариантов предисловий к своим запискам. - К сожалению, ряд моих товарищей по работе, коим были известны описываемые ниже события, уже закончили земные дела, ничего не написав».

В самом деле, ни один из руководителей органов безопасности той эпохи не оставил после себя мемуаров. В этом смысле записки Серова - документ совершенно уникальный, не имеющий аналогов в современной истории.

Несмотря на отставку, Серов не растерял былых навыков. Над мемуарами он по-прежнему работал тайно, не доверяясь никому. (Единственное, помогала жена - перепечатывала на машинке рукописи. Уже перед смертью, в разгар перестройки, секрет был также доверен зятю, известному писателю и кинодраматургу Эдуарду Хрупкому, классику советского детектива.)

Эта конспирация отнюдь не являлась старческой паранойей. Бывшие подчиненные действительно не выпускали Серова из поля зрения.

Его внучка Вера вспоминает, как после смерти деда, разбирая кабинет на даче, они обнаружили в паркете пазы для проводов от «прослушки». Тогда же, внезапно приехав в Архангельское, родные застигли там странною молодого человека с чемоданчиком, который мгновенно ретировался, приговаривая: «Я не вор». И правда: из дома ничего не пропало.

Охота КГБ велась именно за дневниками Серова: в Кремле и на Лубянке отнюдь не были заинтересованы в появлении на Западе подобной сенсационной книги. Одним из тех, кого пытались внедрить к Серову, был даже знаменитый Юлиан Семенов, писатель и журналист, близкий к КГБ. 12 февраля 1971 года, после визита «папы Штирлица» к Серову на интервью (его, разумеется, привез к тестю друг и коллега Эдуард Хруцкий), Юрий Андропов докладывал в ЦК КПСС:

«Комитетом госбезопасности получены данные о том, что бывший председатель КГБ при СМ СССР Серов И. А. в течение последних 2-х лет занят написанием воспоминаний о своей политической и государственной деятельности… При работе над воспоминаниями Серов И. А. использует свои записные книжки… Свои воспоминания Серов И. А. еще никому не показывал, хотя его близкому окружению известно об их существовании…»

В это трудно поверить, но КГБ так и не сумел получить искомые документы. Свой архив и рукописи Серов прятал профессионально. Наверное, если б очень хотели - нашли: перевернули б весь дом, взломали пол, потолки, стены. Но Андропов не желал прибегать к чрезвычайным и «острым» мерам: может, еще и потому, что в 1956-м они вместе находились в мятежном Будапеште под пулями.

Вряд ли Серов надеялся увидеть свои мемуары при жизни. И на его имени, и на большинстве описываемых им персоналий и событий в советское время лежало жесточайшее табу.

На что же делался тогда расчет? Для чего на старости лет Серов затеял столь опасную игру с КГБ?

Это станет понятно только сейчас…

Иван Александрович Серов скончается жарким летом 1990 года, не дожив пары месяцев до своего 85-летия. Случись это хотя бы пару годами раньше, КГБ обязательно бы поставил точку в их затянувшемся поединке и изъял бы мемуары. Но в 1990-м - было уже не до старых архивов.

Мой старший друг Эдуард Хруцкий, правда, рассказывал мне, что после смерти тестя дача в Архангельском подверглась негласному обыску, однако чекисты (а кто еще?) действовали настолько топорно, что даже не стали вскрывать обшивку стен…

С момента кончины Ивана Серова пройдет без малого четверть века. Все эти годы историки и специалисты с легкой руки его зятя периодически вспоминали о его мемуарах, но никто и никогда их не видел. Не знали местонахождения архива и родные. В семье сохранились, в основном, лишь официальные бумаги: послужные списки, орденские книжки, жалобы в ЦК и КПК и буквально несколько страниц с черновыми записями мемуаров.

Казалось, бывший председатель навсегда унес эту тайну с собой в могилу, как вдруг…

…Честное слово, экранизируй я нашу историю, начал бы ровно с этого момента. Ну, примерно так:

Подмосковная генеральская дача. Пристроенный гараж. Гастарбайтеры кувалдами разбивают внутреннюю стену. Неожиданно - под ударами открывается проем. Это тайник. Наезд камеры, крупный план. За стеной, усыпанные серой строительной пылью, спрятаны 2 допотопных чемодана.

Их извлекают наружу. Сидя на корточках, рабочие дрожащими руками вскрывают замки. Отблеск тайны мерцает на их смуглых физиономиях. Но вместо золота и пиастров их разочарованному взору предстают пачки блокнотов, тетрадей и отпечатанных на печатной машинке листов.

…Да, всё произошло именно так. В 2012 году бывший дом генерала Серова на Рублевке перешел по наследству его внучке Вере. Вскоре она затеяла ремонт. Когда ломали стену гаража, там обнаружился тайник с двумя чемоданами внутри.

Серов верил: рано или поздно записи дойдут до потомков. (Собственно, им они и адресованы, и посвящены.) Мне кажется, узнай он, каким причудливым способом его тайна открылась, это здорово бы потешило генеральское самолюбие. Даже после смерти он сумел подтвердить свое звание профессионала!

Дневники и воспоминания Серова - это настоящий Клондайк для тех, кто хочет непредвзято разобраться в нашем недавнем прошлом. Волею судеб этот человек оказался вовлечен в ключевые события 1940-1960-х годов, в прямом смысле являясь одним из творцов новейшей истории; достаточно сказать, что он единственный, кому довелось последовательно возглавлять сразу две советские суперспецслужбы: и КГБ, и ГРУ.