После премьеры «Гамлета» в Большом театре 11 марта 2015 года первой балетной премьерой сезона 2015-2016 гг. в Мариинском театре стала "Симфония в трех движениях" на музыку Игоря Стравинского в постановке Раду Поклитару.
По словам самого хореографа: «История была не совсем театральная. Аня Матисон решила снимать балетное кино. И то, что я сейчас поставил в Мариинском театре, является частью этого кинопроекта. Мне предложили быть хореографом, который бы осуществил постановку балета, фигурирующего в сценарии фильма, на что я ответил, что мне интересно только в том случае, если это будет репертуарный спектакль Мариинского театра. Так мы с самого начала стали плотно сотрудничать с Анной Матисон, которая является художником спектакля – автором как декораций,так и костюмов. Если же говорить о хореографии, то тут я действовал самостоятельно, хотя бы потому, что Аня в это же время снимала свой фильм и чисто физически не могла присутствовать на репетициях».
И вот 30 декабря в 2015 года на второй сцене Мариинского театра состоялась премьера балета на музыку Игоря Стравинского в хореографии Раду Поклитару. А следует напомнить, что первое и самое известное хореографическое воплощение партитуры «Симфонии в трех движениях» Стравинского было создано в 1972 году мастером бессюжетного симфонического танца Джорджем Баланчиным. Раду Поклитару предложил иное прочтение музыки Стравинского.
«Этот спектакль мои размышления о цене, которую человеку приходится платить за право быть индивидуальностью», – говорит хореограф и подчеркивает, что образы его сочинения во многом обусловлены высказываниями композитора.- «Симфония в трех движениях» была написана Стравинским в 1945 году. Хотя композитор и говорил, что она не программная, известны его высказывания, что каждый эпизод связан с конкретным впечатлением о войне. И хотя поначалу я не хотел заниматься военной темой, в итоге военные аллюзии в спектакле есть».
«Три парки (одна символизирует молодость, другая - зрелость, третья - старость) прядут и тянут нити судьбы. Когда они обрывают эту нить, человек, согласно мифологии, умирает, в спектакле же Поклитару - рождается для дальнейших испытаний, уготованных тремя дамами. Дамы совместно руководят неким родильным домом, по которому перемещается бесформенная масса эмбрионов. Закинув в эту массу красную веревку, парки цепляют там первую жертву, выуживая на свет божий Юрия Смекалова. А вскоре, чтобы тот не скучал, на красную веревку ловят Светлану Иванову и начинают проводить их через жизненные испытания. Впрочем, герои полностью лишены воли и выполняют несложные пластические задания, проецируемые парками. Неискушенность главных героев приводят дам в недоумение. Наиболее опытная дает господину Смекалову уроки любви. Возмужавший герой возвращается к госпоже Ивановой, но она, сохраняет неколебимое душевное целомудрие. Паркам ничего не остается делать, как наслать на героев кордебалет бывших эмбрионов. Их одели в мундирчики и бриджи и, исполняя святую волю режиссера и дирижера, заставили маршировать. Закончилась «Симфония» людоедством: бывшие эмбрионы сожрали господина Смекалова, госпожу Иванову распяли на пуповине, а три дамы, похоже, остались не очень довольны экспериментом» (из интернет-рецензии bloha-v-svitere.livejournal.com).
Концепция и стилистика сценографии «Симфонии в трех движениях» напоминают балет «Перекресток» в образе трех дам, прядущих нить судьбы, хотя глаза их закрыты повязкой. По словам Поклитару, главную идею «Перекрестка» также
определяет богиня из древне-греческой мифологии, которая прядет нить жизни. Незрячие персонажи есть и в «Перекрестке», и в балете «Underground». Военная форма постепенно проникает во все последние балеты Поклитару. Снайперы серой гвардии отстреливают белокрылую стаю в «Лебедином озере», персонажи в военном присутствуют в «Гамлете». А кордебалет эмбрионов напоминает зеленые спиральки человеко-механизмов в «Весне священной» Поклитару, кстати, тоже облаченных в военизированную униформу!

И.Ф.СТРАВИНСКИЙ.СИМФОНИЯ В ТРЕХ ДВИЖЕНИЯХ

«Год И.Ф. Стравинского»
(к 135-летию со дня рождения композитора)

"Симфония в трех движениях" - название довольно необычно, но у Стравинского не бывает ничего случайного. Он пояснял это название так: «Сущность формы в симфонии - вероятно, более точным названием было бы "Три симфонических движения" - разработка идеи соперничества контрастирующих элементов нескольких типов».

Симфония передает напряженную и трагическую атмосферу военных событий, она относится к таким документам искусства тех лет, как получившие мировую известность «симфонии о войне и мире»

«Три симфонических движения»
(SYMPHONIE EN TROIS MOUVEMENTS)

I. Quarter Note = 160
II. Andante - Interlude (L"istesso tempo) (9:56)
III. Con moto (16:33)

Симфония в трёх частях - одно из наиболее примечательных произведений Стравинского - создана в 1945. Это пятая симфония Стравинского (до нее появились: в 1907 году - симфония Ми минор, в 1920 - Симфония для духовых инструментов памяти Дебюсси, в 1930 - Симфония псалмов, в 1940 - Симфония in C). Она написана по заказу Симфонического оркестра Нью-Йоркской филармонии, в исполнении которого прозвучала впервые 24 января 1946 года. Начало ее сочинения относится к 1942 году и сходно с историей возникновения балета «Петрушка» - замысел возник в виде фортепианного концерта, и уже созданные разделы его музыки послужили основой Симфонии, когда в 1945 году, получив заказ, композитор приступил к ее написанию. Этим, по-видимому, и объясняется наличие в партитуре фортепиано, его активная, часто солирующая роль (особенно в первой части), как и трехчастная композиция цикла, необычная для симфонии, но характерная для инструментального концерта.

В этом сочинении особенно ярко проявились отличные черты таланта композитора. Выраженные ранее в различных произведениях Стравинского, они собраны в фокусе его Симфонии в трех частях. Это произведение зрелой мысли и неистощимого темперамента художника в новом стилистическом единстве суммирует черты всех предшествовавших этапов его творчества: оно сочетает в себе стихийную силу «Весны священной», характерность и остроту ритмов «Петрушки», мелодическую непринужденность «Игры в карты», пластичность использования духовых инструментов Концертино и «Истории солдата», экспрессивность Симфонии псалмов и умиротворенную возвышенность «Аполлона Мусагета». Новое в выразительности Симфонии - драматический лиризм, ранее не свойственный Стравинскому и напоминающий о том, что это произведение создано в конце Второй мировой войны.

Сам композитор свидетельствует: «Симфония не имеет никакой программы, было бы напрасно искать таковую в моем произведении. Однако возможно, что впечатления нашей тяжелой эпохи, с ее стремительно меняющимися событиями, с ее крайним напряжением и, наконец, некоторым просветлением, оставили след в этой симфонии».
Хочется привести и еще одно высказывание Стравинского - уже не о содержании музыки, а о способах его выражения: «Сущность формы в Симфонии - вероятно, более точным названием было бы «Три симфонических движения» - разработка идеи соперничества контрастирующих элементов нескольких типов. Один из таких контрастов, самый очевидный, это контраст между арфой и роялем, главными инструментами-антагонистами».

Симфония принадлежит к числу немногих сочинений Стравинского, являющихся непосредственным откликом на события современности, и тем ценнее то, что композитор достиг в ней совершенства и глубины воплощения замысла.

Другое название - Симфония в трёх частях

Состав оркестра: 2 флейты, флейта-пикколо, 2 гобоя, 3 кларнета, бас-кларнет, 2 фагота, контрафагот, 4 валторны, 3 трубы, 3 тромбона, туба, литавры, ударные, рояль, арфа, струнные.

История создания

Небольшая по размерам Симфония в трех частях (до сих пор в литера­туре на русском языке приводился неверный перевод с английского - в трех движениях, что, по-существу, не имело смысла) была написана Стравинским сразу после окончания второй мировой войны, когда ком­позитор, признанный всеми как один из самых крупных художников сво­его времени, жил в США, на собственной вилле в Голливуде. «Симфо­ния не имеет никакой программы, было бы напрасно искать таковую в моем произведении, - сообщал Стравинский. - Однако возможно, что впечатления нашей тяжелой жизни с ее стремительно меняющими­ся событиями, с ее отчаянием и надеждой, с ее беспрерывными мучени­ями, крайним напряжением и, наконец, некоторым просветлением, оставили след в этой симфонии».

В своей книге «Диалоги с Робертом Крафтом» Стравинский несколь­ко по-другому говорит об этом: «Я смогу немногое прибавить к тому, что она написана под знаком этих (военных. - Л. М.) событий. Она и «выражает» и «не выражает мои чувства», вызванные ими, но я пред­почитаю сказать, что лишь помимо моей воли они возбудили мое му­зыкальное воображение... Каждый эпизод симфонии связан в моем воображении с конкретным впечатлением о войне, очень часто исходящем от кинематографа... Третья часть фактически передает возникновение военной ситуации, хотя я понял это, лишь закончив сочинение. Ее на­чало, в частности, совершенно необъяснимым для меня образом яви­лось музыкальным откликом на хроникальные и документальные филь­мы, в которых я видел солдат, марширующих гусиным шагом. Квадратный маршевый ритм, инструментовка в стиле духового оркес­тра, гротескное крещендо у тубы - все связано с этими отталкиваю­щими картинами...

Несмотря на контрастирующие эпизоды, как, например, канон у фа­готов, маршевая музыка доминирует вплоть до фуги, являющейся ос­тановкой и поворотным пунктом. Неподвижность в начале фуги, по- моему, комична, как и ниспровергнутое высокомерие немцев, когда их машина сдала. Экспозиция, фуга и конец Симфонии ассоциируются в моем сюжете с успехами союзников: и финал, хотя его ре-бемоль-мажорный секстаккорд, вместо ожидаемого до мажора, звучит, пожа­луй, слишком стандартно, говорит о моей неописуемой радости по поводу триумфа союзников.

Первая часть также была подсказана военным фильмом, - на этот раз документальным, - о тактике выжженной земли в Китае. Средний раздел этой части - музыка кларнета, рояля и струнных, нарастающая в интенсивности и силе звучания вплоть до взрыва трех аккордов... был задуман как серия инструментальных диалогов для сопровождения кинематографической сцены, показывающей китайцев, усердно копаю­щихся на своих полях».

Разумеется, приведенное высказывание ни в коем случае нельзя вос­принимать «впрямую», как действительное изложение программного замысла симфонии Стравинского. Музыка ее вовсе не имеет черт иллю­стративности, изобразительности, и, конечно, значительно более глубо­ка, чем это рисует приведенные выше высказывание автора, ценное, од­нако, признанием того, что он хотел вложить в свое сочинение определенное конкретное содержание.

Но не случайны и завершающие беседу слова: «...довольно об этом. Вопреки тому, что я сказал, Симфония эта непрограммна. Композиторы комбинируют ноты. И это все. Как и в какой форме вещи этого мира запечатлелись в их музыке, говорить не им».

Хочется привести и еще одно высказывание Стравинского - уже не о содержании музыки, а о способах его выражения: «Сущность фор­мы в Симфонии - вероятно, более точным названием было бы "Три симфонические части" - разработка идеи соперничества контрасти­рующих элементов нескольких типов. Один из таких контрастов, са­мый очевидный, это контраст между арфой и роялем, главными инструментами-протагонистами».

Музыка

Первая часть. Уже ее вступительная тема сурова и тревожна. Сразу за­рождается беспокойный, словно заклинающий ритм, который заставля­ет вспомнить «скифские» образы «Весны священной». Ни главная, ни побочная темы экспозиции не изменяют характера музыки. В них пре­обладает беспокойный остинатный лейтритм, пронизывающий все дви­жение. В главной партии он является подавляющим и грозным, в по­бочной - более беспокойным, с синкопами колокольных звучаний фортепиано, плещущим движением скрипок. Иные, более светлые зву­чания появляются в среднем разделе части, но зеркальная реприза воз­вращает к прежним - беспокойным, нервно-пульсирующим интона­циям.

Вторая часть напоминает Классическую симфонию Прокофьева. Трехчастное анданте начинает прозрачный, изящно-холодноватый наи­грыш флейты, звучащий в сопровождении остинатного ритма. Середи­на ясной классической формы более взволнованна, тревожна. В ней появляются отголоски ритмов и тематизма Увертюры (так называется первая часть).

Контрастом к безоблачному заключению анданте вступает третья часть - финал. В нем калейдоскоп эпизодов: то магическая заворошка, то призрачно-прозрачные звучания, то размеренно четкое движение мар­ша - гротескный дуэт фаготов, то, наконец, фугато, в котором тему ведут тромбон, рояль и арфа (композитор использует форму вариаций). В поначалу строго разворачивающемся фугато происходит постепенное нагнетание. Подготавливается динамичная, насыщенная острыми рит­мическими перебоями кода.

На Новой сцене Мариинского театра прошла первая балетная премьера сезона - «Симфония в трёх движениях» на музыку Стравинского. Сам композитор это произведение не наделял конкретным содержанием. Он утверждал: «Композиторы комбинируют ноты. И это всё. Как и в какой форме вещи этого мира запечатлелись в их музыке, говорить не им». Автором хореографического прочтения симфонии выступил Раду Поклитару. В его версии - это размышления о цене, которую человеку приходится платить за право быть индивидуальностью.

Танцовщикам Мариинки приходится играть не только для зрителей в зале. Их работу во время репетиций, а потом и премьеры, записывают сразу 12 камер. Кадры из «Симфонии в трех движениях» станут финалом нового художественного фильма.

«В главной роли - Сергей Безруков, он играет бывшую звезду балета. И по сюжету мы с ним являемся альтер эго по отношению друг к другу», - рассказывает хореограф, автор постановки «Симфония в трех движениях» Раду Поклитару.

Зарождение жизни, ее короткое продолжение и предсказуемый финал. 23 минутам - именно столько длится постановка балета «Симфония в трех движениях» - уже нашлось место в репертуаре Мариинского театра.

Театральную историю хореографа Раду Поклитару превратить в киношную задумала режиссер Анна Матисон. Сергей Безруков в новом фильме предстанет знаменитым артистом, который, после страшной травмы, вынужден уйти со сцены. Мариинский театр стал идеальной съемочной площадкой.

«Когда Раду посмотрел Сергея, он удивился. Не каждый танцор находится в такой форме. И где-то 75 процентов сцен танцует Сергей лично. Только акробатические делает его дублер - солист Мариинки - Денис Матвиенко», - рассказывает художник-постановщик, режиссер фильма «После тебя» Анна Матисон.

Раду Поклитару - тот редкий хореограф, который не стесняется работать на заказ. Он ставил один из эпизодов церемонии открытия и закрытия Олимпийских игр в Сочи. На новый балет в Мариинском театре ушло всего три месяца. Желающие поработать с Поклитару вставали, буквально, в очередь.

«Я - второй состав, - рассказывает солистка Мариинского театра, заслуженная артистка России Александра Иосифиди. - И я сегодня смотрю со стороны, как потом танцевать. Это сделано для кино. Мы сначала снимали в зале. Сергей Безруков, как постановщик в фильме, показывал нам все движения».

«Некоторые звездные имена, не хочу их сейчас называть, не смогли участвовать не потому, что не хотели, а потому что - гастроли. Нужно было создать все в короткий срок, они и выбыли. Тот состав, который мы сейчас имеем, он для меня звездный даже не по статусу, а по качеству», - утверждает Раду Поклитару.

Помните, 30 декабря я пришла жутко раздраженная ? О том спектакле я тоже обещала написать. Исправляюсь. Статья вышла уже почти неделю назад.

Мариинский театр одарил зрителей премьерой балета «Симфония в трех движениях» на музыку Стравинского в постановке Раду Поклитару с Валерием Гергиевым за дирижерским пультом.

Мариинский театр уверенно укрепляет разнообразные связи с Анной Матисон, красавицей модельной внешности: она уже успела побывать оперным режиссером (опера «Золотой петушок»), художником по костюмам, художником-постановщиком (в собственных постановках) и автором либретто (балеты «Бемби» и «В джунглях»). Затем, быстренько отсняв сериал для «Первого канала», вознамерилась снять (и снимает) документальный фильм о Мариинском театре. Для украшения фильма госпоже Матисон понадобился балет. Но не абы какой, а новый, и желательно современный. Идею поддержал Валерий Гергиев, являющийся художественным центром притяжения данного фильма. Музыка для нового балета понадобилась тоже не абы какая, а Стравинский. Маэстро захотел продирижировать «Симфонией в трех движениях». Дело оставалось за малым: сочинить балет. На балетмейстерские лавры госпожа Матисон не посягает (пока), поэтому она великодушно решила дать шанс Раду Поклитару. Господину Поклитару изложили условия: чтобы балет был на музыку Стравинского, чтобы было занято как можно больше народу, чтоб народ обязательно маршировал, ну и про танцы не забудьте. Господин Поклитару тоже оказался не промах и, согласившись на марш и народ, потребовал в качестве обязательного условия включения еще не созданного балета в репертуар театра. С таким вот богатым культурным подтекстом и родился балет «Симфония в трех движениях».

Хореограф Поклитару вынужден был лавировать между собственным замыслом, пожеланиями сиятельных заказчиков и честолюбивым желанием сделать спектакль репертуарным. Оригинальный авторский стиль балетмейстера, весьма узнаваемый в своей программной неизящности, в итоге был принесен в жертву красивости, необходимой для кинопроекта госпожи Матисон. Даже удивительно, что хореографический провокатор господин Поклитару предстал на Мариинской сцене таким добропорядочным, тривиальным, а местами даже банальным. Но, видимо, такова цена «репертуарного спектакля».

Три парки (одна символизирует молодость, другая — зрелость, третья — старость) прядут и тянут нити судьбы. Когда они обрывают эту нить, человек, согласно мифологии, умирает, в спектакле же Поклитару — рождается для дальнейших испытаний, уготованных тремя дамами. Дамы совместно руководят неким родильным домом, по которому перемещается бесформенная масса эмбрионов. Закинув в эту массу красную веревку, парки цепляют там первую жертву, выуживая на свет божий Юрия Смекалова. А вскоре, чтобы тот не скучал, на красную веревку ловят Светлану Иванову и начинают проводить их через жизненные испытания. Впрочем, испытаниями 20-минутное сценическое бытие назвать довольно трудно: герои полностью лишены воли и выполняют несложные пластические задания, проецируемые парками.

При этом парочка наивна, словно дошкольники на елке в детском саду. Неискушенность главных героев приводят дам в недоумение. Наиболее опытная дает господину Смекалову уроки любви. В них, конечно, не хватает эйфмановского надрыва и физиологии, но камасутра получилась неплохая. Возмужавший герой возвращается к госпоже Ивановой, но она, словно героиня сказки Евгения Шварца («Ах, принцесса, вы настолько невинны, что можете сказать ужасные вещи!»), сохраняет неколебимое душевное целомудрие.

Фото: Наташа Разина с сайта "Ъ" .

Паркам ничего не остается делать, как наслать на героев кордебалет бывших эмбрионов. Их одели в мундирчики и бриджи и, исполняя святую волю режиссера и дирижера, заставили маршировать.

Марш упырей получился довольно невнятным с танцевальной точки зрения — они предсказуемо перемещались то рядами, то колоннами, то закручивались спиралью. Впрочем, с высокопрофессиональным режиссером монтажа из этого материала можно будет создать вполне пристойную манифестацию. К тому же половина дела уже сделана видеопроекциями Александра Кравченко: одно только остроумное превращение голубя мира (или курицы из супа крестьянина) в зловещего милитаризованного орла с пучком стрел многого стоит! Закончилась «Симфония» людоедством: бывшие эмбрионы сожрали господина Смекалова, госпожу Иванову распяли на пуповине, а три дамы, похоже, остались не очень довольны экспериментом. Впрочем, эмбрионов у них еще много, а фильм у госпожи Матисон, вероятно, будет длинным.