Главная тема трагедии «Фауст» Гете - духовные поиски главного героя - вольнодумца и чернокнижника доктора Фауста, продавшего душу дьяволу за обретение вечной жизни в человеческом обличье. Цель этого страшного договора - воспарение над действительностью не только с помощью духовных подвигов, но и мирских добрых дел и ценных открытий для человечества.

История создания

Философская драма для чтения «Фауст» писалась автором в течение всей его творческой жизни. Она основана на наиболее известной версии легенды о докторе Фаусте. Идея написания - воплощение в образе доктора высших духовных порывов человеческой души. Первая часть была закончена в 1806 году, автор писал ее около 20-ти лет, первое издание состоялось в 1808 году, после этого она претерпела несколько авторских доработок при переизданиях. Вторая часть была написана Гете в преклонные годы, а издана приблизительно через год после его смерти.

Описание произведения

Открывают произведение три вступления:

• Посвящение . Лирический текст, посвященный друзьям молодости, которые составляли круг общения автора во время его работы над поэмой.
• Пролог в театре . Оживленный спор Директора театра, Комического актера и Поэта на тему значения искусства в обществе.
• Пролог на небесах . После рассуждения о разуме, данном Господом людям, Мефистофель заключает с Богом пари о том, сможет ли доктор Фауст преодолеть все трудности пути применения своего разума исключительно на благо познания.

Часть первая

Доктор Фауст, понимая ограниченность человеческого разума в познании тайн мироздания, пытается покончить с собой, и только внезапные удары пасхального благовеста мешают ему осуществить этот замысел. Далее Фауст со своим учеником Вагнером приводят в дом черного пуделя, который превращается в Мефистофеля в образе странствующего студента. Злой дух поражает доктора своей силой и остротой ума и искушает благочестивого отшельника вновь изведать радости жизни. Благодаря заключенному договору с дьяволом Фауст вновь обретает молодость, силу и здоровье. Первым искушением Фауста становится его любовь к Маргарите - невинной девушке, впоследствии поплатившейся жизнью за свою любовь. В этой трагической истории Маргарита не единственная жертва - также случайно от передозировки снотворного зелья погибает ее мать, а брат Валентин, вступившийся за честь сестры, будет убит Фаустом на дуэли.

Часть вторая

Действие второй части переносит читателя в императорский дворец одного из античных государств. В пяти актах, пронизанных массой мистико-символических ассоциаций,сложным узором переплетаются миры Античности и Средневековья. Красной нитью проходит любовная линия Фауста и прекрасной Елены, героини древнегреческого эпоса. Фауст и Мефистофель путем различных уловок быстро становятся приближенными ко двору императора и предлагают ему довольно нестандартный выход из сложившегося финансового кризиса. Под конец своей земной жизни, практически незрячий Фауст предпринимает строительство плотины. Стук лопат злых духов, роющих ему могилу по приказу Мефистофеля, он воспринимает за активные строительные работы, переживая при этом мгновения величайшего счастья, связанного с великим делом, реализованным во благо своего народа. Именно в этом месте он просит остановить мгновение своей жизни, имея на это право по условиям контракта с дьяволом. Теперь ему предопределены адские муки, но Господь, оценив заслуги доктора перед человечеством, принимает иное решение и душа Фауста отправляется в рай.

Главные герои

Фауст

Это не просто типовой собирательный образ прогрессивного ученого - он символически представляет собой весь род людской. Его сложная судьба и жизненный путь не просто аллегорически отражаются во всем человечестве, они указывают на моральный аспект существования каждой личности - жизнь, труд и творчество на благо своего народа.

(На изображении Ф. Шаляпин в роли Мефистофеля )

Одновременно дух разрушения и сила противостоящая застою. Скептик, презирающий человеческую природу, уверенный в никчемности и слабости людей, не способных справиться со своими греховными страстями. Как личность, Мефистофель противостоит Фаусту неверием в добро и гуманистическую сущность человека. Он предстает в нескольких обличьях - то шутника и балагура, то слуги, то философа-интеллектуала.

Маргарита

Простая девушка, воплощение невинности и доброты. Скромность, открытость и душевная теплота притягивают к ней живой ум и мятущуюся душу Фауста. Маргарита - образ женщины способной на всеобъемлющую и жертвенную любовь. Именно благодаря этим качествам она получает прощение от Господа, несмотря на совершенные ей преступления.

Анализ произведения

Трагедия имеет сложное композиционное построение - она состоит из двух объемных частей, первая имеет в составе 25 сцен, а вторая - 5 действий. Произведение связывает в единое целое сквозной мотив странствий Фауста и Мефистофеля. Яркой и интересной особенностью является трехчастное вступление, представляющее собой завязку будущего сюжета пьесы.

(Образы Иоганна Гёте в работе над "Фаустом" )

Гете основательно переработал народную легенду, лежащую в основе трагедии. Он наполнил пьесу духовно-философской проблематикой, в которой находят отклик близкие Гете идеи Просвещения. Главный герой трансформируется из чародея и алхимика в прогрессивного ученого-экспериментатора, восстающего против схоластического мышления, весьма присущего эпохе Средневековья. Круг проблем, поднимаемых в трагедии, весьма обширен. Он включает в себя размышления над тайнами мироздания, категориями добра и зла, жизни и смерти, знания и морали.

Итоговый вывод

«Фауст» - уникальное произведение, затрагивающее извечные философские вопросы наряду с научно-социальными проблемами своего времени. Критикуя недалекое общество, живущее плотскими удовольствиями, Гете при помощи Мефистофеля параллельно высмеивает систему немецкого образования, изобилующую массой бесполезных формальностей. Непревзойденная игра стихотворных ритмов и мелодики делает «Фауст» одним из величайших шедевров немецкой поэзии.

Г.М.Васильева

Осиянно

Только слово средь земных тревог,

И в Евангелии от Иоанна Сказано,

что слово это Бог.

Н. С.Гумилев

В человеке есть самая внутренняя, высшая, духовная степень. Или, так сказать, тайник (intimum), на который всего прежде или всего ближе влияет божественное.

Из ангельских топосов для Гете любимейший - Пасха. Гете употребил образ как способ религиозно освятить и выразить то, что в самом себе священно. Фауст познает себя sub specie divinitatis, в полном соответствии с идеалом theoria, ставящей целью не понять природу вещей, но укрепить созерцателя в мудром неведении. Возникает синтез христианства со стихийным языческим экстазом1. Христианское и языческое начало в известном смысле задают некий «неоднородный» ритм, настраивающий на определенную ритмическую кривую. В ткань текста вводятся, образуя цепочку ребусов, апотропеические формулы, то есть заговоры против порчи. Метафорические формулы похожи на заклинания. Гете называл себя язычником. Это нужно понимать не в том смысле, будто в какой-то момент своей жизни он сознательно отрекся от веры в Бога. Он просто «древнее» единобожия и всякой положительной религии. В его духе накоплен материал, из которого народы в долгом развитии создадут свои вероучения и культы.

Полем битвы в трагедии станет религия, ибо только здесь истина достигает таких высот, где искажение ее по-настоящему страшно. Все происходит в укромной тесноте, которая есть для Фауста место и символ собирания себя, преодоления того, что в философии Гегеля именуется «дурной», или «негативной», бесконечностью. Таков итог опыта. Фауст обращается к привычным мотивам contemptus mundi горестям человеческо-го удела от рождения до смерти. Упражнение в духе contemptus mundi принадлежит человеку, хорошо знавшему Библию и остро ощущавшему себя «презренным грешником». Здесь вновь выступают сентенции Иова и Екклесиаста и вновь появляется вопрос «Ubi sunt?», который, впрочем, Гете обогащает новыми размышлениями. Евангельские «уточнения» Фауста своего рода шифтер изменяющегося времени истории, и они «разыгрывают» другую важную проблему реального и потенциального и их синтеза в произведении. Без первого рушится историчность текста, без второго целостность восприятия описываемого. Это рассуждения «неократилистского» толка. Имеется в виду изложенный Платоном в диалоге «Кратил» взгляд на имя как слово, должное отражать суть вещей. И

менно односложное слово (Wort, Sinn, Kraft, Tat) легче всего воспринять как нечленимую монаду, как выявление самых «первозданных» потенций языка. Односложные слова часто служат обозначениями столь же первозданных реальностей (жизнь и смерть, твердь и хлябь, дух и плоть). Возникает повтор симметричных формул, то, что называется «структурой-эхом»: "Im Anfang war." Слова не пункты некоей таксономии, перечисляемые один за другим, а источники понятий. Они вариант скрытого сравнения, случаи соотнесения отождествления явлений. Одно затмевает другое. Невозмутимо величавый тон отличается от нервного красноречия. Выдержан и самый грамматический склад еврейской речи, перенесенной в греческую, а оттуда в немецкую Библию. Происходит вполне естественное и вполне законное освоение культурного пространства европейской, иудео-христианской цивилизации.

«Но, ах! Где воодушевление?/Поток в груди иссяк, молчит./Зачем так кратко вдохновение/И снова жажда нас томит?/Что ж, опыта не занимать, /Как обойтись с нехваткой нашей:/Мы снова ищем благодать /И откровение вновь жаждем, /Которое всего сильнее /В Евангелии пламенеет./Не терпится прочесть исток,/Чтобы однажды, с добрым сердцем, /Святой оригинал я смог/Перевести на свой немецкий./Написано: "В Начале было Слово!"/Вот здесь я запинаюсь. Как мне быть?/Столь высоко мне Слово оценить?/Перевести я должен снова,/Коль осенен небесной силой./Написано: "В Начале Чувство было"/Обдумай лучше первую строку,/Чтобы перо не сбилось на бегу./Возможно ль, чтобы Чувство все творило?/Должно стоять: "Была в Начале Сила!"/Записываю, зная наперед,/Что не годится снова перевод./Вдруг Духа вижу я совет и смело/Пишу: "В Начале было Дело!"» (Перевод мой Г.В.).

Между содержанием слов Фауста и содержанием библейской идеи противоречия нет, но есть отсутствие внутреннего совпадения дело идет не об одном и том же. Есть мысли столь же соблазнительные, сколько и неглубокие, и их нужно сторониться именно оттого, что Гете иногда на них наводит критика. Фауст испытывает, слышит и говорит не противоположное, но другое. Все, что есть на небесах и на Земле, изначала положенное Предвечным и в шесть творческих дней устроенное, все это открывается вниманию Фауста.

Понятие «Начало» употреблялось Гете на правах одного из Urworte (первослов). Как напишет Гете в «Завещании»: «Das Wahre war schon langst gefunden, / Hat edle Geisterschaft verbunden, / Das alte Wahre, fas es an!». Что же было «в Начале» или хотя бы просто «раньше»? Разумеется, подобная формулировка проблемы приоритета не может быть признана корректной. Всегда на первый план выступает практическое задание: что вытекает из того, что А предшествует Б, как и на чем это отражается, каким образом это предопределяет струк-туру, семантику и функцию А и Б в их актуальном состоянии. Практическое задание ориентировано не столько на вопрос о происхождении, сколько на вопрос о следствиях, из него вытекающих. Во всяком случае, вопрос о том, что было «на самом деле», не всегда дань наивному эмпиризму. Иногда он вообще призывает не к какому-то конкретному решению, а к выбору пути к нему. Это не воспоминание о библейских событиях, не комментарий, не истолкование уже написанного, а дальнейший ход рассказа. Библия у Гете священная история, открытая, как в Начале, неутоленное пророчество о спасении. Грамматика является основой мысли. Грамматика, главные координаты которой Имя и Глагол, мысль о вещи и мысль о действии. В «Фаусте» преобладает глагол повелительного наклонения, глагол, подобный тому, который звучит в начале Книги Бытия - или в эпизодах евангельских чудес: «Хощу, очистися!».

Интересен не самый факт расхождения с оригиналом, а характер смысловых отступлений. Явление слов предначертано, их звучания взаимосвязаны. Их подвижность уже обусловлена предварительным размышлением, по воле которого они должны устремиться в чистоту сочетаний. Предусмотрены даже «изумления»: они незримо расставлены и участвуют в ритме. Каждая фраза живет своей независимой жизнью. За каждым выражением лежит процесс оформления и концентрации. Даны только результаты. Завершенность делает их непогрешимыми, как догматы. Фауст утверждает и определяет. Он геометр жизни: измеряет, укладывает в формулы и остраняет. Это ритм, который находят в эволюции вселенской драмы, пройдя через последовательные этапы: от материи к жизни, от жизни к духу, от духа к материи, в которую дух «бросается», чтобы закалиться, уже постигнув и подчинив ее. Это ритм драмы химической, в которой синтез и анализ поочередно порождают друг друга. Ритм драмы физиологической, в которой, подчиняясь очередности систолы и диастолы, жизнь выталкивается на периферию и возвращается, чтобы закипеть снова. Это ритм драмы биологической, в которой из клетки вырастает высший организм, голодом и любовью ведомый к воссозданию.

Данные отношения могут строиться как «противительные», но, однако, отсылающие к некоему единству на более высоком уровне, или же, наоборот, как «согласительно идентифицирующие». Гете актуализирует мотив схождения, соответствия, симпатии, соглашения, дружбы (ср. мифопоэтическую по своим истокам, но сохраняющуюся еще в раннефилософских и ранненаучных концепциях например, у ионийских натурфилософов и даже в более поздних «мистических» вариантах научных теорий идею дружбы элементов, стихий, их взаимную симпатию и сродство). Акцент на идее разделенности привел бы к забвению уравновешивающей идеи целостности и появлению смыслов, развивающих тему обуженности. Патетическое ударение падает на «Слово». Слово место приложения сил. В начале творчества хаос, но Слово носится над ним и творит из него мироздание. Ни опыта веков, ни труда поколений для поэта не существует: он должен все сделать сначала.

Свое видение мира еще не бывшее он выразит в словах, еще никогда не звучавших. Конечно, Фауст помнит, что греческая poesis значит «делание». Дело человека можно понять и как «то, что делает человек» и как «то, что делает человека». Безусловно, поэзия не единственное дело человека. Но то, что мы утратим, если утратим это дело, полнота образа человека и образа человечества, человека делающего, и человека, который делается.

Речь идет об одном довольно скромном и, безусловно, законном вопросе. Уже первая строка Книги Бытия «В начале сотворил Бог.» свидетельствует о том, что Бог был беспредельно свободен, когда приступал к Творению. Свою свободу Бог передал Творению, каждая частица которого «голографически» повторяет Его в этом отношении. Свобода, слава, творчество vertutes cardinales (говоря по-католически). Правда, это еще не весь поэт. Гете не чужды и vertutes theologales. Но «природный Гете» иначе говоря, Гете, созданный европейским гуманизмом, живет этими заветами: свободой, славой. Музыкально-ритмическое волнение на-глядно выражено в гетевской характеристике поэта как существа, у которого «вечные мелодии движутся в членах» ("dem die ewigen Melodien durch die Glieder sich bewegen").

В ряду четких оппозиций и антитез, с помощью которых Фауст выражает свои предпочтения, дело было связано с соблазном слова. Когда Фаусту нужно противопоставить прочность деяний ничтожеству слов, он склоняется к учению традиционной морали и высказывается в пользу деяний, находя весьма уместную опору: благородному человеку негоже отдавать предпочтение красноречию, соблазну искусного плетения словес. Неподвластен обману лишь один способ действия когда личность действует, не отрываясь от себя самой. Только смерть, согласная с речами, не позволяет им рассыпаться в пустые словеса. Она печать, которая подтверждает и укрепляет то, что, будучи заключено в одной лишь словесной материи, недостаточно прочно. Смерть становится точкой, придающей смысл фразе, определяющей чертой, высшим ораторским деянием. Оно не только сопровождает речь, подобно жесту, но придает ей необратимую неподвижность. Лишь тогда можно утверждать: речь была делом уже в тот момент, когда произносилось первое слово.

В понимании эпохи, ultima verba не просто духовное завещание. Они уже отмечены печатью прямого созерцания блаженных. Предметом пари Фауста и Мефистофеля также является слово (Augenblick, мгновение). Со словом связано главное условие сделки, которое Фауст должен хранить в глубине сознания. Да и возможно ли иначе развоплотить мир, как через слово. Если мир был создан словом, то словом он и может быть уничтожен. А.Майер в исследовании о «Фаусте» (1931 г.) показывает, что в центре произведения Гете драма сознания, утратившего связь со словом. Недоверие к слову, отказ от него приводит к разрыву с духовностью, к обращению к Делу, оторвавшемуся от слова. Гибель постигает Фауста как раз за измену правде слова. Свой понятийный словарь предложил бы и исследователь, стремящийся доказать сходство игры Мефистофеля с эффектами барочного «остроумия», его языкового остранения с барочной категорией «меравиглиа». Мефистофель желает любой ценой заблистать, изумить публику виртуозными языковыми эффектами. Такое исследование было бы интересным, особенно из-за стремления Гете к тому, чтобы одной языковой фигурой или метафорическим оборотом мотивировать конструкцию дополнительных слоев текста.

Sinn трудное для перевода слово: «чувствительность», но в смысле «восприимчивость», причем восприимчивость как конкретное, а не общее свойство. Речь может идти о новых, благоприобретенных «восприимчивостях» к явлениям жизни, которые прежде оставались незамеченными. В карамзинский период для этого понятия было найдено достаточно удачное выражение «тонкие (или нежные) чувства». К сожалению, оно безнадежно скомпрометировано ироническим употреблением. По латыни чувства affectiones: наклонности, расположение, привязанность. У нас нет слова, которое бы передавало вполне значение латинского, как равно и на латинском нет слова, которое бы передавало то, что мы ныне разумеем под чувствами душевными. Поэтому поместим наш перевод Sinn («в Начале Чувство было... ») cреди «Dubia», то есть среди «вызывающего сомнения». Немецкое слово Sinn по своему значению достаточно широко, чтобы сравнительно легко и ненасильственно подвергнуться секуляризации. Оно искони характеризует серьезное настроение, сосредоточенное расположение ума и сердца. По-русски такого слова не только нет, но и не может быть по всему устройству русской лексики, как правило, жестко различающей терминологические выражения сферы религиозной в самом традиционном смысле. Происходит процесс «языкотворческой» секуляризации, выветривающей конфессиональное содержание, но использующей для своих целей колорит конфессиональной культуры. Фактически Гете никогда не занимался той школьной метафизикой, которая ориентирована на представление о чистой, законченной в себе, процедурно выверенной, методически разработанной мысли. Некоторая конечная формула никогда не покрывала собственного ее содержания. В мысли всегда есть избыточная энергия, которая требует для себя нового определения, нового хода и поворота, нового повторения. Мысль, та, что себя постоянно удерживает, имеет бесконечные очертания и должна восполнять себя очень медленными шагами.

Впечатление напряжения и силы, Kraft, создается ощущениями тяжести и полета. Мефистофель обещает освободить Фауста от тяжести, которая пригибала его к земле. И вот Фауст выпрямился, ожил и стал легким. Значение имени Faust оказывается куда конкретнее и полнее. Речь шла о возрастании не только физической массы, материи, но и некоей внутренней плодоносящей силы, духовной энергии и связанной с нею и о ней оповещающей внешней формы световой и цветовой. Невинность взрослого человека легко может выродиться в наивность. Невинность как райское состояние, как незнание различия между добром и злом не сила. Первобытное пребывание души до грехопадения нельзя смешивать с чистотой сердца, просветленного в испытаниях. Речь идет о вине мыслящей и мечтающей головы, что получает заслуженное наказание от грубой силы, явившейся на деле исполнить ее бессознательный приказ. Так волшебная сила является по повелению неразумного ученика-чародея в балладе Гете.

Личность исцеляется (восстанавливается в целое) личностью же (целое целым). На небесах вся сила принадлежит Божественной истине. Ангелы называются силами из-за принятия ими этой Божественной истины. Святость является как доктор, как врач, как великий диагност. Происходит расширение ландшафта человека по вертикали: вверх, в область Рая, или Царства Божия, или святости. В привычном поле классической литературы это тоже фантастический пейзаж. У Данте, Петрарки святой является действующим лицом, а святость - реальным измерением, потребностью человека (у Петрарки это уже долг). «Пороки», изображаемые Гете, имеют райскую генеалогию. Грех в строгом смысле совершается пред ликом неба, в Раю, как в первый раз. Святому нечего делать в начале трагедии. Он ушел из мира, где главный интерес составляют судьба и характер. Ни первое, ни второе уже не существенно для святого. Он неподвластен судьбе.

А в «Фаусте», как в греческой трагедии, речь о «романе» человека с судьбой. В конце трагедии возникнет память особого рода: память о Рае как вечно действующей силе. Поэт ставит Фауста в перспективу неуверенности и малых величин. Открывает такие бездны, по сравнению с которыми человек бесконечно мал. Изображая в финале «хор блаженных младенцев», Гете извлекает из немецкого стиха новые звуки серафической фонетики. Блаженство это разумение, мудрость, любовь и благо. Пение, монотония (как говорят лингвисты) не подчеркивала никаких подробностей, отдельно взятой мысли, не расставляла логические акценты, шла сплошным голосовым потоком. Возникло новое видение жизни и даже новый способ дыхания "обратный", или "внутренний". Оно соответствует состоянию эмбриона в материнском чреве (интересно, что подобным же образом описываются высшие медитативные состояния в йоге и китайском даосизме).

Библия и национальная культура: Межвуз.сб.науч.ст. Б 595 / Перм.ун-т; Отв. ред. Н. С.Бочкарева. Пермь

«Фауст» — высшее достижение Гете. Легенда о докторе Фаусте, ученого-чернокнижника, возникла еще в XVI веке. Рассказы о докторе Фаусте, который смог даже вызвать из небытия Елену Прекрасную, воспетую Гомером, были над конечно популярны в народе. Однако Гете, переосмыслив известный сюжет, наполняет эту легенду глубоким философским и символическим содержанием, создав один из выдающихся произведений мировой литературы.

При этом Фауст не просто обобщенный, типичный образ прогрессивного ученого.Прежде всего он олицетворяет все человечество, низость которого и должен доказать.

Мефистофель говорит, что Бог наделил человека искрой разума, но пользы от этого никакой. Люди по своей природе настолько испорчены, что дьяволу нет необходимости делать зло на земле:

Я свидетель лишь ничтожества человеческой.

Смешной божок земли не изменится никак —

Как испокон веков был, так и теперь чудак.

Плохо он живет! Не надо

Было бы ему давать и крошки света с неба.

Мефистофель не просто дух разрушения.Он — скептик, который презирает человеческую природу и уверен, что знает о ней всю правду. Он не заставляет людей грешить, торговать своей совестью и душой. Напротив, дьявол оставляет людям право выбора: «Я такой силы часть, что делает только добро, желая лишь злого».

Понятно, что Бог (он в трагедии является аллегорией природы) изначально не верит в победу Рафаэля, однако достаточно легко позволяет испытывать, искушать, смущать свое творение. По моему мнению, автор стремится показать, что Мефистофель действительности нужен в этом мире. Обладая человеческие страсти, увлечения, нередко сводят человека с правильного пути и даже причиняют боли, дух зла одновременно помогает ей поддерживать в себе стремление к познанию, деятельности, борьбы.

Уже в начале произведения становится понятно, что Фауста и Мефистофеля объединяет неординарность, а отличает назначения. Фауст и Мефистофель — антиподы, как Мефистофель с Богом. Первый стремится достичь глубин мудрости, а второй знает, что там нет ничего. Первый неугомонный в поисках, второй пресыщен тем, что на протяжении тысячелетий наблюдал на земле.

На мой взгляд, сначала Мефистофель просто играет с Фаустом, как с ребенком, ведь он договорился обо всем с Богом!

Мефистофель очень уравновешенный, а на мир смотрит скорее презрительно, чем с ненавистью. Издеваясь над Фауста, который губит юную Маргариту, он говорит ему много горькой правды. Мне кажется, что иногда он олицетворяет и определенный тип человека, который под давлением окружающей зла вполне отчаялась во всем хорошем, что есть в мире.

Мефистофель у Гете не страдает, поскольку ни во что не верит, а еще знает, что зло на земле — вечно. Поэтому, наблюдая за тем, как человечество постоянно стремится достичь идеала, изменить что-то к лучшему, он просто смеется несовершенного Божьего создания.

Достаточно вспомнить его ироническое замечание относительно человеческого тщеславия в разговоре со студентом, который спутал Рафаэля с Фаустом:

Теория всегда, мой друг, сера,

А древо жизне — золотое.

Гете не спорит с Мефистофелем. Конечно, смерть, как и время, уничтожает все: доброе и злое, прекрасное и безобразное. Однако жить все-таки стоит, ведь настоящее счастье в активной деятельности. В человеке всегда жил и будет жить инстинкт созидания, строительства новой жизни. И этому Мефистофель не может противостоять.

В образе главного героя трагедии «Фауст» Гете видит не только отражение самого себя, но также и человека своего времени, периода Просвещения, расцвета немецкой культуры и философии.

Гете и Просвещение

Иоганн Вольфганг Гете безусловно сочетал в себе все признаки гениальности. Он был поэтом, прозаиком, выдающимся мыслителем, ярым приверженцем романтизма. Именно на нем и заканчивается одна из величайших эпох в Германии - Просвещение. Человек своей страны, Гете моментально был принят в ряды самых выдающихся немецких философов. Его острый стиль сразу же начали сравнивать с Вольтеровским.

Биография

Гете родился в 1749 году в зажиточной семье патрициев. Основы всех наук ему преподавали дома. Позже поэт поступил в но ему этого было мало. Он также окончил университет Страсбурга. После того как был опубликован трактат «Страдания юного Вертера», к нему пришла мировая известность.

Гете продолжительное время занимал административную должность при Саксен-Веймарском герцоге. Там он пытался самореализоваться, донести передовые идеи того века всем остальным и послужить на благо обществу. Став премьер-министром Веймара, он разочаровался в политике. Его активная позиция не давала заниматься творчеством.

Итальянский период

Сочинитель впал в депрессию и уехал восстанавливать свои силы в Италию, страну Возрождения, шедевров да Винчи, Рафаэля, философских поисков истины. Именно там сложился его стиль письма. Он снова начинает писать рассказы и философские повествования. По возвращении Гете оставляет себе должность министра культуры и работу главы местного театра. Герцог в своем друге - Шиллере и часто консультируется с ним в важных делах политики страны.

Гете и Шиллер

Одним из переломных моментов в жизни и творчестве Иоганна Вольфганга стало знакомство с Шиллером. Два первоклассных автора не только вместе начинают развивать веймарский классицизм, основанный Гете, но еще и постоянно подталкивают один другого на новые шедевры. Под влиянием Шиллера Гете пишет несколько романов и продолжает работу над «Фаустом», которую так хотел увидеть Фридрих. Тем не менее «Фауст» вышел лишь в 1806 году, когда Шиллера уже не было в живых. Первая часть была создана под неустанным слежением Эккермана, личного секретаря Гете, который настаивал на выходе трагедии в печать. Вторую же часть по велению самого автора выпустили уже посмертно.

Трагедия «Фауст»

Без лишнего преувеличения можно заявить, что «Фауст» является главной работой поэта. Трагедия в двух частях писалась в течение шестидесяти лет. По «Фаусту» можно судить и о том, как проходила эволюция творчества литератора. Создавая отрывки в определенные периоды своей жизни, Гете заключил в этой трагедии весь смысл жизни.

Доктор Фауст

Поэт не придумывал основной линии сюжета, он взял ее из народных сказаний. Позже историю о Фаусте благодаря самому мыслителю будут пересказывать многие писатели, вплетая этот сюжет в основу своих книг. А Гете узнал об этой легенде тогда, когда ему было лишь пять лет. Мальчиком он увидел кукольный театр. В нем рассказывали страшную сказку.

Легенда отчасти основана на реальных событиях. Некогда жил Иоганн-Георг Фауст, врач по профессии. Он занимался тем, что ездил из города в город и предлагал свои услуги. Если традиционная медицина не помогала, он брался за магию, астрологию и даже алхимию. Врачи более успешные и известные в своей среде говорили о том, что Фауст был простым шарлатаном, который мог провести любого наивного человека. Ученики целителя в университете, где он недолго преподавал, с большим теплом отзывались о докторе, считая его искателем правды. Лютеране называли его прислужником дьявола. Образ Фауста чудился им во всех темных углах.

Настоящий Фауст умер при очень загадочных обстоятельствах, совершенно внезапно, в 1540 году. Тогда же о нем начали слагать легенды и строить домыслы.

Образ Фауста в трагедии Гете

Произведение о Фаусте - это длинный жизненный путь человека, который наделен особым взглядом на мир, способностью ощущать, переживать, разочаровываться и надеяться. Главный герой заключает с дьяволом сделку лишь потому, что хочет постичь все тайны мира. Он желает отыскать неуловимую истину бытия, найти правду, постоянно с отчаянием выискивает все новые и новые знания. Вскоре он понимает, что сам не сможет найти ответы на вопросы, не сможет раскрыть всех тайн.

Ради знаний герой готов платить любую цену. Ведь все, что есть в жизни Фауста, все, что движет им, - это поиски. Гете наделяет героя полной гаммой всех существующих эмоций. В произведении он находится то в экстазе от того, что обнаружил крупинку новой информации, то на грани самоубийства.

Главная задача героя - не просто познать мир, а понять себя. Образ Фауста в трагедии «Фауст» чем-то напоминает Его жизнь не вращается по кругу, не возвращается к истокам. Он постоянно идет только вперед, делая новые открытия, исследуя неизвестное. За получение знаний он платит своей душой. Фауст прекрасно осознает, чего хочет, и для этого готов вызвать дьявола.

Основные положительные черты, которые вобрал в себя образ Фауста в трагедии «Фауст», - это настойчивость, любознательность, доброжелательность. Главный персонаж не просто стремится овладеть новыми знаниями, он хочет с помощью них помогать другим.

Образ Фауста в трагедии Гете обладает и негативными качествами: желанием получить знания немедленно, тщеславием, сомнениями, беспечностью.

Главный герой этого произведения учит тому, что нельзя оглядываться назад и сожалеть о чем-то, нужно жить настоящим, искать то, что делает человека счастливым. Несмотря на ужасающую сделку, Фауст прожил абсолютно счастливую жизнь, ни разу до последнего мгновения не пожалев о ней.

Образ Маргариты

Маргарита - скромная девушка, наивная во многих вопросах, стала главным искушением для уже немолодого героя. Она перевернула весь мир ученого и заставила его сожалеть о том, что он не властен над временем. Сам поэт очень любил образ Маргариты в трагедии «Фауст», вероятно, отождествляя его с библейской Евой, подавшей запретный плод Адаму.

Если все годы своей жизни Фауст полагался на свой разум, то, повстречав на улице эту обычную на первый взгляд девушку, он начинает полагаться на сердце и чувства. Маргарита после встречи с Фаустом начинает меняться. Она усыпляет свою мать, чтобы попасть на свидание. Девушка не столь беспечна, как может показаться в первом ее описании. Она прямое доказательство того, что внешность может быть обманчива. Встретившись с Мефистофелем, девушка подсознательно понимает, что его лучше обходить стороной.

Образ Маргариты Гете взял с улицы своего времени. Литератор часто видел милых и добрых девушек, которых судьба бросает в крайности. Они не могут выбраться из своей среды и обречены проводить свою жизнь так, как это делали женщины их семьи. Стремясь к большему, эти девушки все больше падают вниз.

Найдя свое счастье в Фаусте, Маргарита верит в лучший исход. Однако череда трагических событий не дает ей наслаждаться любовью. Ее брата убивает сам Фауст, не желая того. Тот проклинает перед смертью сестру. На этом несчастья не заканчиваются, и, выстрадав больше должного, сойдя с ума, Маргарита попадает в тюрьму. В момент полного отчаяния ее спасают высшие силы.

Образ Мефистофеля в трагедии «Фауст»

Мефистофель - это падший ангел, который ведет вечный спор с Богом о добре и зле. Он считает, что человек настолько испорчен, что, поддавшись даже небольшому соблазну, может с легкостью отдать ему свою душу. Ангел уверен в том, что человечество не стоит спасения. Фауст, по мнению Мефистофеля, всегда будет на стороне зла.

В одной из строк произведения Мефистофель описывается как черт, у которого ранее были острые когти, рога и хвост. Он не любит схоластику, предпочитая уходить подальше от скучных наук. Будучи злом, помогает, не зная того, найти истину герою. Образ Мефистофеля в «Фаусте» сложен из противоречий.

Часто в разговорах и спорах с Фаустом Мефистофель проявляет себя подлинным философом, который с интересом наблюдает за деяниями человека, за прогрессом. Тем не менее, когда он общается с другими людьми или нечистью, подбирает себе другие образы. Он не отстает от собеседника и поддерживает разговоры на любые темы. Сам Мефистофель несколько раз говорит о том, что не обладает абсолютной силой. Главное решение всегда зависит от человека, а он может лишь воспользоваться неправильным выбором.

Многие мысли самого Гете были вложены в образ Мефистофеля в трагедии «Фауст». Они выразились в острой критике феодализма. При этом дьявол наживается на наивных реалиях капиталистического устоя.

Несмотря на поверхностную схожесть демона и главного героя, образ Мефистофеля в трагедии «Фауст» абсолютно противоположен ему в главном. Фауст стремится к мудрости. А Мефистофель считает, что никакой мудрости не существует. Он полагает, что поиск истины - пустое занятие, ведь ее не существует.

Исследователи полагают, что образ Мефистофеля в «Фаусте» - это подсознание самого доктора, его страхи перед неизвестным. В тот момент, когда добро начинает сражаться со злом, демон разговаривает с главным героем. В конце произведения Мефистофель остается ни с чем. Фауст добровольно признает, что он достиг идеала, узнал истину. После этого его душа достается ангелам.

Герой всех времен

Вечный образ Фауста стал прототипом для множества героев новой литературы. Тем не менее, он как будто бы завершает целую вереницу литературных «одиночек», привыкших сражаться с жизненными проблемами самостоятельно. Безусловно, образ Фауста имеет нотки печального мыслителя Гамлета или же экспрессивного защитника человечества, отчаявшегося Дон-Кихота, и даже Дон-Жуана. На ловеласа Фауст походит больше всего своим желанием прийти к истине в тайнах Вселенной. Однако в то время, когда Фауст не знает границ в своих поисках, Дон-Жуан останавливается на потребностях плоти.

У каждого из перечисленных героев, есть свои антиподы, которые делают их образы более полными и частично раскрывают внутренний монолог каждого. У Дон-Кихота есть Санчо Панса, у Дон-Жуана - помощник Сганарель, а Фауст сражается в философских баталиях с Мефистофелем.

Влияние произведения

После выхода в свет трагедии об отчаянном любителе знаний многие философы, культурологи, исследователи нашли образ Фауста Гете настолько увлекательным, что даже выделили подобный тип человека, который Шпенглер назвал «фаустовским». Это люди, которые осознают бесконечность и свободу и стремятся к ней. Даже в школе детям задают писать сочинение, образ Фауста в котором должен быть полноценно раскрыт.

На литературу эта трагедия оказала существенное влияние. Вдохновленные романом поэты и прозаики принялись раскрывать образ Фауста в своих творениях. Намеки на него есть в произведениях Байрона, Граббе, Ленау, Пушкина, Гейне, Манна, Тургенева, Достоевского и Булгакова.

Основу сюжета составляет легенда о средневековом маге и чернокнижнике
Иоанне Фаусте. Он был реально существовавшей личностью, однако уже при его
жизни о нём стали складывать легенды.
В "Фаусте" Гёте выразил в образной поэтической форме своё понимание
жизни. Фауст - несомненно живой человек с страстями и чувствами, присущими
другим людям. Но будучи яркой и выдающейся индивидуальностью Фауст отнюдь
не является воплощением совершенства. Путь Фауста сложен. Сначала он
бросает гордый вызов космическим силам, вызывая духа земли и надеясь
помериться с ним силой. Жизнь Фауста, которую развёртывает перед читателем
Гёте -, это путь неустанных исканий.
Отец Фауста был врачом, он привил ему любовь к науке и воспитал в нём
стремление служить людям. Но врачевание отца оказалось бессильным против
болезней, поражавших людей. Во время эпидемии чумы юный Фауст, увидев, что
отцовские средства не могут остановить поток смертей, обратился с горячей
мольбой к небесам. Но помощь не пришла и оттуда. Тогда Фауст раз и навсегда
решил, что, бесполезно обращаться за помощью к богу. После этого Фауст
посвятил себя науке.
Эту предысторию Фауста мы узнаём по ходу действия. С героем мы
встретимся уже тогда, когда он проделал большой жизненный путь и пришёл к
выводу о напрасных своих стараниях. Отчаяние Фауста настолько глубоко, что
он хочет покончить жизнь самоубийством. Но в этот момент он слышит мольбы
людей и решает остаться жить.
В критический момент на пути Фауста встречается Мефистофель. Здесь
надо вернуться к одной из сцен, предваряющих начало действия, - к Прологу
на небе. В нём Господь, окружённый ангелами, встречается с Мефистофелем.
Обитатель ада Мефистофель воплощает зло. Вся сцена символизирует борьбу
добра и зла, происходящую в мире.
Мефистофель полностью отрицает за человеком какие- либо достоинства.
Господь признаёт что человек далёк от совершенства, но всё же в конечном
счёте способе выбраться "из мрака". В качестве такого человека Господь
называет Фауста. Мефистофель просит разрешения доказать, что и Фауста легко
сбить с пути истинного. Спор между Мефистофелем и Богом является спором о
природе и ценности человека.
Появление Мефистофеля перед Фаустом не случайно. Мефистофель совсем не
похож на чёрта из наивных народных преданий. Образ, созданный Гёте, полон
глубокого философского смысла. Гёте однако не изображает Мефистофеля
исключительно воплощением зла. Он в самом деле "дьявольски" умён.
Мефистофель не даёт Фаусту успокоиться. Толкая Фауста на дурное, он,
сам того не ожидая, пробуждает лучшие стороны натуры героя.
Фауст, требуя от Мефистофеля исполнения всех его желаний, ставит
условие:
Едва я миг отдельный возвеличу,
Вскричав: "Мгновение, повремени!" -
Всё кончено, и я твоя добыча,
И мне спасенья нет из западни.
Первое, что он ему предлагает, - посетить кабачок, где пируют
студенты. Он надеется, что Фауст, попросту говоря, предастся пьянству и
забудет о своих исканиях. Но Фаусту компания забулдыг противна, и
Мефистофель терпит своё первое поражение. Тогда он готовит ему второе
испытание. C помощью колдовских чар возвращает ему молодость.
Мефистофель рассчитывает, что молодой Фауст предастся чувствам.
Действительно, первая красивая девушка, увиденная Фаустом, возбуждает
его желание, и он требует от чёрта чтобы тот ему сразу предоставил
красавицу. Мефистофель помогает ему познакомиться с Маргаритой, надеясь что
Фауст в её объятиях найдёт то прекрасное мгновенье, которое он захочет
продлить до бесконечности. Но и тут чёрт оказывается побит.
Если поначалу отношение Фауста к Маргарите было только грубо чувственным,
то уже очень скоро оно сменяется всё более истинной любовью...
Конечно много, но за то все понятно))