Именем российского писателя названа улица в Италии

Несмотря на то, что с момента пребывания А.М. Горького на Капри прошло сто лет, память о русском писателе до сих пор живет среди обитателей этого маленького острова неподалеку от Неаполя.

Впервые Горький прибыл на Капри в конце 1906 года. Он был политическим ссыльным, арестованным во время Первой русской революции, но затем освобожденным под влиянием общественного мнения. Покинув Россию, писатель направился в Соединенные Штаты собирать средства для социал-демократической партии, но вынужден был уехать из Америки из-за разразившегося скандала по поводу того, что в поездке его сопровождала гражданская жена, знаменитая актриса Московского художественного театра Мария Андреева.

Таким образом, после череды испытаний, разочарований и потрясений Горький нашел приют и желанное уединение на Капри, где радушие и гостеприимство местных жителей создали ему идеальные условия для литературной работы.

В то время имя «Массимо» Горький уже было широко известно и очень любимо в Италии. На Капри писатель становится, пожалуй, самой большой иностранной знаменитостью, и его личность привлекает в это тихое место многих художников, литераторов, философов, политических деятелей, которые постепенно образуют самую большую русскую колонию в Италии, просуществовавшую вплоть до начала Первой мировой войны.

За время «каприйской ссылки» (1906-1913 годы) в гостях у Горького побывали писатели Л. Андреев и И. Бунин (последний провел на острове несколько зим, успешно работая). На Капри оказалось немало молодых литераторов, которые начали печататься благодаря поддержке Горького.

Популярный юморист и сатирик Саша Черный писал Горькому, что вспоминает о Капри «как о большом Вашем имении с маленькой мариной, скалами, рыбной ловлей...» Особая артистическая атмосфера в доме писателя привлекала сюда и великого певца Федора Шаляпина, который часто, особенно в весенние и летние месяцы, гостил у своего знаменитого друга.

В начале 1910-х годов на острове появились молодые художники, которые благодаря возобновленным академическим стипендиям смогли позволить себе длительное пребывание в Италии с целью совершенствования своего мастерства. Среди них были гравер и офортист В.Д. Фалилеев, живописец И.И. Бродский, портретист и художник В.И. Шугаев, которых на Капри интересовали не только захватывающие дух виды, но и возможность сделать портреты Горького и его известных друзей.

На Капри Горький пользовался безоговорочным уважением и любовью, почти обожанием местных жителей, и интерес к его личности не угас до сих пор.

В 2006 году, к столетию приезда писателя на Капри, в местном издательстве «Oebalus» вышла книга ««Горький» писатель в «сладкой» стране», в которую вошли статьи исследователей «итальянских» связей писателя, а также воспоминания о встречах с Горьким на Капри и в Сорренто художников И. Бродского, Н. Бенуа, Ф. Богородского, Б. Григорьева, П. Корина, поэта В. Иванова, писателей К. Чуковского, Н. Берберовой, скульптора С. Коненкова и других.

Совсем недавно компания «B&BFilm» выпустила документальный фильм «Другая революция» молодых режиссеров Раффаэле Брунетти и Пьерджорджио Курци, посвященный созданию на Капри Высшей социал-демократической школы для подготовки рабочих-пропагандистов и последовавшему за этим идеологическому конфликту ее создателей с Лениным.

В 1994 году сбоник статей под таким же названием вышел в каприйском издательстве «LaConchiglia». Его составитель и один из авторов, известный писатель, исследователь российско-итальянских отношений Витторио Страда в течение нескольких лет возглавлял Институт итальянской культуры в Москве. Он же - один из участников фильма, который погружает нас в атмосферу духовных исканий Горького, увлекшегося тогда идеями философа А.А. Богданова и разрабатывавшего теорию «богостроительства», с которыми вел жесткую полемику Ленин, дважды приезжавший на Капри. В воспоминание об этом визите на острове установлена стела, автором которой является выдающийся итальянский скульптор Джакомо Манцу.

Создать фильм о далеких страницах нашей истории его авторов не в последнюю очередь побудили личные мотивы.

Дед Рафаэля Брунетти владел одним из домов, где жил Горький, и детские воспоминания о туристах из Советского Союза, которые тайком забредали к ним в сад, чтобы увидеть места, связанные с писателем, глубоко запечатлелись в сознании режиссера. В фильме показаны каприйские пристанища Горького – отель «Квисисана», вилла Блэзус, вилла Эрколано, прозванная «красным домом». Немало документальных материалов – сделанные на Капри фото (в том числе знаменитая фотография, на которой в присутствии Горького Ленин играет с Богдановым в шахматы) и редкие любительские съемки. На одной из них можно видеть Горького вместе с Шаляпиным, на другой – писатель выходит из дома на одну из улочек Капри. Кадры местной кинохроники дают представление о патриархальной атмосфере острова, который в то время населяли в основном рыбаки и который только после Второй мировой войны сделался центром притяжения богатых туристов.

Фильм «Другая революция», показанный на Капри и в Риме, будет представлен во многих европейских странах и войдет в программу Московского кинофестиваля.

На днях на Капри произошло еще одно событие, связанное с именем русского писателя - вручение литературной премии имени Горького, учрежденной в 2008 году под эгидой Российского посольства в Италии и Министерства культуры РФ с целью укрепления культурных связей между двумя странами в области литературы и литературного перевода.

Премию вручают попеременно в России и в Италии русским и итальянским писателям и переводчикам.Лауреатами нынешней премии Горького стали известный итальянский писатель Николо Амманити за роман «Я не боюсь» и переводчица на итальянский язык «Вишеры. Антироман» Варлама Шаламова Клаудиа Зонгетти. Специальной премией награждена известная итальянская певица Чечилия Бартоли за общий вклад в культуру.

В обрамлении восхитительных пейзажей Капри состоялся круглый стол «Русская история XX века в итальянской литературе», организованный Андреа Кортеллесса, с участием российских и итальянских исследователей, а также выставка фотографий «Очарованный островом», посвященная годам пребывания Горького на Капри, на которой были представлены материалы из архива Дома-музея М. Горького в Москве.

На Капри появилась улица, носящая имя писателя. Она украшена мозаикой с его портретом работы Рустама Хамдамова и еще раз напоминает всем приезжающим на этот далекий остров о том, что имя русского писателя, создавшего здесь многие свои рассказы, повесть «Исповедь» и окончание романа «Мать», в Италии не забыто.

Специально для Столетия

Путь лежал через Швейцарию и Италию, через Милан, Парму, Флоренцию, Рим и Неаполь. Горная страна, Италия по красоте своей не уступала Швейцарии, но уже на первый взгляд были заметны и отличия - селения победнее и менее ухожены.

В. И. Ленину хотелось поближе познакомиться с этой страной. Еще гимназистом он много читал о Римской империи. На устном экзамене по истории и географии блестяще отвечал на вопросы о борьбе плебеев с патрициями, о воспитании детей в Риме, о важнейших городах Италии - Венеции, Генуе, Неаполе, Турине, Флоренции, Палермо, которые к тому времени выделялись как крупные торговые и промышленные центры.

В семье Ульяновых чтили народного героя Италии Гарибальди, 100-летие со дня рождения которого отмечалось в 1907 году. Организатор обороны Римской республики, участник освободительной войны на юге Италии, Гарибальди прожил долгую жизнь. В 1871 году прославленный герой Италии приветствовал Парижскую коммуну. «Титаном Италии» назвал его Горький.

Гарибальди был любимым героем старшего брата В. И. Ленина. В семье у детей была игра. Они воспроизводили знаменитый сицилийский поход 1860 года, когда корабли Гарибальди шли на поддержку восставшей Сицилии. По всему миру разнесся клич вождя революционных итальянцев: «Свобода выше и лучше жизни! Поднимайтесь все на борьбу с врагом, и будем биться, пока не одолеем!» И даже нелюбимая гимназистами латынь звучала у Владимира Ульянова иначе, когда он на память читал Цицерона и других древнеримских классиков. Его соученик Д. М. Андреев вспоминал, какое впечатление производило чтение Владимиром Ульяновым речи Цицерона, обращенной против Катилины:

До каких пор, Катилина, ты будешь злоупотреблять нашим терпением?

Класс замер, прислушиваясь к знакомым словам, в которые Ульянов сумел вдохнуть новую жизнь. Его резкий мальчишеский голос дрожал на низких нотах, руки крепко сжаты в кулаки, побледневшее лицо и широко открытые глаза поражали внутренним огнем и силой.

«Скоро Ульянов всех заразил своим вдохновеньем,- пишет Д. М. Андреев,- Мы чувствовали себя римлянами, мы слышали речь бессмертного оратора и переживали его слова, которые падали в самое сердце. Латинист, сидя на кафедре, слушал, прикрыв глаза рукой. Он не шевелился, а когда Ульянов кончил, он молча подошел к нему и обнял.

Спасибо тебе, мальчик! - сказал он ласково и хотел еще что-то добавить, но в эту минуту задребезжал звонок, и учитель, махнув рукой, вышел из класса».

И вот теперь, через два десятилетия, Ленин вступил на землю Италии. До ночного экспресса в Неаполь оставалось время побродить по итальянской столице, и он пошел вдоль виа 3 Милаццо, читая итальянские надписи. Зашел в дешевое кафе перекусить, послушать беседы рабочих людей. Потом он взял извозчика, по виа Национале доехал до Форума, осмотрел его древние реликвии. Поднялся на Капитолийский холм.

По дороге в Неаполь Ленин прочитал в газете «Аванти» («Вперед») статью Горького «О цинизме», которую он уже знал по публикации в одном из французских изданий. Редакция «Пролетария» вернула ее автору, так как в ней излагались идеи «богостроительства». По той же причине редакция не стала печатать и другую его статью - «Разрушение личности». Владимир Ильич возражал против этих публикаций. Мотивируя свою позицию, В. И. Ленин 25 февраля 1908 года писал Горькому, что его отказ переделать статью или сотрудничать с «Пролетарием» вызовет обострение конфликта среди большевиков, а это ослабит революционных социал-демократов в России.

Почти год прошел после их встречи на Лондонском съезде. Алексей Максимович восторгался тогда выступлениями рабочих делегатов. А теперь он не смог разглядеть подлинного лица махистов и «богостроителей» во главе с Богдановым.

Многое передумал Владимир Ильич по дороге к Горькому.

Несколько кварталов от вокзала до пристани - и взору предстал знаменитый Неаполитанский залив. Огромным полукружием спускался город к воде. А дальше - бесчисленные лодки, шлюпки, баркасы, катера самого разного назначения; далеко уходящие от берега пирсы, и мостки, на которых сновали, суетились, ходили, сидели люди. Казалось, все они говорили одновременно, энергично жестикулируя, и создавалось впечатление, что никто никого не слушает. Большой участок набережной был занят рынком, где продавались только что пойманная рыба и другие дары моря: кальмары, крабы, омары - чуть ли не вся фауна Тирренского и Средиземного морей. Но каждый желающий мог на этой же набережной увидеть и всю фауну - в Неаполитанском музее- аквариуме. Сюда Владимир Ильич придет позже, вместе с Алексеем Максимовичем.

Вдали виднелись очертания острова Капри. С пассажирского парохода, постоянно курсировавшего между городом и островом, открывались прекрасные виды на Неаполь и его окрестности. Справа, если смотреть на город со стороны залива, высился Везувий. По его дальнему склону в 79 году н. э. стекали потоки лавы, похоронившие под собой три города Помпеи, Стабии и Геркуланум.

Но вот и Капри. Да, остров, действительно, живописен. Недаром А. М. Горький писал о нем: «Здесь удивительно красиво, какая то сказка бесконечно разнообразная, развертывается перед тобой. Красиво море, остров, его скалы, и люди не портят этого впечатления беспечной, веселой, пестрой красоты». Изумительно красивым местом на земном шаре называла Капри М Ф Андреева.

На причале Марина Гранде много встречающих и тех, кто ожидал пароход, чтобы ближайшим рейсом уехать на материк. В толпе Владимир Ильич быстро разглядел высокую, сутуловатую фигуру Горького и рядом с ним Марию Федоровну Андрееву. Алексей Максимович радостно махал широкополой шляпой, привлекая внимание своего гостя. Их встреча была очень теплой, какой только может быть встреча истинных друзей.

Горький и Андреева повели Владимира Ильича по крутым ступеням наверх до площадки, потом они поднимались в вагончике фуникулера. Алексей Максимович не преминул еще раз склонить Владимира Ильича к примирению с его философскими оппонентами. Договорились, однако, только о том, что общение с «махистами» не должно вызывать теоретические споры. Небольшая, из пяти комнат, белая каменная вилла «Сеттани» (ее владельцем был Блезус) располагалась в южной части острова, на вершине довольно высокого холма. Фасадом дом был обращен к южной бухте Марина Пиккола. В этой вилле (ныне не сохранившейся) А. М. Горький жил с ноября 1906 по март 1909 года. Здесь был необыкновенно чистый, целебный воздух. Однако приходилось испытывать и некоторые неудобства, особенно в холодное время. Не было электричества, пользовались газовым освещением. В доме без печей зимой обогревались жаровнями. Пресную питьевую воду на остров доставляли с материка.

Теперь же, весной, эти недостатки почти не ощущались.

Хорошо работалось Горькому на Капри. Здесь он закончил роман «Мать», написал его вторую часть, по объему превосходившую первую. Работая четырнадцать часов в сутки, как писал он К. П. Пятницкому в феврале - марте 1908 года, Горький создал здесь также «Жизнь ненужного человека», «Лето», «Городок Окуров», «Жизнь Матвея Кожемякина», «По Руси», «Русские сказки», «Сказки об Италии», да и не только эти произведения. Кроме работы над книгами Горький встречался и переписывался со множеством людей, читал рукописи других авторов, писал отзывы. Ведь только в год первого приезда к нему В. И. Ленина Алексей Максимович прочитал более ста пятидесяти рукописей. Сколько же приходилось ему читать русских и иностранных газет и журналов, чтобы быть в курсе событий, происходивших в мире!

Владимиру Ильичу отвели небольшую комнату с видом на море, рядом с кабинетом Алексея Максимовича, и он был очень доволен. К тому же у Горького была хорошая библиотека, а часть книг находилась в комнате, где поместили В. И. Ленина. На Капри жил сын Марии Федоровны Юра Желябужский. Он увлекался фотографией (в будущем известный советский кинооператор), и Алексей Максимович договорился с ним, что он сделает как можно больше снимков Владимира Ильича, но, по возможности, будет делать это незаметно. Горький знал, что Владимир Ильич не любил фотографироваться. У Юры был новый пленочный фотоаппарат, и он с удовольствием готовился к съемкам. Благодаря Ю Желябужскому имеются фотографии В. И. Ленина того периода Они тем более ценны, что до этих апрельских дней 1908 года Владимир Ильич по конспиративным соображениям не фотографировался с 1900 года.

Фотографией в доме Горького увлекались все. Сохранились виды Капри, домов, где жил Горький, фотографии людей, близких к нему, сохранились и юмористические, монтажные снимки, отмеченные талантом неистощимого на выдумки Горького Вот один из таких монтажей: Алексей Максимович пытается нелегально вернуться в Россию. На пограничном столбе надпись «Вход порядочным людям воспрещен!»

Солдат преграждает дорогу ружьем, а Горький обороняется зонтиком. Целую пачку фотографий показали Владимиру Ильичу, и он, смеясь, говорил, что надо опасаться Юры, когда в его руках фотоаппарат. Юре удалось сделать несколько снимков во время игры в шахматы на веранде виллы Блезуса, но потом Владимир Ильич всерьез попросил убрать фотоаппарат подальше.

В первый же вечер за ужином у Горького собрались гости, составлявшие тогда на Капри русскую колонию. Пришли А. В. Луначарский, А. А. Богданов и В. А. Базаров. Алексей Максимович очень надеялся, что этот товарищеский ужин приведет к примирению противников, разделенных своими философскими взглядами. Ведь люди-то они единой цели, думал Горький. В. И. Ленин уже разъяснял ему, что единство цели еще не гарантирует от ошибок и заблуждений, уводящих от самой цели. Борьба идет в области философии, но партийное дело остается делом и каждый должен продолжать его выполнять.

Эта мысль вселяла в Алексея Максимовича надежду на то, что раскола не будет, что стоит только на первой же общей встрече начать разговор, как примирение произойдет.

Но В. И. Ленин знал, что примирения не будет и затевать спор не имеет смысла. Однако и избежать назревшей темы не удалось - ведь достаточно было лишь искорки, чтобы возникло пламя.

Богданову, получившему от Ленина три тетради («объяснение в любви»), не терпелось сразиться в философском споре. Повод нашел сразу - Богданов ухватился за первый попавшийся.

В доме, как и на всем островене было электричества. Мария Федоровна, посмотрев на газовые рожки, вспомнила, что должен был прийти газовщик, но не пришел.

Когда-то дождемся электричества на Капри,- посетовал Алексей Максимович - Великие открытия совершает наука, а живем к при Тиберии. Обогреваемся жаровней с углями, питьевую воду приносим в бутылях.

Вот этой тирадой немедленно и воспользовался Богданов:

Великие открытия доставляют и немало хлопот, например философам. Плеханов из-за них впал кантианство.

Вы ошибаетесь,- отпарировал Ленин,- это господа эмпириокритики перепугались революции в естествознании и свихнулись в идеализм 4 .

Искры были высечены, пламя спора вспыхнуло. И Горький понял, что ошибался: позиции участников спора были прямо противоположны.

В очерке «В. И. Ленин» А. М. Горький так описывал этот спор:

«И вот я увидел пред собой Владимира Ильича Ленина еще более твердым, непреклонным, чем он был на Лондонском съезде. Но там он волновался, и были моменты, когда ясно чувствовалось, что раскол в партии заставляет переживать его очень тяжелые минуты.

Здесь он был настроен спокойно, холодновато и насмешливо, сурово отталкивался от бесед на философские темы и вообще вел себя настороженно, А. А. Богданов... принужден был выслушивать весьма острые и тяжелые слова:

Шопенгауэр говорит: «Кто ясно мыслит - ясно излагает», я думаю, что лучше этого он ничего не сказал. Вы, т. Богданов, излагаете неясно. Вы мне объясните в двух-трех фразах, что дает рабочему классу ваша «подстановка» и почему махизм - революционнее марксизма?

Богданов пробовал объяснить, но он говорил действительно неясно и многословно.

Бросьте,- советовал Владимир Ильич.- Кто-то, кажется,- Жорес, сказал: «Лучше говорить правду, чем быть министром», я бы прибавил: и махистом» 5 .

Владимир Ильич пробыл в гостях у Горького всего семь дней. Этого было, конечно, мало, чтобы полностью переубедить и отстоять Горького. Большие надежды он возлагал на Марию Федоровну Андрееву. Эта талантливая актриса была твердой большевичкой, смелой революционеркой. До эмиграции в своей московской квартире она укрывала от полиции Н. Баумана, переправляла нелегальную литературу, снабжала документами подпольщиков, собирала средства для партии, стала финансовым агентом ЦК РСДРП. В. И. Ленин дал ей партийную кличку Феномен. В годы первой русской революции Мария Федоровна обеспечивала связь ЦК с военно-технической группой, переправляла взрывчатку для боевых отрядов, добывала деньги на оружие, а в дни вооруженного восстания организовала перевязочный пункт, питание для бойцов баррикад.

Дело переубеждения Горького Владимир Ильич считал главным партийным поручением М. Ф. Андреевой.

Мария Федоровна не разделяла отзовизма и богостроительства Богданова и его группы. Ее беспокоило доверчивое отношение Алексея Максимовича к этим людям, тревожило вынужденное соседство с ними на Капри.

Влияние группы Богданова не могло не сказаться на самом творчестве Горького. Именно в тот период писал он свою «Исповедь» - повесть, в которой четко отразились идеи «богостроительства» и которая изобиловала ошибками философского характера. Повесть давала материал для оправдания «новой» религии.

Алексей Максимович чувствовал неуверенность, непрочность своей позиции. По поводу «Исповеди» он писал 31 августа 1908 года В. Я Брюсову: «Сам я очень недоволен ею...»

Но отрешиться от идей богдановской группы он сумел далеко не сразу. Слишком многое надо было ему продумать и заново решить для себя. Встреча с В. И. Лениным положила начало переосмыслению философских, а значит, и политических ценностей.

В дни первого пребывания В. И. Ленина на Капри им немного довелось побыть вдвоем. Слишком людно было тогда там. Иногда они спускались к морю, купались или уходили на лодке с рыбаками. В одной из таких морских прогулок в большой рыбацкой лодке, которой управляли четверо гребцов, с ними была и Мария Федоровна. В первой паре гребцов были братья Спадаро - друзья «скритторе Алессио». Старший из них, Костанцо, человек с богатым воображением, знал множество народных поверий и сказок. Владимир Ильич увлеченно слушал его рассказы, перемежавшиеся пением. Перед ним как бы раскрывалась душа итальянского труженика. Он расспрашивал рыбаков об их жизни, труде, заработке. Мария Федоровна помогала переводить.

У Владимира Ильича было хорошее настроение и он, слушая Костанцо, от души смеялся. Старый рыбак Джиованни, уважительно смотря на русского гостя, сказал:

Так смеяться может только честный человек.

А Владимир Ильич вспоминал далекую Волгу. Наблюдая за рыбаками и заметив увлеченное внимание к ним Горького, он сказал Алексею Максимовичу.

А наши работают бойчее!

Алексей Максимович не согласился с ним. И тогда Владимир Ильич спросил его с лукавой укоризной:

А не забываете ли вы Россию, живя на этой шишке?

Горький не забывал Россию, он был связан с ней многими нитями. Но он всегда восхищался, когда видел людей, увлеченно занятых трудом.

Настало время отъезда. С острова Капри Ленин и Горький уехали вместе. Было решено, что Алексей Максимович покажет Владимиру Ильичу Неаполь и его знаменитые окрестности - вулкан Везувий и город Помпеи.

На пристани их провожали Мария Федоровна и Луначарский. В очерке «В. И. Ленин» Алексей Максимович вспоминал следующее.

Как-то поздним вечером многочисленные гости ушли гулять, Ленин остался с Горьким и Андреевой. Думая о Богданове, Базарове и Луначарском, он с глубоким сожалением сказал:

Умные, талантливые люди, немало сделали для партии, могли бы сделать в десять раз больше, а - не пойдут они с нами! Не могут. И десятки, сотни таких людей ломает, уродует этот преступный строй.

В другой раз он сказал:

Луначарский вернется в партию, он - менее индивидуалист, чем те двое. На редкость богато одаренная натура.

Небольшой пароходик, рассекая голубые воды залива, увозил их в Неаполь.

В городе взяли извозчика и по полукружию залива отправились в отель Мюллера на виа Партенопе, где обычно останавливался Горький. Владимир Ильич не хотел терять ни минуты. В первую очередь было решено совершить восхождение на Везувий. Почти две тысячи лет прошло с той исторической катастрофы, а вулкан все живет, дышит, скапливает в своих недрах гигантскую энергию и время от времени выплескивает ее наружу. Так случилось и незадолго до приезда Алексея Максимовича в Италию. Это извержение принесло много бед, были жертвы и разрушения. Услышанное со слов очевидцев Алексей Максимович пересказывал Ленину.

Верно сказал Гёте о Везувии: «Адская вершина, водруженная среди рая»,- заключил он свой рассказ.

Картина, нарисованная Плинием Младшим о гибели Помпеи, того ужаснее,- заметил Владимир Ильич,- хотя Плиний наблюдал извержение не столь близко - в Стабии.

До подножия вулкана доехали в экипаже. Дальше лошади пройти не могли, а фуникулер не был восстановлен после недавнего извержения. До кратера надо было идти пешком. Ленин и Горький отказались от услуг проводников. Владимир Ильич был натренирован в горных походах, но боялся за Алексея Максимовича.

А тот вдруг выказал легкость и быстроту при подъеме. Сказалась привычка - в молодости много хаживал пешком, случалось, проходил по шестьдесят верст за день. И раньше, и в этот день Алексей Максимович рассказывал Владимиру Ильичу о своем детстве и юношестве, о скитаниях по России. Ленин посоветовал Горькому написать обо всем этом. Впоследствии Горький выполнил это пожелание в трилогии «Детство», «В людях» и «Мои университеты».

Дошли до вершины, осторожно приблизились к кратеру, почувствовали, как дышит старый, неуспокаивающийся вулкан, и быстро вернулись на поверхность. Отсюда открывался удивительный вид на Неаполь, залив, на Сорренто и Капри. Присели на выступе скалы. Именно здесь, у самого кратера, стояли лагерем рабы, восставшие под предводительством Спартака.

А вот и обрывистый восточный склон. Отсюда восставшие по лестнице из лоз дикого винограда совершили дерзкий спуск, неожиданно напали на осаждавшее их войско и одержали победу.

В 1918 году В. И. Ленин внес имя Спартака в список великих революционеров прошлого, которым было решено установить памятники.

К образу Спартака В. И. Ленин вернется в лекции «О государстве», прочитанной им в июле 1919 года в университете имени Свердлова. В. И. Ленин говорил: «...Спартак был одним из самых выдающихся героев одного из самых крупных восстаний рабов около двух тысяч лет тому назад. В течение ряда лет всемогущая, казалось бы, Римская империя, целиком основанная на рабстве, испытывала потрясения и удары от громадного восстания рабов, которые вооружились и собрались под предводительством Спартака, образовав громадную армию»

Затем Ленин и Горький посетили руины древнего города Помпеи. Город не сгорел во время извержения - он был засыпан девятиметровым слоем вулканического пепла. Через несколько веков люди убрали пепел и увидели город в том виде, в каком его застала катастрофа. Окаменевший пепел забальзамировал тела погибших людей, и они предстали в тех позах, в которых их настигла смерть. Обнаружились не только печи, но и хлеб, сохранивший свою форму, таган с котелком, различная домашняя утварь, произведения искусства. Эти предметы экспонируются в музее, разместившемся невдалеке от входа в заповедный город. Алексей Максимович взял на себя роль гида. Он уже ходил по этим улицам, бывал в музее и слушал пояснения профессора археолога, руководившего раскопками. Все, что знал, он пересказывал теперь Владимиру Ильичу.

На стенах базилик, в гладиаторских казармах остались надписи - дошедшие до нас голоса давней жизни. Они сделаны на латинском языке. Горький не знает его и просит Владимира Ильича перевести текст. Уставшие, они вернулись в Неаполь, пообедали в одном из ресторанчиков на воде у набережной Санта Лючия. Оказалось, что еще можно успеть осмотреть знаменитый Неаполитанский аквариум, находившийся здесь же, на набережной. Горький любил приходить сюда, высоко ценил деятельность этого научного учреждения при зоологической станции. С уважением он говорил Ленину об энергичном, увлеченном профессоре Дорне, обратившемся к ученым всего мира с просьбой оказать помощь в создании станции. Из многих стран присылали деньги, сюда приезжали работать ученые, в числе которых был и русский ученый биолог профессор И. И. Мечников. Тысячу фунтов прислал из Англии на создание станции Чарлз Дарвин.

Ну вот и побывали на дне морском,- удовлетворенно сказал Горький, когда они с Владимиром Ильичем закончили осматривать удивительных обитателей подводного мира.

Много впечатлений оставило пребывание в Неаполе. Вечером засиделись на балконе отеля, рассматривая южное звездное небо, так не похожее на небо северных и средних широт. Разговорились о новых научных открытиях. Горький рассказал о своих встречах в Париже с Пьером и Марией Кюри.

На следующий день они посетили Национальный музей. Там было собрано множество интересных экспонатов, найденных при раскопках в Помпеях и предметы домашнего обихода, и металлические шлемы гладиаторов, и инструменты хозяйственной деятельности.

Ленин и Горький расстались на вокзале. Так закончилась первая поездка Владимира Ильича в Италию. Переубедить Горького ему пока не удалось.

Кроме желания попытаться сделать это в следующий приезд В. И. Ленин у хотелось поближе познакомиться с Италией и ее народом, побывать в северной части страны. Он мечтал о поездке осенью 1908 года вместе с Марией Ильиничной и Дмитрием Ильичем.

В. И. Ленин писал Марии Александровне:

«Хорошо бы было, если бы она (М. И. Ульянова - Авт.) приехала во второй половине здешнего октября, мы бы тогда прокатились вместе в Италию. Я думаю тогда отдохнуть с недельку после окончания работы (которая уже подходит к концу) 11 -го X я буду на три дня в Брюсселе,а потом вернусь сюда и думал бы катнуть в Италию Почему бы и Мите не приехать сюда? Надо же и ему отдохнуть после возни с больными. Право, пригласи его тоже,- мы бы великолепно погуляли вместе. Отлично бы было погулять по итальянским озерам. Там, говорят, поздней осенью хорошо. Анюта приедет к тебе, верно, скоро, и ты тогда посылай и Маняшу и Митю»

Поездке с сестрой и братом в Италию не суждено было состояться. Ну а что Горький? Что переживал он, когда уехал Ленин?

«После его отъезда у Горького было грустное настроение, с которым он долго не мог справиться» 6 ,- писала Мария Федоровна Андреева. Но она помнила о поручении Ленина и не теряла надежды на возвращение Горького к большевикам. При вторичном приезде Владимира Ильича на Капри Мария Федоровна скажет ему:

Боялась - не вырвать Алексея из богдановской паутины. В их разглагольствования со всей страстью уверовал, Вашу непримиримость осуждал..

В конце 1908 года страшная трагедия произошла в Италии. Древний город и порт Сицилии Мессина был разрушен сильнейшим землетрясением. Более половины жителей города - свыше восьмидесяти тысяч человек - погибло под руинами. Алексей Максимович Горький глубоко сочувствовал народному бедствию. Он перевел в Итальянский банк крупную сумму из личных средств, обратился через печать с воззванием оказывать помощь пострадавшему населению. Из России на имя Горького стали поступать деньги, которые он переводил в банк.

Сразу же после катастрофы Горький выехал в Мессину и оставался там несколько дней. Его поразили героизм людей, работавших на расчистке города и спасавших раненых, отсутствие паники и отчаяния. Причитавшийся ему гонорар за книгу «Землетрясение в Калабрии и Сицилии» Горький отдал пострадавшим.

Существенную помощь оказали населению русские моряки военных кораблей, проводившие в то время учения в Средиземном море. Спасательные команды с продовольствием, медикаментами, палатками, носилками, саперными инструментами первыми прибыли в город. Итальянское правительство учредило золотую медаль с надписью «Мессина - мужественным русским морякам Балтийской эскадры» и серебряные медали отличившимся морякам.

Позднее в Мессине на фасаде муниципалитета торжественно была открыта мемориальная доска в память подвига русских моряков

В 1909 году Богданов и его сторонники организовали на Капри фракционную партийную школу. С самого начала подготовка школы шла без участия большевистской редакции газеты «Пролетарий» и сопровождалась агитацией против нее. Минуя общепартийные центры, инициаторы школы вступали в контакт со многими местными партийными комитетами в России, создали самостоятельную кассу и проводили сбор денег, организовали свою агентуру. Было ясно, что под видом школы создавался идейно-организационный центр, откалывавшейся от большевиков фракции.

Задачу отбора слушателей взял на себя Н Е Вилонов - рабочий, большевик. Заболевшему туберкулезом после пыток в царских застенках Вилонову товарищи помогли уехать за границу для лечения, и он оказался на острове Капри. Здесь он сблизился с Горьким, Луначарским и другими членами русской колонии острова. Ему пришлась по душе идея Богданова организовать школу, он уехал в Россию и вскоре вернулся с группой рабочих-слушателей.

Горького, так же как и Вилонова, увлекала идея создания школы. Он искренне обрадовался приезду рабочих, возможности непосредственно общаться с революционной массой, через них соприкоснуться с далекой Россией. «Приехавшая сюда рабочая публика - чудесные ребята,- вспоминал он,- и я с ними душевно отдыхаю.» 7

Горький поддержал школу материально, предоставил для занятий виллу. С увлечением читал он слушателям лекции по истории русской литературы. Тщательно готовясь к ним, составлял конспекты, перечитывал заново Толстого, Тургенева, Короленко.

Совет каприйской школы послал формальное приглашение Ленину приехать в качестве лектора. Затем и слушатели написали письмо Владимиру Ильичу, в котором просили его прочитать им лекции на самые актуальные темы. 18 августа 1909 года Владимир Ильич ответил, что его отношение к школе на Капри выражено в резолюции расширенной редакции «Пролетария». Он писал ее организаторам, что его взгляд на школу «как на предприятие новой фракции в нашей партии, фракции, которой я не сочувствую нисколько, не вызывает отказа читать лекции товарищам, присланным из России местными организациями. Каких бы взглядов эти товарищи ни держались, я всегда охотно соглашусь прочесть им ряд лекций по вопросам, интересующим социал-демократию На Капри читать лекции я, конечно, не поеду, но в Париже прочту их охотно»

На Совещании расширенной редакции «Пролетария» в Париже 21 - 30 июня 1909 года обсуждался вопрос «Об отзовизме и ультиматизме» и о философских воззрениях отзовистов группы Богданова, Базарова, Луначарского и других. Возникновение партийной школы для рабочего актива на острове Капри, руководимой участниками фракционной группы «Вперед», также было расценено как попытка отзовистов и ультиматистов создать новый центр антибольшевистской фракции.

В резолюции совещания отмечалось, что большевистская организация «никакой ответственности за эту школу нести не может».

Указав в резолюции, что отзовисты, организуя антипартийную школу на Капри, преследуют свои особые, групповые цели, совещание осудило эту школу как новый центр откалывающейся от большевиков фракции. А Богданов (Максимов), отказавшийся подчиниться постановлениям совещания, был исключен из рядов большевиков, как лидер и вдохновитель отзовистов, ультиматистов и богостроителей, ставший на путь ревизии марксизма.

В статьях «О фракции сторонников отзовизма и богостроительства» и «Позорный провал» В И. Ленин дал подробную историю школы и ее характеристику 8 .

Партийные организации, узнав об антипартийной направленности каприйской школы, принимали резолюции, в которых осуждали школу, отзывали посланных ими слушателей и предлагали им выехать в Париж к Ленину.

Большое значение имело письмо В. И. Ленина от 30 августа 1909 года, адресованное ученикам школы товарищам Юлию, Ване, Савелию, Ивану, Владимиру, Станиславу и Фоме 9 . Он отвечал на их письмо: «Во всякой школе самое важное - политическое направление лекций. Чем определяется это направление? Всецело и исключительно составом лекторов».

Характеризуя лекторов, cобравшихся на Капри, Владимир Ильич писал в том же письме: «Большевиков среди них нет. Зато все сторонники новой фракции (фракции защитников отзовизма и богостроительства) представлены почти полностью». Далее он писал, что именно группа каприйских лекторов обpазовала оппозицию «Пролетарию», вела против него агитацию, выделилась в особую фракцию. Остров Капри получил известность как литераторский центр богостроительства. «Из группы каприйских ваших лекторов большинство - литераторы, и ни один из этих литераторов ни разу не напал в печати на богостроительскую пропаганду Луначарского и Базарова!»

Тот, кто устраивает школу в Париже, устраивает действительно партийную школу. Тот, кто устраивает школу на о. Капри, тот прячет школу от партии».

Со всей прямотой В. И Ленин заканчивает это письмо: «...Если вы, товарищи, будете настаивать на своем нежелании приехать в Париж (уверяя в то же время в своем желании слушать мои лекции), то вы окончательно докажете этим, что узко-кружковой политикой новой богостроительски-отзовистской фракции заражены не только лекторы, но и некоторые ученики каприйской школы»

Ленинское письма возымело действие Уже в октябре 1909 года он пишет:

«Дорогие товарищи! Получили оба ваши письма о начавшемся расколе «школы». Это - первые товарищеские письма единомышленников, пришедшие к нам с Капри, чрезвычайно всех нас обрадовали. От всей души приветствуем ясную размежевку в школе

...Вы сами пишете, что в школе идут ««сражения» из-за платформы». Это - начало сражений против вас везде и всюду, куда проникнут богдановцы» .

В этом письме Владимир Ильич вновь практически ставит вопрос о приезде в Париж той части учеников, которая отходит от богдановской фракции.

Постепенно разобравшись в существе отзовизма, И. И Панкратов, Н. У. Устинов, Н. Н. Козырев, В. Е. Люшвин и Н. Е. Вилонов отмежевались от своих «наставников» и послали в редакцию «Пролетария» протест против деятельности школы, готовившей кадры для борьбы с партией. Они обратились к В. И. Ленину с просьбой прочитать им лекции на самые актуальные темы. С этой целью группа вo главе с Вилоновым в ноябре 1909 года прибыла в Париж. Их отъезд с острова Капри означал фактическую ликвидацию школы, в которой было всего 13 учеников. В Париже перед ними с лекциями выступили Ленин и другие марксисты. Владимир Ильич прочел им лекции - «Современный момент и наши задачи» и «Аграрная политика Столыпина»

Ленина обрадовали теплые слова привета, которые привез ему с Капри от Горького Вилонов.

«Дорогой Алексей Максимович! - тут же написал он на Капри - Я был все время в полнейшем убеждении, что Вы и тов. Михаил (Вилонов - Авт.) - самые твердые фракционеры новой фракции, с которыми было бы нелепо мне пытаться поговорить по-дружески. Сегодня увидал в первый раз т. Михаила, покалякал с ним по душам и о делах и о Вас и увидел, что ошибался жестоко... Я рассматривал школу только как центр новой фракции... Субъективно некие люди делали из школы такой центр, объективно была она им, а кроме того школа черпнула из настоящей рабочей жизни настоящих рабочих передовиков...

Из слов Михаила я вижу, дорогой А. М. , что Вам теперь очень тяжело. Рабочее движение и социал-демократию пришлось Вам сразу увидать с такой стороны, в таких проявлениях, в таких формах, которые не раз уже в истории России и Западной Европы приводили интеллигентских маловеров к отчаянию в рабочем движении и в социал-демократии. Я уверен, что с Вами этого не случится, и после разговора с Михаилом мне хочется крепко пожать Вашу руку. Своим талантом художника Вы принесли рабочему движению России - да и не одной России - такую громадную пользу, Вы принесете еще столько пользы, что ни в каком случае непозволительно для Вас давать себя во власть тяжелым настроениям, вызванным эпизодами заграничной борьбы».

В этом письме Владимир Ильич выражает твердую уверенность, что рабочее движение, рабочий класс выкует свою партию, «выкует превосходную революционную социал-демократию в России Такие люди, как Михаил, тому порукой».

Заключают письмо волнующие строки.

«Жму крепко руку и Вам и Марии Федоровне, ибо теперь у меня есть надежда, что нам с Вами придется встретиться еще не врагами.

Ваш Ленин»

Несколько строк о Николае Ефремовиче Вилонове. В партийном подполье он был известен под именем Михаил Заводской. Он сразу выступил против стремления Богданова отгородить каприйскуго школу от Ленина. Вилонов еще в 1903 году, узнав о расколе на II съезде РСДРП, решительно примкнул к большевикам-ленинцам.

Его непримиримость к богдановцам и молодая горячность мешали Горькому сразу понять его. Позднее, в очерке «Михаил Вилонов», он даст верную оценку, точную характеристику рабочего-большевика: «Он был создан природой крепко, надолго, для великой работы» 10 .

Действительно, природа не поскупилась, создавая этого незаурядного человека. Борьба за рабочее дело выковала из него несгибаемого большевика. Он был крепок духом. Был соткан из ненависти к угнетению и социальной несправедливости. Подвергался тюремным заключениям и пыткам. «...Тюремщики, где-то на Урале, избили его и, бросив в карцер,- писал Горький,- облили нагого, израненного, круто посоленной водой. Восемь дней он купался в рассоле, валяясь на грязном холодном асфальте, этим было разрушено его могучее здоровье» 11 .

Вот тогда-то друзья по партии послали его лечиться в Италию. Поначалу Горький увидел в нем человека мрачного, угнетенного болезнью, очень самолюбивого, начитавшегося книг и подавленного книжностью. Потом он увидел в нем сочетание пламенной страсти с совершенным беззлобием.

Революционный пролетариат должен жить не злобой, а - ненавистью,- говорил Вилонов Горькому.- Тут у вас какая-то чертова путаница; идея воспитания профессиональных революционеров - идея Ленина, а его - нет здесь!

Подорванное здоровье не удалось поправить. Из поездки в Париж Вилонов возвратился на Капри уже совсем без сил, но еще более твердым ленинцем. Его пришлось отправить на лечение в Швейцарию, в Давос, где он вскоре умер 12 .

Но вернемся к тому дню, когда А. М. Горький получил письмо В. И. Ленина о встрече с Михаилом - Вилоновым. Тогда Алексей Максимович все еще находился в плену многих ложных представлений и не до конца понимал Вилонова. Но он тут же ответил В. И. Ленину на письмо от 16 ноября 1909 года «Знаете что, дорогой человек? Приезжайте сюда, до поры, пока школа еще не кончилась, посмотрите на рабочих, поговорите с ними. Мало их. Да, но они стоят Вашего приезда.

Отталкивать их - ошибка, более чем ошибка.

Есть среди них люди весьма серьезные. И головы у них прекрасно приделаны.

Еще раз - не задирайте их. Ершитесь промежду себя - это Ваше любезное дело, а их - не трогайте» 13

Вскоре В. И. Ленин ответил на это письмо:

«Дорогой А. М.! Насчет приезда - это Вы напрасно Ну, к чему я буду ругаться с Максимовым 14 , Луначарским и т. д.? Сами же пишете ершитесь промеж себя - и зовете ершиться на народе. Не модель. А насчет отталкиванья рабочих тоже напрасно. Вот коли примут наше предложение и заедут к нам - мы с ними покалякаем, повоюем за взгляды одной газетины 15 .

Переписка наладилась не сразу. В марте 1910 года В. И. Ленин писал Н Е Вилонову в Давос: «С Горьким переписки нет. Слышали, что он разочаровался в Богданове и понял фальшь его поведения. Есть ли у Вас вести с Капри? .»

Организаторы фракционной школы на Капри уже лишились поддержки Горького, но не успокоились после ее распада и решили возродить ее. Только на сей раз в Болонье. Слушатели школы обратились к Ленину с просьбой приехать к ним для чтения лекций. В ответе «Товарищам - слушателям школы в Болонье» Ленин дает исчерпывающую характеристику политической физиономии этой махистской школы: «И направление, и приемы деятельности той группы, которая устроила школу на Капри и в Болонье,- писал Ленин,- я считаю вредными для партии и несоциал-демократическими»

В январе 1910 года пленум ЦК РСДРП осудил каприйскую школу, поэтому Владимир Ильич в своем письме отражал и точку зрения ЦК. «Никакого участия в предприятиях этой антипартийной и разрывающей с социал-демократизмом группы я принимать не могу»,- категорически ответил Ленин.

Вместе с тем Владимир Ильич с большим вниманием отнесся к слушателям школы и пригласил их в Париж, «где было бы возможно организовать целый ряд лекций» Он писал: «...Разумеется, слушателям школы в Болонье я с величайшим удовольствием, независимо от их взглядов и симпатии, готов про честь ряд лекций и по вопросу о тактике, и о положении партии, и об аграрном вопросе»

Школа в Болонье просуществовала с ноября 1910 до весны 1911 года. Возобновилась переписка Ленина с Горьким 11 апреля 1910 года. Владимир Ильич отвечает ему:

«Дорогой А М.! Только сегодня удалось мне получить Ваше и М. Ф. письмо, посланное через М С Боткину.

Просимые Вами издания постараюсь выслать Вам завтра же.

Ругал ли я Вас и где? Должно быть, в «Дискуссионном Листке» 16 № 1 (издается при ЦО). Посылаю его. Если сообщавшие Вам имели в виду не это, то другого я сейчас не припомню. Не писал больше за это время ничего»

В письме Владимир Ильич подробно отвечает на вопрос Горького о положении дел в партии после январского (1910 г) пленума ЦК РСДРП, анализирует серьезные и глубокие факторы, которые могут привести к объединению, и «анекдотическую» накипь, эту эмигрантскую склоку, скандалы и маету «Эмигрантщина теперь во 100 раз тяжеле, чем было до революции. Эмигрантщина и склока неразрывны».

Вновь и вновь Ленин выражает глубокую убежденность в победе над этими настроениями, в усилении и оздоровлении партии. Он пишет Горькому: «Но склока отпадет; склока остается на 9/10 за границей; склока, это - аксессуар. А развитие партии, развитие с.-д. движения идет и идет вперед через все дьявольские трудности теперешнего положения».

Тягостный для обоих период подходил к концу. Ленин и Горький были выше эмигрантских склок и никому не позволили поссорить их. Да, Горькому понадобилось время, чтобы понять, за кем же настоящая правда. Но он это понял, порвал с Богдановым и богдановщиной.

А те пускали в ход все средства, вплоть до клеветы, чтобы поссорить их. И про «ругань» в «Дискуссионном Листке» говорили Горькому заведомую неправду.

Что же на самом деле писал в нем Ленин, приславший Горькому этот выпуск? В «Листке» была напечатана статья В. И. Ленина «Заметки публициста». Подвергнув критике платформу сторонников и защитников отзовизма, В. И. Ленин пишет о Горьком: «Впрочем, нельзя было бы сказать, что целиком отрицательным является то реальное содержание, которое имеют цитированные слова платформы. За ними кроется и некоторое положительное содержание. Это положительное содержание можно выразить одним словом: М Горький.

В самом деле, не к чему скрывать факта... что М. Горький принадлежит к сторонникам новой группы. А Горький - безусловно крупнейший представитель пролетарского искусства, который много для него сделал и еще больше может сделать. Всякая фракция социал-демократической партии может законно гордиться принадлежностью к ней Горького... Горький - авторитет в деле пролетарского искусства, это бесспорно. Пытаться «использовать» (в идейном, конечно, смысле) этот авторитет для укрепления махизма и отзовизма значит давать образчик того, как с авторитетами обращаться не следует.

В деле пролетарского искусства М. Горький есть громадный плюс, несмотря на его сочувствие махизму и отзовизму...»

Алексей Максимович убедился в том, что В. И. Ленин, всегда требовательный к себе и товарищам, рассматривал его временный отход к отзовистам и махистам всего лишь как «слабую сторону, что входит отрицательной величиной в сумму приносимой им пролетариату громадной пользы» . Дружба В. И. Ленина была действенна и человечна, помогала встать твердо, чувствовать ра дость совместной борьбы за общую цель.

В январе 1905 года писатель Максим Горький был арестован, около месяца он провел в Петропавловской крепости. Под давлением общественного мнения властям пришлось освободить писателя. Однако к концу 1905 года революционно настроенный Горький вновь оказался под угрозой ареста. Решено было покинуть Россию. Писатель направился в Соединенные Штаты собирать средства для социал-демократической партии, но вынужден был уехать из Америки из-за разразившегося скандала по поводу того, что в поездке его сопровождала гражданская жена, актриса Московского художественного театра Мария Андреева.

13 октября 1906 года Горький с Андреевой покинули Нью-Йорк, направляясь в Неаполь. В Италии писателя хорошо знали. Его произведениями увлекалась молодежь, его творчество изучали в Римском университете. И потому, когда пароход «Принцесса Ирэн» с Горьким на борту 26 октября подошел к причалу Неаполитанского порта, на борт его ринулись журналисты. Корреспондент местной газеты Томмазо Вентура по-русски произнес приветствие от имени неаполитанцев великому писателю Максиму Горькому. На следующий день все итальянские газеты сообщали о прибытии Горького в Италию. Газета «Avanti» писала: «Мы также хотим публично, от всего сердца приветствовать нашего Горького. Он — символ революции, он является ее интеллектуальным началом, он представляет собой все величие верности идее, и к нему в этот час устремляются братские души пролетарской и социалистической Италии. Да здравствует Максим Горький! Да здравствует русская революция!» На узких неаполитанских улочках его везде поджидали восторженные толпы.

Пять дней спустя Горький снова сел на корабль и направился на Капри. Это пристанище стало ему домом на целых семь лет (с 1906 по 1913 гг.). Сначала Горький с Андреевой поселились в престижной гостинице Quisisana. Затем они жили на виллах «Блезиус» (с 1906 по 1909), «Спинола» (с 1909 по 1911) и «Серфина».

Мария Андреева подробно описала виллу «Спинола» на виа Лонгано и распорядок писателя на Капри. Дом находился на полугоре, высоко над берегом. Вилла состояла из трех комнат: на нижнем этаже супружеская спальня и комната Андреевой, весь второй этаж занимал большой зал с панорамными окнами из цельного стекла длиной три метра и высотой полтора метра, одно из окон с видом на море. Там находился кабинет Горького. Мария Федоровна, занимавшаяся (помимо домашнего хозяйства) переводами сицилийских народных сказок, находилась в нижней комнате, откуда вела наверх лестница, чтобы не мешать Горькому, но при первом же зове помочь ему в чем-либо. Для писателя был специально построен камин, хотя обычно дома на Капри отапливались жаровнями. Возле окна, выходящего на море, стоял покрытый зеленым сукном большой письменный стол на весьма длинных ножках — чтобы Горькому с его высоким ростом было удобно и не приходилось слишком нагибаться. Повсеместно в кабинете, на столах и всех полках располагались книги. Писатель выписывал газеты из России — как большие столичные, так и губернские, а также иностранные издания. Просыпался Горький не позднее 8 часов утра, спустя час подавался утренний кофе, к которому поспевали выполненные Андреевой переводы статей, которые интересовали Горького. Ежедневно в 10 часов писатель садился за письменный стол и работал до половины второго. В два часа — обед, в ходе приема пищи Горький знакомился с прессой. После обеда до 4 часов пополудни Горький отдыхал. В 4 часа Горький и Андреева выходили на часовую прогулку к морю. В 5 часов подавался чай, с половины шестого Горький снова поднимался к себе в кабинет, где работал над рукописями или читал. В семь часов — ужин, за которым Горький принимал товарищей, прибывших из России или живших на Капри в эмиграции — тогда случались оживленные беседы. В 11 часов вечера Горький опять поднимался в кабинет, чтобы что-то еще написать или почитать.

Летом на виллу повидаться с Горьким приезжало много россиян и иностранцев, наслышанных о его славе. Среди них были родные (например, жена Горького Екатерина Пешкова и сын Максим, приемный сын Зиновий, дети Андреевой Юрий и Екатерина), друзья — Леонид Андреев со старшим сыном Вадимом, Иван Бунин, Федор Шаляпин, Александр Тихонов (Серебров), Генрих Лопатин (переводчик «Капитала» Маркса), знакомые. Дважды на Капри к Горькому приезжал Владимир Ленин (в 1908 и в 1910 годах). Приезжали и совершенно незнакомые люди. Как Толстой в Ясной Поляне, Горький на своем острове был окружен двором, в котором попрошайки соседствовали с почитателями, праздные путешественники с искателями правды. Из каждой встречи оторванный от России Горький пытался извлечь хотя бы крупицу новых житейских знаний или опыта с родины для своих произведений. Осенью все обычно разъезжались, и Горький снова погружался в работу на целые дни. Изредка, в солнечную погоду, писатель совершал более дальние прогулки. Время от времени Горький вырывался со своего острова, чтобы съездить в Неаполь, во Флоренцию, в Рим, в Геную. Но всегда возвращался на Капри.

Мария Андреева играла при Горьком роли и хозяйки дома, и секретаря. Она перепечатывала его рукописи, разбирала почту, переводила по его требованию статьи из французских, английских, немецких и итальянских газет и работала переводчиком, когда он принимал иностранных гостей. Жил он на авторские гонорары, которые регулярно получал на Капри, — жил, едва сводя концы с концами, поскольку его щедрые пожертвования в партийную кассу и оказание помощи компатриотам в беде разоряли семейный бюджет. Когда Марии Андреевой советовали сократить расходы так, чтобы тратиться только на себя двоих — например, принимать поменьше гостей, она отвечала: нет, нет, это невозможно — Алексей Максимович заметит. Он оторван от родины, но благодаря товарищам, которые приходят к нему, по-прежнему с русским народом. Это ему так же необходимо, как воздух, которым он дышит.

В 1906—1913 годах на Капри Горький сочинил 27 небольших рассказов, составивших цикл «Сказки об Италии». Эпиграфом ко всему циклу писатель поставил слова Андерсена: «Нет сказок лучше тех, которые создает сама жизнь». Первые семь сказок были опубликованы в большевистской газете «Звезда», часть — в «Правде», оставшиеся напечатаны в других большевистских газетах и журналах.

2 Сорренто

В 1921 году Максим Горький снова покинул родину. Несколько лет он прожил в Германии. 5 апреля 1924 года Горький с сыном, невесткой и другом семьи И. Н. Ракицким уехал из Мариенбада в Италию. Поселившись в неаполитанском отеле «Континенталь», он начал искать место постоянного проживания. 20 апреля он писал Андреевой: «На Капри — не был и не собираюсь. Там, говорят, стало очень шумно, модно и дорого. В Портнои, Позилипо, Поццуоли, в Байи — ничего не нашли для себя. Я очень тороплюсь работать и сяду за стол тотчас же, как только переберемся в Сорренто, а молодежь займется поисками жилища».

С 23 апреля 1924 года Горький жил в Сорренто, вначале в отеле «Капуччини», потом на вилле «Масса» и с 16 ноября 1924 года на вилле «Иль Сорито», расположенной на скалистом соррентийском мысе Капо ди Сорренто. Вдали от шумного центра курортного городка, в густой зелени сада находился снятый им дом обедневшего потомка герцогов Серра Каприола. Здесь прошли несколько лет жизни писателя, наполненные интенсивным творческим трудом. Здесь была создана повесть «Дело Артамоновых», три тома монументальной эпопеи «Жизнь Клима Самгина», «Заметки из дневника», пьесы, очерки и воспоминания, написано огромное количество публицистических статей.

С просторных балконов виллы «Иль Сорито» открывался необыкновенной красоты вид на Неаполитанский залив с панорамой Везувия и раскинувшимся у его подножья селением, и вид на Кастелламаре. Дверь кабинета Горького, расположенного на втором этаже дома, всегда была открыта, поэтому в комнате стоял запах окружающих виллу лимонных и апельсиновых рощ. Рядом с виллой был небольшой уютный пляж Реджина Джованни, но писатель большую часть дня проводил за письменным столом. Распорядок дня был такой: с девяти часов утра до двух — работа в кабинете, после обеда — прогулка к морю, с четырех часов до ужина — опять работа, а после ужина — чтение книг и ответы на письма.

Жизнь на вилле «Иль Сорито» текла шумно и весело. Горький получил домашнее прозвище Дука (герцог). Надежда Пешкова звалась Тимоша, И. Н. Ракицкий — Соловей, Валентина Ходасевич — Купчиха. Хозяйство вела Мария Будберг, именуемая Чобунька. 17 августа 1925 года произошло событие: родилась внучка Марфа. Вторая внучка Горького Дарья тоже появилась в Сорренто 12 октября 1927 года. В доме постоянно было много гостей, которые вместе с горьковской семьей разыгрывали шуточные сценки и шарады, импровизировали и веселились. В «Иль Сорито» издавался даже домашний журнал «Соррентийская правда», который иллюстрировал Максим Пешков, — с юмористическими рассказами и стихами, забавными карикатурами.

Вилла «Иль Сорито» была родным домом Горького вплоть до окончательного отъезда на родину в 1933 году. Это был судьбоносный период его жизни: решалось будущее его и семьи, начался новый период духовного развития писателя и новый этап становления художественного мастерства. На Капри жил «буревестник революции», которого горячо приветствовали итальянские социалисты. В Сорренто приехал всемирно известный писатель, признанный и услышанный во всех странах. Поэтому его стремились повидать не только близкие люди и друзья. В Сорренто приезжали многочисленные визитеры, чтобы узнать мнение Горького по самым злободневным вопросам. А писателя волновало все: рост фашизма в Италии и Германии, противостояние Востока и Запада, национально-освободительная борьба в мире, новые явления в литературе и искусстве, а, главное, процессы, происходящие в СССР.

Горькому все чаще задавали вопрос, вернется ли он на родину. После смерти Ленина и падения Зиновьева Горький все больше склонялся к мысли о необходимости вернуться. Начиная с 1925 года, в Сорренто все чаще приезжали официальные советские лица: полпред в Италии К. К. Юреньев, полпред в Англии Л. Б. Красин, посол Советского союза в Италии П. М. Керженцев, руководитель Наркомата внешней торговли Я. С. Ганецкий, глава правительства Украинской ССР В. Чубарь и др. В начале июля 1927 года Горького посетил полномочный посол СССР в Италии Л. Б. Каменев с женой Т. И. Глебовой-Каменевой.

К этому времени писатель и сам начал думать, что в СССР его ждут широкие народные массы, а власть заинтересована в его возвращении. Ведь он ежедневно получал оттуда по 40- 50 писем, в которых его звали домой члены правительства, писатели и ученые, рабкоры и селькоры, домашние хозяйки и дети. К концу 1927 года у него сложилось мнение, что на родине его примут с радостью. В сентябре-октябре 1927 года в СССР отметили 35-летие литературной деятельности писателя, а в связи с подготовкой 60-летнего юбилея Горького (март 1928 г.) по распоряжению правительства образовали комитет, в который вошли Н. И. Бухарин, А. В. Луначарский, И. И. Скворцов-Степанов, Я. С. Ганецкий. М. Н. Покровский, А. Б. Халатов и др.

Горький наотрез отказался от чествования, написав об этом Скворцову-Степанову. Тем не менее, юбилей Горького широко отмечался советской общественностью. В «Правде» 30 марта 1928 года было опубликовано поздравление Совета Народных Комиссаров, в котором говорилось об огромных заслугах «Алексея Максимовича Пешкова перед рабочим классом, пролетарской революцией и перед Союзом Советских Социалистических Республик». 28 мая 1928 года после шести с половиной лет отсутствия писатель приехал в Москву. Но с Сорренто он не расставался вплоть до 9 мая 1933 года: каждую осень в 1928, 1929, 1931, 1932 годах он возвращался на виллу «Иль Сорито», а в 1930 году вообще не был в СССР. Уезжая из Сорренто навсегда, Горький взял с собой две картины: написанный П. Д. Кориным пейзаж «Панорама Сорренто» и морской пейзаж «Пляж Реджина Джованни» работы Н. А. Бенуа.