Жили-дружили мышь с воробьем. Ровно тридцать лет водили дружбу: кто что ни найдёт — все пополам.

Да случилось как-то — нашёл воробей маковое зёрнышко.

«Что тут делить? — думает. — Клюнешь разок — и нет ничего».

Взял да и съел один всё зёрнышко.

Узнала про то мышь и не захотела больше дружить с воробьем.

— Давай, — кричит, — давай, вор-воробей, драться, не на живот, а на смерть! Ты собирай всех птиц, а я соберу всех зверей. Дня не прошло, а уж собралось на поляне войско звериное. Собралось и войско птичье. Начался великий бой, и много пало с обеих сторон.

Куда силён звериный народ! Кого когтем цапнет, — глядишь, и дух вон! Да птицы-то не больно поддаются, бьют всё сверху. Иной бы зверь и ударил и смял птицу — так она сейчас в лёт пойдёт. Смотри на неё, да и только!

В том бою ранили орла. Хотел он подняться ввысь, да силы не хватило. Только и смог взлететь на сосну высокую. Взлетел и уселся на верхушке.

Окончилась битва. Звери по своим берлогам и норам разбрелись. Птицы по гнёздам разлетелись. А он сидит на сосне, избитый, израненный, и думает, как бы назад воротить свою прежнюю силу.

А на ту пору охотник мимо шёл. День-деньской ходил он по лесу, да ничего не выходил. Эхма, — думает, — видно ворочаться мне нынче домой с пустыми руками». Глядь, сидит на дереве орел. Стал охотник под него подходить, ружьецо на него наводить. «Какая ни есть, а всё добыча», — думает. Только прицелился, говорит ему орёл человечьим голосом:

— Не бей меня, добрый человек! Убьёшь, мало будет прибыли. Лучше живьём меня возьми да прокорми три года, три месяца и три дня. А я, как наберусь силушки, да отращу крылышки, добром тебе заплачу.

«Какого добра от орла ждать?» — думает охотник, и прицелился в другой раз.

А раненый орёл опять просит:

— Не бей меня, добрый человек! В некое время я тебе пригожусь.

Не верит охотник и в третий раз ружьё подымает. В третий раз просит его орёл:

— Не бей меня, добрый молодец, а возьми к себе, выходи да вылечи! Не сделал я тебе никакого худа, а за добро добром заплачу.

Сжалился охотник, взял орла и понёс домой.

— Ну, добрый человек, — говорит ему орёл дорогою, — день-деньской ходил ты, да ничего не выходил. Бери теперь свой острый нож и ступай на поляну. Была у нас там битва великая со всяким зверьём, и много мы того зверья побили. Будет и тебе поживишка немалая.

Пошёл охотник на поляну, а там зверья побитого видимо-невидимо. Куницам да лисицам счёту нет. Отточил он нож на бруске, поснимал звериные шкуры, свёз в город и продал недёшево. На те деньги накупил хлеба в запас и насыпал с верхом три закрома — на три года хватит.

Проходит один год — опустел один закром. Велит орёл охотнику везти его на то самое место, где сосна высокая стоит.

Оседлал охотник коня и привёз орла на то место.

Взвился орёл за тучи и с разлёту ударил грудью в дерево — раскололось дерево надвое.

— Ну, охотник, — говорит орёл, — не собрался я ещё с прежней силою. Корми меня и другой год.

День да ночь — сутки прочь. Другой год миновал, другой закром опустел. Опять привёз охотник орла в лес, к высокой сосне. Взвился орёл за тёмные тучи, разлетелся сверху и ударил грудью в дерево. Раскололось дерево на четыре части.

— Видно, придётся тебе, добрый молодец, ещё годок кормить меня. Не собрался я с прежней силою.

Вот прошло три года, три месяца и три дня. Во всех закромах пусто стало. Говорит орёл охотнику:

— Вези меня опять на то самое место, к высокой сосне.

Послушался охотник, привёз орла к высокой сосне.

Взвился орёл выше прежнего, сильным вихрем ударил сверху в самое большое дерево — и расшиб его в щепки с верхушки до корня. Так весь лес кругом и зашатался.

— Спасибо тебе, добрый молодец! Теперь воротилась ко мне сила прежняя. Бросай-ка ты лошадь да садись на крылья ко мне. Понесу я тебя на свою сторону и расплачусь с тобой за всё добро.

Сел охотник орлу на крылья. Полетел орел на синее море и поднялся высоко-высоко.

— Посмотри, — говорит, — на сине море: велико ли?

— С колесо, — отвечает охотник.

Тряхнул орёл крыльями и сбросил охотника вниз. Дал ему спознать смертный страх и подхватил, не допустя до воды. Подхватил и поднялся с ним ещё выше:

— Посмотри-ка теперь на сине море: велико ли?

— С куриное яйцо, — отвечает охотник.

Тряхнул орёл крыльями и опять сбросил охотника вниз. Над самой водой подхватил его и поднялся вверх ещё повыше прежнего:

— Ну, теперь посмотри на сине море: велико ли?

— С маковое зёрнышко.

В третий раз встряхнул орёл крыльями и сбросил охотника с поднебесья, да опять-таки не допустил до воды, подхватил на крылья и спрашивает:

— Что, добрый молодец, узнал, каков смертный страх?

— Узнал, — говорит охотник. — Я уж думал, конец мой пришёл.

— Вот и я так думал, как ты на меня ружьё наводил. Ну, теперь мы с тобой за зло рассчитались. Давай добром считаться.

Полетели они на берег. Летели-летели, близко ли, далёко ли — видят: середь поля медный столб стоит, как жар горит. Пошёл орёл книзу.

— А ну, охотник, — говорит, — прочитай-ка, что на столбе написано.

Прочитал охотник: «За этим столбом медный город есть — на двадцать пять вёрст вдоль и вширь».

— Ступай в медный город, — говорит орёл. — Тут живёт сестра моя старшая. Кланяйся ей и проси у неё медный ларчик с медными ключиками. А другого ничего не бери — ни злата, ни серебра, ни каменья самоцветного.

Пошёл охотник в медный город к царице Медянице, Орловой сестрице.

— Здравствуй, государыня! Братец твой поклон тебе посылает.

— Да откуда ж ты братца моего знаешь?

— Так и так… Кормил я его, больного, раненого, целых три года, три месяца и три дня.

— Спасибо, добрый человек. Вот же тебе злато, серебро, каменье самоцветное. Бери сколько душе угодно.

Ничего не берёт охотник, только просит у царицы медный ларчик с медными ключиками.

— Нет, голубчик! Не тот сапог да не на ту ногу надеваешь. Дорого стоит мой ларчик.

— А дорого, так мне ничего не надобно.

Поклонился охотник, вышел за городские ворота и рассказал орлу всё как есть.

Рассердился орел, подхватил охотника и полетел дальше. Летит — шумит по поднебесью.

— А ну посмотри, добрый молодец, что позади и что впереди деется?

Посмотрел охотник и говорит:

— То медный город горит, а цветы цветут в серебряном.

Опустился орёл середь поля у серебряного столба. Велит охотнику надпись читать. Прочитал охотник: «За этим столбом стоит город серебряный — на пятьдесят вёрст вдоль и вширь».

— Здесь живёт моя средняя сестра, — говорит орёл. — Проси у неё серебряный ларчик с серебряными ключиками. Пошёл охотник в город прямо к царице, Орловой сестрице. Рассказал ей, как жил у него три года, три месяца и три дня братец её, недужный, раненый, как холил он его, поил, кормил, в силу приводил. И попросил за всё за это серебряный ларчик и серебряные ключики.

— Нет, — говорит царица, — не тот кусок хватаешь: не ровён час — подавишься. Бери сколько хочешь злата, серебра, каменья самоцветного, а ларчик мой дорого стоит.

Ушёл охотник из серебряного города и рассказал орлу всё как есть.

Рассердился орёл, подхватил охотника на крылья широкие и полетел с ним прочь.

Опять летит по поднебесью:

— А ну-ка, добрый молодец, что позади и что впереди?

— Позади пожар горит, впереди цветы цветут.

— То горит серебряный город, а цветы цветут в золотом.

Опустился орёл середь поля, у золотого столба. Велит охотнику надпись читать.

Прочитал охотник: «За этим столбом золотой город стоит — на сто вёрст вширь и вдоль».

— Ступай туда, — говорит орёл. — В этом городе живёт моя меньшая сестра. Проси у неё золотой ларчик с золотыми ключиками.

Пошёл охотник прямо к царице, Орловой сестрице. Рассказал, что знал, и попросил золотой ларчик с золотыми ключиками.

Послушала его царица, подумала, головой покачала.

— Дорог мой ларчик, — говорит, — а брат дороже.

Пошла и принесла охотнику золотой ларчик с золотыми ключиками.

Взял охотник дорогой подарок, поклонился царице и вышел за городские ворота.

Увидал орёл, что дружок его не с пустыми руками идёт, и говорит:

— Ну, братец, ступай теперь домой да смотри, не отпирай ларчика, пока до своего двора не дойдёшь.

Сказал и улетел.

Пошёл охотник домой. Долго ли, коротко ли — подошёл он к синему морю. Захотелось ему отдохнуть. Сел он на бережок, на жёлтый песок, а ларчик рядом поставил. Смотрел, смотрел — не вытерпел и отомкнул. Только отпер — откуда ни возьмись, раскинулся перед ним золотой дворец, весь изукрашенный. «Появились слуги многие: «Что угодно? Чего надобно?» Охотник наелся, напился, и спать повалился.

Вот и утро настало. Надо охотнику дальше идти. Да не тут-то было! Как собрать дворец в ларчик по-прежнему? Думал он, думал, ничего не придумал. Сидит на берегу, горюет. Вдруг видит, поднимается из воды человек: борода — по пояс, волоса — до пят. Стал на воде и говорит:

— О чём горюешь, добрый молодец?

— Ещё бы не горевать! — отвечает охотник. — Как мне собрать большой дворец в малый ларец?

— Пожалуй, помогу я твоему горю, соберу тебе дворец в малый ларец, только с уговором: отдай мне, чего дома не знаешь.

Призадумался охотник: «Чего бы это я дома не знал? Кажись, всё знаю». Взял да и согласился.

— Собери, — говорит, — сделай милость. Отдам тебе, чего дома не знаю.

Только вымолвил слово, а уж золотого дворца нет как не бывало. Стоит охотник на берегу один-одинёшенек, а возле него золотой ларчик с золотыми ключиками.

Поднял он свой ларчик и пустился в дорогу.

Долго ли, коротко ли — воротился в родной край. Заходит в избу, а жена несёт ему младенца, что без него родился.

«Так вот, — думает охотник, — чего я дома не знал!» И крепко приуныл, пригорюнился.

— Свет ты мой, — жена говорит, — скажи, о чём горьки слёзы ронишь?

— От радости, — отвечает.

Побоялся сказать ей правду, что рано ли, поздно ли, а придётся сына невесть кому отдавать. После того вышел во двор, открыл свой ларчик золотой — раскинулся перед ним большой дворец, хитро изукрашенный. Появились слуги многие. Расцвели сады, разлились пруды. В садах птички поют, в прудах рыбки плещутся. И стал он с женою да сыном жить-поживать, добро наживать.

Прошло лет с десяток, и поболе того. Растёт сынок у охотника, как тесто на опаре всходит, — не по дням, а по часам. И вырос большой: умён, пригож, молодец молодцом.

Вот как-то раз пошёл отец по саду погулять. Гулял он, гулял и вышел к реке.

В то самое время поднялся из воды прежний человек: борода — по пояс, волоса — до пят. Стал на воде и говорит:

— Что ж ты, обещать скор и забывать скор? Припомни-ка, ведь ты должен мне.

Воротился охотник домой темней тучи и говорит жене:

— Сколько ни держать нам при себе нашего Иванушку, а надобно отдать. Дело неминучее. Взял он сына, вывел за околицу и оставил одного.

Огляделся Иванушка кругом, увидал тропинку и пошёл по ней — авось куда и приведёт. И привела его тропинка в дремучий лес. Пусто кругом, не видать души человеческой. Только стоит избушка одна-одинёшенька, на курьей ножке, об одном окошке, со крутым крыльцом. Стоит, сама собой повёртывается.

— Избушка, избушка, — говорит Иван, — стань к лесу задом, ко мне передом.

Послушалась избушка, повернулась, как сказано, — к лесу задом, к нему передом.

Поднялся Иванушка на крутое крыльцо, отворил дверь скрипучую. Видит: сидит в избушке Баба-яга, костяная нога. Сидит она в ступе, в заячьем тулупе. Поглядела на Иванушку и говорит:

— Здравствуй, добрый молодец. Откуда идёшь, куда путь держишь? Дело пытаешь али от дела лытаешь?

— Эх, бабушка! Напои, накорми да потом и расспроси.

Она его напоила, накормила, и рассказал ей Иванушка про всё без утайки.

— Плохо твоё дело, добрый молодец, — говорит Баба-яга. — Отдал тебя отец водяному царю. А царь водяной крепко гневается, что долго ты к нему не показывался. Ладно ещё, что по пути ты ко мне зашёл, а то бы тебе и живому не бывать. Да уж так и быть — слушай, научу тебя. Ступай-ка ты дале по той же тропочке, что ко мне привела, через леса, через овраги, через крутые горы. Под конец дойдёшь до двоих ворот. Справа — ворота и слева — ворота. Не ходи в те, что на засов заперты, иди в те, что на замок замкнуты. Постучи три раза, и ворота сами отворятся. За воротами — сад-виноград, а в саду — пруд-изумруд, а в пруду двенадцать сестёр купаются. Обратились они серыми уточками, ныряют, плещутся, а платья их на берегу лежат. Одиннадцать вместе, а двенадцатое — особо, в сторонке. Возьми ты это платьице и спрячься. Вот выйдут из воды сестрицы, оденутся, да и прочь пойдут. Одиннадцать-то пойдут, а двенадцатая станет плакать, одёжу свою искать. Не найдёт и скажет: «Отзовись! Кто моё платье взял, тому дочкой покорной буду!» А ты молчи. Она опять скажет: «Кто моё платье взял, тому сестрицей ласковой буду!» Ты всё молчи. Тогда она скажет: «Кто моё платье взял, тому женою верною буду!» Как услышишь такие слова, отзовись и отдай ей платье. А что дале будет, про то не скажу. Сам узнаешь и мне расскажешь…

Поклонился Иван Бабе-яге, попрощался с ней и пошёл по тропинке. Долго ли, коротко ли, вёдром ли, погодкой ли — дошёл до двоих ворот. Отворились перед ним ворота, и увидел он сад-виноград, а в саду — пруд-изумруд, а в пруду серые уточки купаются. По сказанному, как по писаному!

Подкрался Иванушка и унёс то платьице, что в сторонке лежало. Унёс и схоронился за деревом.

Вышли уточки из воды, обратились девицами — одна другой краше. А младшая, двенадцатая, всех лучше, всех пригожее. Оделись одиннадцать сестёр и прочь пошли. А младшая на берегу осталась, ищет платье своё, плачет — не может найти. Вот и говорит она:

— Скажись, отзовись, кто моё платье взял! Буду тебе дочкой покорною!

Не отзывается Иван.

— Буду тебе сестрицей ласковой!

Молчит Иван.

— Буду тебе женой верною!

Тут вышел Иван из-за дерева:

— Бери своё платье, красна девица.

Взяла она платье, а Иванушке дала золотое колечко обручальное.

— Ну скажи мне теперь, добрый молодец, как тебя по имени звать и куда ты путь держишь?

— Родители Иваном звали, а путь держу к царю морскому — хозяину водяному.

— Вот ты кто! Что ж долго не приходил? Батюшка мой, хозяин водяной, крепко на тебя гневается. Ну, ступай по этой дороге — приведёт она тебя в подводное царство. Там и меня найдёшь. Я ведь подводного царя дочка — Василиса Премудрая.

Обернулась она опять уточкой и улетела от Ивана. А Иван пошёл в подводное царство.

Приходит — смотрит: и там свет такой, как у нас; и там поля и луга, и рощи зелёные, и солнышко греет, и месяц светит. Призвали его к морскому царю. Закричал морской царь:

— Что так долго не бывал? Не за твою вину, а за отцовский грех вот тебе служба невеликая: есть у меня пустошь на тридцать вёрст вдоль и поперёк, одни рвы, буераки да каменье острое. Чтобы к завтрему было там, как ладонь, гладко, и была рожь посеяна, и выросла за ночь так высока и густа, чтобы галка схорониться могла. Сделаешь — награжу, не сделаешь — голова с плеч!

Закручинился Иванушка, идёт от царя невесел, ниже плеч голову повесил.

Увидала его из терема высокого Василиса Премудрая и спрашивает:

— О чём, Иванушка, кручинишься?

Отвечает ей Иван:

— Как не кручиниться! Приказал мне твой батюшка за одну ночь сровнять рвы, буераки и каменье острое, а пустошь рожью засеять, и чтобы к утру та рожь выросла и могла в ней галка спрятаться.

— Это ещё не беда — беда впереди будет! Ложись-ка спать. Утро вечера мудренее.

Послушался Иван, лёг спать. А Василиса Премудрая вышла на крылечко и крикнула громким голосом:

— Гей вы, слуги мои верные! Ровняйте рвы глубокие, сносите каменье острое, засевайте поле рожью отборною, чтобы к утру поспело!

Проснулся на заре Иванушка, глянул — всё готово. Нет ни рвов, ни буераков. Стоит поле, как ладонь, гладкое, и колышется на нём рожь, да такая густая и высокая, что галка схоронится.

Пошёл к морскому царю с докладом.

— Ну, спасибо тебе, — говорит морской царь. — Сумел ты мне службу сослужить. Вот тебе и другая работа: есть у меня триста скирдов, в каждом скирду — по триста копен, всё пшеница белоярая. Обмолоти ты мне к завтрему всю пшеницу чисто-начисто до единого зёрнышка. А скирдов не ломай и снопов не разбивай. Коли не сделаешь — голова с плеч долой!

Пуще прежнего закручинился Иван. Идёт по двору невесел, ниже плеч голову повесил.

Рассказал ей Иван про новую свою беду.

— Это ещё не беда — беда впереди будет. Ложись-ка спать. Утро вечера мудренее.

Лёг Иван. А Василиса Премудрая вышла на крылечко и закричала громким голосом:

— Гей вы, муравьи ползучие! Сколько вас на белом свете ни есть — все ползите сюда и повыберите зерно из батюшкиных скирдов чисто-начисто до единого зёрнышка.

Поутру зовёт к себе Ивана морской царь:

— Сослужил службу, сынок?

— Сослужил, царь-государь.

— Пойдём поглядим.

Пришли на гумно — все скирды стоят нетронуты. Пришли в житницы — все закрома зерном полнёхоньки.

— Ну, спасибо, брат, — говорит морской царь. — Сослужил ты мне и другую службу. Вот же тебе и третья — это уж будет последняя: построй мне за ночь церковь из воску чистого, чтобы к утренней заре готова была. Сделаешь — выбирай любую из дочек моих, сам в эту церковь венчаться пойдёшь. Не сделаешь — голову долой!

Опять идёт Иван по двору и слезами умывается.

— О чём горюешь, Иванушка? — спрашивает его Василиса Премудрая.

— Как не горевать! Приказал мне твой батюшка за одну ночь построить церковь из воску чистого.

— Ну, это ещё не беда — беда впереди будет. Ложись-ка спать. Утро вечера мудренее.

Послушался Иван, лёг спать, а Василиса Премудрая вышла на крыльцо и закричала громким голосом:

— Гей вы, пчёлы работящие! Сколько вас на белом свете ни есть — все летите сюда! Слепите мне из воску чистого церковь высокую, чтобы к утренней заре готова была, чтобы к полудню мне в ту церковь венчаться идти.

Поутру встал морской царь, глянул в окошко — стоит церковь из воску чистого, так и светится на солнышке.

— Ну, спасибо тебе, добрый молодец! Каких слуг у меня ни было, а никто не сумел лучше тебя угодить. Есть у меня двенадцать дочерей — выбирай себе в невесты любую. Угадаешь до трёх раз одну и ту же девицу, будет она тебе женой верною. Не угадаешь — голову с плеч!

«Ну, это дело не трудное», — думает Иванушка. Идёт от царя, сам усмехается.

Увидела его Василиса Премудрая, расспросила про всё и говорит:

— Уж больно ты прост, Иванушка! Задача тебе дана не лёгкая. Обернёт нас батюшка кобылицами и заставит тебя невесту выбирать. Ты смотри — примечай: на моей уздечке одна блёсточка потускнеет. Потом выпустит он нас голубицами. Сестры будут тихохонько гречиху клевать, а я нет-нет да взмахну крылышком. В третий раз выведет он нас девицами — одна в одну и красой и статью, и волосом и голосом. Я нарочно платочком махну. По тому меня и узнавай.

Как сказано, вывел морской царь двенадцать кобылиц — одну в одну — и поставил в ряд.

— Любую выбирай!

Поглядел Иван зорко, видит: на одной уздечке блёсточка потускнела. Схватил за ту уздечку и говорит:

— Вот моя невеста!

— Дурную берёшь! Можно и получше выбрать.

— Ничего, мне и эта хороша.

— Выбирай в другой раз.

Выпустил царь двенадцать голубиц — перо в перо — и насыпал им гречихи.

Приметил Иван, что одна голубка всё крылышком потряхивает, и хвать её за крыло:

— Вот моя невеста!

— Не тот кус хватаешь — скоро подавишься. Выбирай в третий раз!

Вывел царь двенадцать девиц — одна в одну и красой и статью, и волосом и голосом. Нипочём бы не узнать, да одна из них платочком махнула. Схватил её Иван за руку:

— Вот моя невеста!

— Ну, братец, — говорит морской царь, — я хитёр, а ты ещё похитрей меня, — и отдал за него Василису Премудрую замуж.

Ни много, ни мало прошло времени — стосковался Иван по своим родителям, захотелось ему на святую Русь.

— Что не весел, муж дорогой? — спрашивает Василиса Премудрая.

— Ах, жена моя любимая, видел я во сне отца с матерью, дом родной, сад большой, а по саду детки бегают. Может, то братья мои да сестры милые, а я их наяву и не видывал.

Опустила голову Василиса Премудрая:

— Вот когда беда пришла! Если уйдём мы, будет за нами погоня великая. Сильно разгневается морской царь, лютой смерти нас предаст. Да делать нечего, надо ухитряться.

Смастерила она трёх куколок, посадила по углам в горнице, а дверь заперла крепко-накрепко. И побежали они с Иванушкой на святую Русь.

Вот утром ранёхонько приходят от морского царя посланные — молодых подымать, во дворец к царю звать.

Стучатся в двери:

— Проснитеся, пробудитеся! Вас батюшка зовёт.

— Ещё рано, мы не выспались, — отвечает одна куколка.

Час прошёл, другой прошёл — опять посланный в дверь стучит:

— Не пора-время спать, пора-время вставать!

— Погодите. Вот встанем да оденемся, — отвечает другая куколка.

В третий раз приходят посланные: царь-де морской гневается, зачем они так долго прохлаждаются.

— Сейчас будем, — говорит третья куколка.

Подождали, подождали посланные и давай опять стучаться. Нет отзыва, нет отклика.

Выломали они дверь. Глядят, а в тереме пусто, только куклы по углам сидят. Доложили про то морскому царю. Разгневался он и послал во все концы погоню великую.

А Василиса Премудрая с Иванушкой уже далеко-далеко. Скачут на борзых конях без остановки, без роздыху.

— Ну-ка, муж дорогой, припади к сырой земле да послушай: нет ли погони от морского царя?

Соскочил Иван с коня, припал ухом к земле и говорит:

— Слышу я людскую молвь и конский топ.

— Это за нами гонят! — говорит Василиса Премудрая и оборотила коней зелёным лугом, Ивана — старым пастухом, а сама сделалась кудрявою овечкою.

Наезжает погоня:

— Эй, старичок, не проскакал ли здесь добрый молодец с красной девицей?

— Нет, люди добрые, — отвечает. — Сорок лет пасу я на этом месте — ни одна птица мимо не пролётывала, ни один зверь мимо не прорыскивал.

Воротилась погоня назад:

— Царь-государь, никого мы в пути не наехали. Видели только — пастух овечку пасёт.

Разгневался морской царь, закричал громким голосом:

— Эх вы, недогадливые! Скачите вдогон. Привезите мне овечку, а пастух и сам придёт.

Поскакала погоня царская. А Иван с Василисой Премудрой тоже не мешкают — торопят коней. Полдороги позади лежит, полдороги впереди стелется. Говорит Василиса Премудрая:

— А ну, муж дорогой, припади к земле да послушай: нет ли погони от морского царя?

Слез Иван с коня, припал ухом к земле и говорит:

— Слышу я конский топ и людскую молвь.

— Это за нами гонят! — говорит Василиса Премудрая.

Сама сделалась часовенкой, коней оборотила деревьями, а Иванушку — стареньким попом. Вот наезжает на них погоня:

— Эй, батюшка, не проходил ли мимо пастух с овечкою?

— Нет, люди добрые. Сорок лет я в этой часовне служу — ни одна птица мимо не пролётывала, ни один зверь не прорыскивал.

Повернула погоня назад:

— Царь-государь, не нашли мы пастуха с овечкою! Только в пути и видели, что часовню да попа старого.

Пуще прежнего разгневался морской царь:

— Эх вы, малоумные! Вам бы часовню разломать да сюда привезти, а поп и сам бы пришёл.

Снарядился он, вскочил на коня и поскакал вдогон за Иваном и Василисой Премудрою.

А те уж далеко уехали. Почитай, вся дорога позади лежит. Вот опять говорит Василиса Премудрая:

— Муж дорогой, припади к земле: не слыхать ли погони?

Слез Иван с коня, припал ухом к сырой земле и говорит:

— Дрожит земля от топота конского.

— Это сам царь морской скачет! — говорит Василиса, Премудрая. И сделалась речкою. Коней оборотила речной травой, а Ивана — окунем.

Прискакал морской царь. Поглядел да сразу и узнал, что за речка течёт, что за окунь в воде плещется.

Усмехнулся он и говорит:

— Коли так, будь же ты речкою ровно три года. Летом пересыхай, зимой замерзай, по весне разливайся!

Повернул коня и поскакал обратно в своё подводное царство. Заплакала речка, зажурчала:

— Муж мой любимый, надо нам расстаться! Ступай ты домой, да смотри никому целовать себя не позволяй, кроме отца с матерью. А коли поцелует тебя кто — забудешь меня.

Пришёл Иван домой, а дому не рад. Поцеловался с отцом, с матерью, а больше ни с кем: ни с братом, ни с сестрою, ни с кумом, ни с кумою. Живёт, ни на кого не глядит.

Вот и год прошёл, и два, и третий к концу подходит.

Лёг как-то раз Иванушка спать, а дверь позабыл запереть. Зашла в горницу сестра его меньшая, увидала, что он спит, наклонилась и поцеловала его.

Проснулся Иван — ничего не помнит. Всё забыл. Забыл и Василису Премудрую, словно и в мыслях не бывала. А через месяц просватали Ивана и начали свадьбу готовить.

Вот как стали пироги печь, пошла одна девка по воду, наклонилась к речке — воды зачерпнуть, да так и обмерла. Глядит на неё снизу — глаза в глаза — девица-красавица.

Побежала девка домой, рассказала встречному-поперечному про такое чудо. Прошли все на реку, да только никого не нашли. И речка пропала — не то в землю ушла, не то высохла.

А как вернулись домой, видят: стоит на пороге девица-красавица.

— Я, — говорит, — помогать вам пришла. Свадебные пироги печь буду.

Замесила она тесто круто, слепила двух голубков и посадила в печь:

— Угадай-ка, хозяюшка, что с этими голубками будет?

— А что будет? Съедим их — и всё тут.

— Нет, не угадала.

Открыла девица печь, и вылетели оттуда голубь с голубкою. Сели на оконца и заворковали. Говорит голубка голубку:

— Что ж ты, забыл, как была я овечкою, а ты пастухом?

— Забыл, забыл.

— Что ж ты, забыл, как была я часовенкой, а ты попом?

— Забыл, забыл.

— Что ж ты, забыл, как была я речкою, а ты окуньком?

— Забыл, забыл.

— Коротка же у тебя память, голубок! Забыл ты меня, как Иванушка Василису Премудрую.

Услыхал эти слова Иванушка и всё припомнил. Взял он Василису Премудрую за руки белые и говорит отцу с матерью:

— Вот жена моя верная. А другой мне не надобно.

— Ну, коли есть у тебя жена, так совет вам да любовь!

Новую невесту одарили и домой отпустили.

А Иванушка с Василисою Премудрою стали жить-поживать, добра наживать, лиха избывать.

Раз уж вспомнил про Василису Премудрую. Действительно очень загадочный сказочный персонаж. Откуда сей образ вообще взялся в русском фолклёрё? С Еленой Прекрасной вроде как понятно. Это довольно известный персонаж античной мифологии, видимо знакомый древнерусским книжникам (про гиперборейские истоки слишком уж фантастично). А вот Василиса? В переводе с греческого означает "царица". Но вот кто был её прообразом?

Оригинал взят у iov75 в Русская сказка - Тайны Василисы Премудрой

Все мы с детства знакомы с Василисой Премудрой. По другой версии - Прекрасной.
Нашел тут материал и захотелось поделится с вами.
Мне он показался интересным.

Речь - про невесту главного героя. Будь он Иван-царевич или Иванушка-дурачок, ему непременно найдется Василиса Премудрая или Василиса Прекрасная . Девицу полагается сначала спасти, а потом жениться - все честь по чести. Вот только девица непростая. Она может скрываться в образе лягушки, обладать какими-то колдовским и способностями, уметь говорить с животными, солнцем, ветром и луной…

В общем, она явно непростая девушка. При этом еще и какая-то "засекреченная". Судите сами: найти сведения о ней намного труднее, чем о каком-либо другом сказочном персонаже. В энциклопедиях (как в классических, бумажных, так и в новых, сетевых) легко отыщутся пространные статьи об Илье Муромце и Добрыне Никитиче, о Кощее Бессмертном и о Бабе Яге, о русалках, леших и водяных, а вот про Василису почти ничего и нет. На поверхности лежит лишь коротенькая статья в Большой советской энциклопедии, которая гласит:

"Василиса Премудрая - персонаж русских народных волшебных сказок. В большинстве из них Василиса Премудрая - дочь морского царя, наделенная мудростью и способностью превращения. Тот же женский образ выступает под именем Марьи-царевны, Марьи Моревны, Елены Прекрасной. Максим Горький назвал Василису Премудрую одним из наиболее совершенных образов, созданных народной фантазией. Иной по своей природе является обездоленная сиротка - Василиса Прекрасная в уникальном тексте Афанасьева".

Начнем, пожалуй, с Василисы-старшей, с той, которую Горький отождествил с Марьей-царевной, Марьей Моревной и Еленой Прекрасной. И на то были все основания. Все эти персонажи очень похожи, например, тем, что ничего про них в сказках толком не сказано. Мол, красная девица, каких свет не видывал - и все. Ни подробного описания внешности, ни каких-то черт характера. Просто женщина-функция, без которой не получится сказка: ведь должен же герой завоевать принцессу, а кто она там - дело десятое. Пусть будет Василиса.

Имя, кстати, намекает на высокое происхождение. Имя "Василиса" можно перевести с греческого как "царственная". И эта царственная девица (иногда в сказках она так и называется - Царь-девица) начинает подвергать героя испытаниям. То есть порой это делает не она, а какой-нибудь сказочный злодей вроде Кощея Бессмертного или Змея Горыныча, который похитил царевну и держит в плену (в лучшем случае) или собирается сожрать (в худшем).

Иногда в роли злодея выступает отец потенциальной невесты. В сказке, где Василиса предстает дочерью водяного царя, владыка морских вод чинит герою препятствия, чтобы погубить его, но проигрывает, потому что враг вдруг оказывается мил сердцу его дочери, и никакое колдовство не может его одолеть. Но тут все более-менее понятно: есть некая злая сила (дракон, чародей или злые родители девушки), и герой должен сразиться с неприятелем. Собственно, именно так он и становится героем. А принцесса, королевна или царевна (неважно) - награда для героя.

Впрочем, бывает и так, что Иван-царевич или Иван-дурак или еще какой-нибудь центральный сказочный персонаж вынужден проходить испытания не из-за драконов или колдунов - его мучает сама невеста. То герою нужно на коне допрыгнуть до окон ее светлицы и поцеловать красавицу в уста сахарные, то узнать девицу среди двенадцати подруг, выглядящих точь-в-точь как она, то нужно поймать беглянку - или продемонстрировать завидное хитроумие, чтобы спрятаться от царевны так, чтобы та его не отыскала. На худой конец, герою предлагается разгадывать загадки. Но в той или иной форме Василиса будет его проверять.

Казалось бы, что необычного в испытаниях? Испытывать мужчину - это вообще в женском характере: достаточно ли он хорош, чтобы связать с ним свою жизнь или родить ему потомство, обладает ли он силой и умом для того, чтобы быть достойным супругом и отцом? С биологической точки зрения все совершенно правильно. Однако есть одна маленькая деталь. Если несчастный Иван не выполнит задания, то его ожидает смерть - и это неоднократно подчеркивается в десятках русских сказок.

Спрашивается, почему прекрасная царевна демонстрирует кровожадность, которая скорее к лицу Змею Горынычу? Потому, что на самом деле она замуж совершенно не хочет. Более того, она враг герою, полагает знаменитый исследователь русского фольклора Владимир Пропп в своей книге "Исторические корни волшебной сказки":

"Задача задается как испытание жениха… Но эти задачи интересны еще другим. Они содержат момент угрозы: "Если не сделает - срубить за провинность голову". Эта угроза выдает еще другую мотивировку. В задачах и угрозах сквозит не только желанье иметь для царевны наилучшего жениха, но и тайная, скрытая надежда, что такого жениха вообще не будет.

Слова "пожалуй, я согласна, только выполни наперед три задачи" полны коварства. Жениха посылают на гибель... В некоторых случаях эта враждебность выражена совершенно ясно. Она проявляется наружу тогда, когда задача уже выполнена и когда задаются все новые и новые и все более опасные задачи".

Почему Василиса, она же Марья Моревна, она же Елена Прекрасная, против замужества? Возможно, в сказках, где она постоянно чинит козни главному герою, это замужество ей просто не нужно. Она или сама правит страной - и ей не нужен муж как конкурент у власти, или же она - дочь царя, который будет свергнут ее потенциальным супругом, чтобы захватить престол. Вполне логичная версия.

Как пишет все тот же Пропп, сюжет о кознях, которые герою чинит будущий тесть на пару с дочерью или наперекор ей, вполне мог иметь под собой реальные основания. По мнению Проппа, борьба за престол между героем и старым царем есть явление вполне историческое. Сказка здесь отражает переход власти от тестя к зятю через женщину, через дочь. И это лишний раз объясняет, почему в сказках так мало говорится о внешности и характере невесты - это персонаж-функция: или приз герою, или средство достижения власти. Грустная история.

Между тем, в русской традиции есть сказка, которая рассказывает о детстве, отрочестве и юности Василисы. Как раз о ней упоминал Горький, говоря, что она не похожа на обычный образ царевны, которую пробует завоевать герой. В этой сказке Василиса - девочка-сирота. Не факт, что это тот же самый персонаж. Тем не менее, эта Василиса, в отличие от других сказочных тезок, абсолютно полнокровная героиня - с биографией, характером и так далее.

Пунктиром набросаю сюжетную линию. У купца умирает супруга, оставив ему маленькую дочь. Отец решает жениться снова. У мачехи есть свои дочери, и вся эта новая компания начинает тиранить Василису, загружая ее непосильной работой. В общем, очень похоже на сказку про Золушку. Похоже, да не совсем, потому что Золушке помогла фея-крестная, а Василисе - жуткая ведьма из леса.

Получилось это вот как. Мачеха и ее дочери сказали, что в доме нет больше огня, и отправили Василису в лес к Бабе Яге, само собой, надеясь, что она не вернется. Девушка послушалась. Ее дорога через темный лес была страшной - и странной: она встретила трех всадников, одного белого, другого красного, и третьего черного, и все они ехали в сторону Яги.

Когда Василиса добралась до ее обиталища, то ее встретил высокий забор из кольев, усаженных человеческими черепами. Не менее жутким оказался дом Яги: например, вместо слуг у ведьмы было три пары рук, которые появлялись ниоткуда и исчезали неведомо куда. Но самым страшным в этом доме существом была Баба Яга.

Ведьма, однако, приняла Василису благосклонно и пообещала, что огня ей даст, если Василиса выполнит все ее задания. Выполнение тяжелых заданий - непременный путь героя. В отличие от сказок, о которых говорилось выше, в этой его проходит женщина, потому и задания у нее женские, просто их слишком много: и двор вычистить, и избу вымести, и белье перестирать, и обед приготовить, и зерна перебрать, и все - за один день. Само собой, если задания будут выполнены плохо, Баба Яга пообещала Василису съесть.

Василиса постирала одежду Яги, убирает ее дом, приготовила ей еду, потом научилась отделять здоровые зерна от зараженных, а мак - от грязи. После Яга позволила Василисе задать ей несколько вопросов. Василиса спросила о трех загадочных всадниках - белом, красном и черном. Ведьма ответила, что это ясный день, красное солнце и черная ночь, и все они - ее верные слуги. То есть Баба Яга в этой сказке - чрезвычайно могущественная колдунья.

После она поинтересовалась у Василисы, что же она не спрашивает дальше, про мертвые руки, например, и Василиса отвечает, что, мол, если много знать - скоро состаришься. Яга посмотрела на нее и, сощурившись, сказала, что ответ верен: слишком любопытных она не любит и ест. А после поинтересовалась, как это Василисе удается отвечать на ее вопросы без ошибок и как она умудрилась правильно выполнить всю работу.

Василиса ответила, что ей помогло материнское благословение, и тогда ведьма вытолкала ее за порог: "Не надо мне здесь благословенных". Но в придачу дала девушке огня - сняла с ограды череп, чьи глазницы полыхали пламенем. И когда Василиса вернулась домой, череп сжег ее мучительниц.

Жуткая сказка. А суть ее в том, что Василиса Прекрасная, выполняя задания Бабы Яги, многому у нее научилась. Например, стирая одежду Яги, Василиса в буквальном смысле увидела, из чего старуха сшита, пишет в своей книге "Бегущая с волками" известная исследовательница сказок Кларисса Эстес:

"В символике архетипа одежда соответствует персоне, тому первому впечатлению, которое мы производим на окружающих. Персона - нечто вроде камуфляжа, который позволяет показать другим только то, что хотим мы сами, и не больше. Но … персона - не только маска, за которой можно спрятаться, но присутствие, затмевающее привычную личность.

В этом смысле персона или маска - это знак ранга, достоинства, характера и власти. Это внешний указатель, внешнее проявление мастерства. Стирая одежду Яги, посвящаемая воочию увидит, как выглядят швы персоны, как скроено платье".

И так - во всем. Василиса видит, как и что Яга ест, как заставляет мир вертеться вокруг себя, а день, солнце и ночь - ходить у себя в прислужниках. И страшный череп, полыхающий огнем, который ведьма вручает девушке, в данном случае - символ особого колдовского знания, которое та получила, находясь у Яги в послушницах.

Колдунья, кстати, может, и продолжила бы обучение, не окажись Василиса благословенной дочкой. Но не сложилось. И Василиса, вооруженная силой и тайными знаниями, отправилась обратно в мир. В таком случае понятно, откуда у Василисы волшебные навыки, которые нередко упоминаются в других сказках. Так же понятно, почему она может быть и доброй, и злой.

Она по-прежнему благословенное дитя, но школу Бабы Яги тоже никуда не денешь. Потому Василиса перестала быть кроткой сироткой: ее враги погибли, а сама она вышла замуж за царевича и села на престол…

П осеял мужик рожь, и уродилась она на диво: едва мог с поля собрать. Вот перевёз он снопы домой, смолотил и насыпал зерном полнёхонек амбар; насыпал и думает: "Теперь-то стану жить не тужить".
Повадились к мужику в амбар мышь да воробей; каждый божий день раз по пяти слазают, наедятся - и назад: мышь юркнет в свою конурку, а воробей улетит в своё гнездо. Жили они вдвоём так-то дружно целые три года; всё зерно приели, остаётся в закроме самая малость, с четверик - не больше. Видит мышь, что запас к концу подходит, и ну ухитряться, как бы воробья обмануть да всем остальным добром одной завладеть. И таки ухитрилась: собралась тёмною ночью, прогрызла в полу большую дыру и спустила в подполье всю рожь до единого зёрнышка.
Поутру прилетает воробей в амбар, захотелось ему позавтракать; глянул - нет ничего. Вылетел бедняжка голодный и думает про себя:
"Обидела, проклятая! Полечу-ка я, добрый молодец, к ихнему царю, ко льву, стану просить на мышь - пусть он нас рассудит по правде".
Снялся и полетел ко льву.
- Лев, царь звериный,- бьёт ему челом воробей,- жил я с твоим зверем, мышью зубастою; целые три года кормились из одного закрома, и не было промеж нас никакой ссоры. А как стал запас к концу подходить, пошла она на хитрость: прогрызла в закроме дыру, спустила всё зерно в подполье к себе, а меня, бедного, голодать оставила. Рассуди нас по правде; не рассудишь - полечу искать суда-расправы у своего царя орла.
- Ну и лети с богом,- сказал лев.
Воробей бросился с челобитьем к орлу, рассказал ему всю свою обиду, как мышь своровала, а лев ей потатчик.
Сильно разгневался в те поры царь орёл и сейчас же отправил ко льву лёгкого гонца: приходи завтра со своим-де звериным воинством на такое-то поле, а я соберу всех птиц и дам тебе сражение.
Нечего делать, послал царь лев клич кликать, на войну зверей созывать. Собралось их видимо-невидимо, и только пришли на чистое поле - летит на них орёл со всем своим крылатым воинством, словно туча небесная. Началась битва великая. Бились они три часа и три минуточки; победил царь орёл, завалил всё поле трупами звериными и распустил птиц по домам, а сам полетел в дремучий лес, уселся на высокий дуб - избит, изранен, и стал думу думать крепкую, как бы назад воротить свою силу прежнюю.
Давно это было, а жил-был тогда купец с купчихою одни-одинёхоньки, не было у них ни единого детища.
Встал купец поутру и говорит жене:
- Нехорош мне сон привиделся: навязалась будто к нам большая птица, жрёт зараз по целому быку, выпивает по полному ушату; а нельзя избыть, нельзя птицы не кормить. Пойду-ка я в лес, авось поразгуляюся.
Захватил ружьё и пошёл в лес. Долго ли, коротко ли бродил он по лесу, подошёл, наконец, к дубу, увидел орла и хочет стрелять по нём.
- Не бей меня, добрый молодец,- провещал ему орёл человеческим голосом,- убьёшь - мало будет прибыли. Возьми меня лучше к себе в дом да прокорми три года, три месяца и три дня; я у тебя поправлюся, отращу свои крылья, соберуся с силами и тебе добром заплачу.
"Какой платы от орла ожидать?" - думает купец, и прицелился в другой раз.
Орёл провещал то же самое. Прицелился купец в третий риз, и опять орёл просит:
- Не бей меня, добрый молодец; прокорми меня три года, три месяца, три дня; как поправлюся, отращу свои крылья да соберуся с силами - всё тебе добром заплачу.
Сжалился купец, взял птицу орла и понёс домой. Тотчас убил быка и налил полный ушат медовой сыты; надолго, думает, хватит орлу корму; а орёл всё зараз приел и выпил. Плохо пришлось купцу от незваного гостя, совсем разорился; видит орёл, что купец-то обеднял, и говорит ему:
- Послушай, хозяин, поезжай в чистое поле; много там разных зверей побитых, пораненных. Сними с них дорогие меха и вези продавать в город; на те деньги и меня и себя прокормишь, ещё про запас останется.
Поехал купец в чистое поле, видит: много на поле лежит зверей побитых, пораненных; поснимал с них самые дорогие меха, повёз продавать в город и продал на большие деньги.
Прошёл год; велит орёл хозяину везти его на то место, где высокие дубы стоят. Заложил купец повозку и привёз его на то место. Орёл взвился за тучи и с разлёту ударил грудью в одно дерево; дуб раскололся надвое.
- Ну, купец,- говорит орёл,- не собрался я с прежней силою, корми меня ещё круглый год.
Прошёл и другой год; опять взвился орёл за тёмные тучи, разлетелся сверху и ударил грудью дерево, раскололся дуб на мелкие части.
- Приходится тебе, купец, добрый молодец, ещё целый год меня кормить; не собрался я с прежнею силою.
Вот как прошло три года, три месяца и три дня, говорит орёл купцу:
- Вези меня опять на то место, к высоким дубам.
Привёз его купец к высоким дубам. Взвился орёл повыше прежнего, сильным вихрем ударил сверху в самый большой дуб, расшиб его в щепки с верхушки до корня, ажно лес кругом зашатался.
- Спасибо тебе, купец, добрый молодец,- сказал орёл,- теперь вся моя старая сила со мною. Бросай-ка лошадь да садись ко мне на крылья; я понесу тебя на свою сторону и расплачусь с тобою за всё добро.
Сел купец орлу на крылья; понёсся орёл на синее море и поднялся высоко-высоко.
- Посмотри,- говорит,- на синее море, велико ли?
- С колесо,- отвечает купец.
Орёл встряхнул крыльями и бросил купца вниз, дал ему спознать смертельный страх и подхватил, не допустя до воды. Подхватил и поднялся с ним ещё выше.
- Посмотри на сине море, велико ли?
- С куриное яйцо.
Встряхнул орёл крыльями, бросил купца вниз и, опять не допустя до воды, подхватил его и поднялся вверх, повыше прежнего.
- Посмотри на сине море, велико ль?
- С маковое зёрнышко.
И в третий раз встряхнул орёл крыльями и сбросил купца с поднебесья, да опять-таки не допустил его до воды, подхватил на крылья и спрашивает:
- Что, купец, добрый молодец, спознал - каков смертный страх?
- Спознал,- говорит купец,- я думал, совсем пропаду.
- Да ведь и я то же думал, как ты в меня ружьём целил.
Полетел орёл с купцом за море, прямо к медному царству.
- Вот здесь живёт моя старшая сестра; как будем у ней в гостях и станет она дары подносить, ты ничего не бери, а спроси себе медный ларчик.
Сказал так-то орёл, ударился о сырую землю и оборотился добрым молодцем.
Идут они широким двором. Увидала сестра и обрадовалась:
- Ах, братец родимый! Как тебя бог принёс? Ведь боле трёх лет тебя не видала; думала - совсем пропал. Ну, чем же тебя угощать, чем потчевать?
- Не меня проси, не меня угощай, родимая сестрица, я - свой человек. Проси-угощай вот этого доброго молодца, он меня три года поил-кормил, с голоду не уморил.
Посадила она их за столы дубовые, за скатерти браные, угостила-употчевала. Повела потом в кладовые, показывает богатства несметные и говорит купцу, доброму молодцу:
- Вот злато, и серебро, и каменья самоцветные; бери себе, что душа желает.
Отвечает купец, добрый молодец:
- Не надобно мне ни злата, ни серебра, ни каменья самоцветного; подари медный ларчик.
- Как бы не так! Не тот ты сапог, не на ту ногу надеваешь!
Осердился брат за такие речи сестрины, оборотился орлом, птицей быстрою, подхватил купца и полетел прочь.
- Брат, родимый, воротись,- кричит сестра,- не постою и за ларчик!
- Опоздала, сестра.
Летит орёл по поднебесью.
- Посмотри, купец, добрый молодец, что назади и что впереди деется?
Посмотрел купец и сказывает:
- Назади пожар виднеется, впереди цветы цветут.
- То медное царство горит, а цветы цветут в серебряном царстве у моей средней сестры. Как будем у ней и гостях и станет она дары дарить, ты ничего не бери, а проси серебряный ларчик.
Прилетел орёл, ударился о сырую землю и оборотился добрым молодцем.
- Ах, братец родимый,- говорит ему сестра,- отколь взялся? Где пропадал? Что так долго в гостях не бывал? Чем же тебя, друга, потчевать?
- Не меня проси, не меня угощай, родимая сестрица, я - свой человек. Проси-угощай вот доброго молодца, что меня три года и поил и кормил, с голоду не уморил.
Посадила она их за столы дубовые, за скатерти браные, угостила-употчевала и повела в кладовые:
- Вот злато, и серебро, и каменья самоцветные; бери, купец, что душа пожелает.
- Не надобно мне ни злата, ни серебра, ни каменья самоцветного; подари один серебряный ларчик.
- Нет, добрый молодец, не тот кусок хватаешь! Не ровен час - подавишься!
Осердился брат орёл, оборотился птицею, подхватил купца и полетел прочь.
- Братец, родимый, воротись! Не постою и за ларчик!
- Опоздала, сестра.
Опять летит орёл по поднебесью:
- Посмотри, купец, добрый молодец, что назади и что впереди?
- Назади пожар горит, впереди цветы цветут.
- То горит серебряное царство, а цветы цветут - в золотом, у моей меньшой сестры. Как будем у ней в гостях и станет она дары дарить, ты ничего не бери, а проси золотой ларчик.
Прилетел орёл к золотому царству и оборотился добрым молодцем.
- Ах, братец родненький,- говорит сестра,- отколь взялся? Где пропадал? Что так долго в гостях не бывал? Ну, чем же велишь себя потчевать?
- Не меня проси, не меня угощай, я - свой человек. Проси-угощай вот этого купца, доброго молодца, он меня три года поил и кормил, с голоду не уморил.
Посадила она их за столы дубовые, за скатерти браные, угостила-употчевала; повела купца в кладовые, дарит его златом, и серебром, и каменьями самоцветными.
- Ничего мне не надобно; только подари золотой ларчик.
- Бери себе на счастье. Ведь ты моего брата три года поил и кормил, с голоду не уморил; а ради брата ничего мне не жалко.
Вот пожил, попировал купец в золотом царстве; пришло время расставаться, в путь-дорогу отправляться.
- Прощай,- говорит ему орёл,- не поминай лихом, да смотри - не отмыкай ларчика, пока домой не воротишься.
Пошёл купец домой; долго ли, коротко ли шёл он, приустал, и захотелось ему отдохнуть. Остановился на чужом лугу, на земле царя Некрещёного Лба, смотрел-смотрел на золотой ларчик, не вытерпел и отомкнул. Только отпер,- откуда ни возьмись, раскинулся перед ним большой дворец, весь изукрашенный, появились слуги многие:
- Что угодно? Чего надобно?
Купец, добрый молодец, наелся, напился и спать повалился.
Увидал царь Некрещёный Лоб, что стоит на его земле большой дворец, и посылает послов:
- Подите, разузнайте, что за невежа такой появился, без спросу на моей земле дворец выстроил? Чтоб сейчас убирался вон подобру-поздорову!
Как пришло к купцу такое грозное слово, стал он думать да гадать, как бы собрать дворец в ларчик по-прежнему; думал-думал,- нет, ничего не поделаешь.
- Рад бы убираться,- говорит он послам,- да как, и сам не придумаю.
Послы воротились и донесли про всё царю Некрещёному Лбу.
- Пусть отдаст мне то, чего дома не ведает,- соберу ему дворец в золотой ларчик.
Делать нечего, пообещал купец с клятвою отдать то, чего дома не ведает, а царь Некрещёный Лоб тотчас собрал дворец в золотой ларчик. Взял купец золотой ларчик и пустился в дорогу.
Долго ли, коротко ли, приходит домой; встречает его купчиха:
- Здравствуй, свет! Где был-пропадал?
- Ну, где был - там теперь нету меня.
- А нам господь без тебя сынка даровал.
"Вот я чего дома не ведал",- думает купец и крепко приуныл, пригорюнился.
- Что с тобой? Али дому не рад? - пристаёт купчиха.
- Не то,- говорит купец, и тут же рассказал ей про всё, что с ним было.
Погоревали они, поплакали, да и не век же и плакать. Раскрыл купец свой золотой ларчик, и раскинулся перед ним большой дворец, хитро изукрашенный, и стал он с женою и сыном жить в нём, поживать, добра наживать.
Прошло лет с десяток и побольше того; вырос купеческий сын, поумнел, похорошел и стал молодец молодцем.
Раз поутру встал он невесело и говорит отцу:
- Батюшка! Снился мне нынешней ночью царь Некрещёный Лоб, приказывал к себе приходить: давно-де жду, пора и честь знать.
Прослезились отец с матерью, дали ему своё родительское благословение и отпустили на чужую сторону.
Идёт он дорогою, идёт широкою, идёт полями чистыми, степями раздольными и приходит в дремучий лес. Пусто кругом, не видать души человеческой; только стоит небольшая избушка одна-одинёхонька, к лесу передом, к Ивану, гостиному сыну, задом.
- Избушка, избушка,- говорит он,- повернись к лесу задом, а ко мне передом!
Избушка послушалась и повернулась к лесу задом, к нему передом.
Вошёл в избушку Иван, гостиный сын, а там лежит баба-яга, костяная нога. Увидала его баба-яга и говорит:
- Доселева русского духу слыхом было не слыхать, видом не видать, а ныне русский дух воочью появляется. Отколь идёшь, добрый молодец, и куда путь держишь?
- Эх ты, старая ведьма! Не накормила, не напоила прохожего человека, да уж вестей спрашиваешь.
Баба-яга поставила на стол напитки и наедки разные, накормила его и спать уложила, а поутру ранёхонько будит и давай расспрашивать. Иван, гостиный сын, рассказал ей всю подноготную и просит:
- Научи, бабушка, как до царя Некрещёного Лба дойти.
- Ну, хорошо, что ты ко мне зашёл, а то не бывать бы тебе живому: царь Некрещёный Лоб крепко на тебя сердит, что долго к нему не являлся. Послушай же, ступай по этой тропинке и дойдёшь до пруда, спрячься за дерево и выжидай время: прилетят туда три голубицы - красные девицы, дочери царские; отвяжут свои крылышки, поснимают свои платья и станут в пруду плескаться. У одной крылышки будут пёстренькие; вот ты улучи минуточку и захвати их к себе и до тех пор не отдавай, пока не согласится она пойти за тебя замуж. Тогда всё хорошо будет.
Попрощался Иван, гостиный сын, с бабою-ягою и пошёл по указанной тропинке.
Шёл-шёл, увидал пруд и спрятался за густое дерево. Немного спустя, прилетели три голубицы, одна с пёстрыми крылышками, ударились оземь и обернулись красными девицами; сняли свои крылышки, сняли своё платье и начали купаться. А Иван, гостиный сын, держит ухо востро, подполз потихоньку и утащил пёстрые крылышки. Смотрит: что-то будет? Выкупались красные девицы, вышли из воды; две тотчас же нарядились, прицепили свои крылышки, обернулись голубицами и улетели, а третья осталась пропажи искать.
Ищет, сама приговаривает:
- Скажи, отзовись, кто взял мои крылышки; если старый старичок - будь мне батюшкой, если средних лет - милым дядюшкой, если добрый молодец - пойду за него замуж.
Иван, гостиный сын, вышел из-за дерева:
- Вот твои крылышки!
- Ну, скажи теперь, добрый молодец, наречённый муж, какого ты роду-племени и куда путь держишь?
- Я Иван, гостиный сын, а путь держу к твоему батюшке, царю Некрещёному Лбу.
- А меня зовут Василиса Премудрая.
А была Василиса Премудрая любимая дочь у царя: и умом и красотой взяла. Указала она своему жениху дорогу к царю Некрещёному Лбу, вспорхнула голубицею и полетела вслед за сестрами.
Пришёл Иван, гостиный сын, к царю Некрещёному Лбу; наставил его царь на кухне служить, дрова рубить, воду таскать. Невзлюбил его повар Чумичка, стал на него царю наговаривать:
- Ваше царское величество! Иван, гостиный сын, похваляется, что может он за единую ночь вырубить большой дремучий лес, брёвна в кучи скласть, коренья повыкопать, а землю вспахать и засеять пшеницею; ту пшеницу сжать, смолотить и в муку смолоть; из той муки пирогов напечь, вашему величеству на завтрак поднесть.
- Хорошо,- говорит царь,- позвать его ко мне!
Явился Иван, гостиный сын.
- Что ты там похваляешься, что за единую ночь можешь вырубить дремучий лес, землю вспахать - словно поле чистое, и засеять пшеницею; ту пшеницу сжать, смолотить и в муку обратить; из той муки пирогов напечь, мне на завтрак поднесть. Смотри же, чтоб к утру всё было готово.
Сколько ни отпирался Иван, гостиный сын, ничего не помогло; приказ дан - надо исполнять. Идёт он от царя, и буйную голову свою повесил с горя. Увидала его царская дочь Василиса Премудрая и спрашивает:
- Что так пригорюнился?
- Что тебе и говорить? Ведь ты моему горю не пособишь!
- Почём знать, может и пособлю.
Рассказал ей Иван, гостиный сын, какую службу приказал ему царь Некрещёный Лоб.
- Ну, это что за служба! Это - службишка, служба будет впереди. Ступай спать ложись; утро вечера мудренее, к утру всё будет сделано.
Ровно в полночь вышла Василиса Премудрая на красное крыльцо, закричала зычным голосом - и в минуту собрались со всех сторон работники: видимо-невидимо их. Кто деревья валит, кто коренья копает, а кто землю пашет; в одном месте сеют, а в другом уже жнут и молотят. Пошла пыль столбом, а к рассвету уж зерно смолото и пироги напечены. Понёс Иван, гостиный сын, пироги на завтрак царю Некрещёному Лбу.
- Молодец,- сказал царь и велел наградить его из своей царской казны.
Повар Чумичка пуще прежнего озлобился на Ивана, гостиного сына, стал опять наговаривать:
- Ваше царское величество! Иван, гостиный сын, похваляется, что может за единую ночь сделать такой корабль, что будет летать по поднебесью.
- Хорошо, позвать его сюда!
Позвали Ивана, гостиного сына.
- Что ты слугам моим похваляешься, что можешь за единую ночь, сделать чудесный корабль и тот корабль будет летать по поднебесью, а мне ничего не сказываешь. Смотри же у меня, чтоб к утру всё поспело.
Иван, гостиный сын, повесил с горя свою буйную голову ниже могучих плеч, идёт от царя сам не свой. Увидала его Василиса Премудрая:
- О чём пригорюнился, о чём запечалился?
- Как мне не печалиться? Приказал царь Некрещёный Лоб построить за единую ночь корабль-самолёт.
- Это что за служба! Это - службишка, служба будет впереди. Ступай спать ложись; утро вечера мудренее, к утру всё будет сделано.
В полночь вышла Василиса Премудрая на красное крыльцо, закричала зычным голосом - и в минуту сбежались со всех сторон плотники. Принялись топорами постукивать, живо работа кипит, к утру совсем готова. - Молодец,- сказал царь Ивану, гостиному сыну, - поедем теперь кататься.
Сели они вдвоём да третьего прихватили с собой, повара Чумичку, и полетели по поднебесью. Пролетают они над звериным двором; нагнулся повар вниз посмотреть, а Иван, гостиный сын, тем временем взял и столкнул его с корабля. Лютые звери тотчас разорвали его на мелкие части.
- Ах,- кричит Иван, гостиный сын,- Чумичка свалился!
- Чёрт с ним,- сказал царь Некрещёный Лоб,- собаке собачья и смерть!
Воротились во дворец.
- Хитёр ты, Иван, гостиный сын,- говорит царь,- вот тебе третья задача: объезди мне неезжалого жеребца, чтоб мог под верхом ходить. Объездишь жеребца - отдам за тебя замуж дочь мою.
"Ну, эта работа лёгкая",- думает Иван, гостиный сын; идёт от царя, сам усмехается.
Увидала его Василиса Премудрая, расспросила про всё и говорит:
- Не умён ты, Иван, гостиный сын. Теперь задана тебе служба трудная, работа нелёгкая; ведь жеребцом-то будет сам царь Некрещёный Лоб. Понесёт он тебя по поднебесью выше лесу стоячего, ниже облака ходячего и размечет все твои косточки по чистому полю. Ступай поскорей к кузнецам, закажи, чтоб сделали тебе железный молот пуда в три; а как сядешь на жеребца, покрепче держись да железным молотом по голове осаживай.
На другой день вывели конюхи жеребца неезжалого: еле держат его. Храпит, рвётся, на дыбы становится. Только сел на него Иван, гостиный сын, поднялся жеребец выше лесу стоячего, ниже облака ходячего и полетел по поднебесью быстрей сильного ветрa. А ездок крепко держится, да всё молотом по голове его осаживает. Выбился жеребец из сил и опустился на сырую землю. Иван, гостиный сын, отдал жеребца конюхам, а сам отдохнул и пошёл во дворец. Встречает его царь Некрещёный Лоб с завязанной головой.
- Объездил коня, ваше величество.
- Хорошо, приходи завтра невесту выбирать, а нынче у меня голова болит.
Поутру говорит Ивану, гостиному сыну, Василиса Премудрая: - Нас у батюшки три сестры; обернёт он нас кобылицами и заставит тебя невесту выбирать. Смотри-примечай; на моей уздечке одна блёсточка потускнеет. Потом выпустит нас голубицами; сестры будут потихоньку гречиху клевать, а я нет-нет да взмахну крылышком. В третий раз выведет нас девицами - одна в одну и лицом, и ростом, и волосом; я нарочно платочком махну, по тому меня узнавай.
Как сказано, вывел царь Некрещёный Лоб трёх кобылиц - одна в одну, и поставил в ряд.
- Выбирай за себя любую.
Иван, гостиный сын, зорко оглянул; видит: на одной уздечке блёсточка потускнела, схватил за ту уздечку и говорит:
- Вот моя невеста.
- Дурную берёшь. Можно и получше выбрать.
- Ничего, мне и эта хороша.
- Выбирай в другой раз.
Выпустил царь трёх голубиц - перо в перо, и насыпал им гречихи. Иван, гостиный сын, заприметил, что одна всё крылышком потряхивает, схватил её за крыло.
- Вот моя невеста!
- Не тот кус хватаешь; скоро подавишься. Выбирай в третий раз.
Вывел царь трёх девиц - одна в одну и лицом, и ростом, и волосом.
Иван, гостиный сын, увидел, что одна платочком махнула, схватил её за руку.
- Вот моя невеста!
Делать было нечего, отдал за него царь Некрещёный Лоб Василису Премудрую, и сыграли свадьбу весёлую.
Ни мало, ни много прошло времени, задумал Иван, гостиный сын, бежать с Василисою Премудрою в свою землю. Оседлали они коней и уехали тёмною ночью. Поутру хватился царь Некрещёный Лоб и послал за ними погоню.
- Припади к сырой земле,- говорит Василиса Премудрая мужу,- не услышишь ли чего.
Он припал к сырой земле, послушал и отвечает:
- Слышу конское ржание.
Василиса Премудрая сделала его огородом, а себя кочаном капусты. Воротилась погоня к царю с пустыми руками.
- Ваше царское величество, не видать ничего в чистом поле, только и видели один огород, а в том огороде кочан капусты.
- Поезжайте, привезите мне тот кочан капусты; ведь это они умудряются.
Опять поскакала погоня, опять Иван, гостиный сын, припал к сырой земле.
- Слышу,- говорит,- конское ржание. Василиса Премудрая сделалась колодцем, а его оборотила ясным соколом; сидит ясный сокол на срубе да пьёт поду.
Приехала погоня к колодцу - нет дальше дороги, и поворотила назад.
- Ваше царское величество, не видать ничего в чистом поле; только и видели один колодец, из того колодца ясный сокол воду пьёт.
Поскакал догонять сам царь Некрещёный Лоб.
- Припади-ка к сырой земле, не услышишь ли чего,- говорит Василиса Премудрая своему мужу.
- Ох, стучит-гремит пуще прежнего.
- То отец за нами гонится. Не знаю, не придумаю, что делать.
- Я и подавно не ведаю.
Были у Василисы Премудрой три вещицы: щётка, гребёнка и полотенце; вспомнила про них и говорит:
- Есть у меня оборона от царя Некрещёного Лба. Махнула назад щёткою - и сделался большой дремучий лес: руки не просунешь, а кругом в три года не обойдёшь. Вот царь Некрещёный Лоб грыз-грыз дремучий лес, проложил себе тропочку, пробился и опять в погоню. Близко нагоняет, только рукою схватить; Василиса Премудрая махнула назад гребёнкою - и сделалась большая-большая гора: не пройти, не проехать.
Царь Некрещёный Лоб копал-копал гору, проложил тропочку и опять погнался за ними. Тут Василиса Премудрая махнула назад полотенцем - и сделалось великое-великое море. Царь прискакал к морю, видит, что дорога заставлена, и поворотил домой.
Стал подходить Иван, гостиный сын, с Василисою Премудрою к своей земле и сказывает ей:
- Я вперёд пойду, извещу о тебе отца с матерью, а ты меня здесь подожди.
- Смотри же,- говорит ему Василиса Премудрая,- как придёшь домой, со всеми целуйся, не целуйся только со своей крёстной матерью, а то меня позабудешь.
Иван, гостиный сын, воротился домой, всех перецеловал на радостях, поцеловал и крёстную мать, да и забыл про Василису Премудрую. Стоит она, бедная, на дороге, дожидается; ждала-ждала - не идёт за ней Иван, гостиный сын; пошла в город и нанялась в работницы к одной старушке. А Иван, гостиный сын, задумал жениться, сосватал себе невесту и затеял пир на весь мир.
Василиса Премудрая узнала про то, нарядилась нищенкой и пошла на купеческий двор, просить милостыньку.
- Погоди, - говорит купчиха,- я тебе маленький пирожок испеку; от большого резать не стану.
- И за то спасибо, матушка.
Только большой пирог пригорел, а маленький хорош вышел. Купчиха отдала ей горелый пирог, а маленький на стол подала. Разрезали тот пирожок - и тотчас вылетели из него два голубя.
- Поцелуй меня,- говорит голубь голубке.

И в другой и в третий раз говорит голубь голубке:
- Поцелуй меня!
- Нет, ты меня позабудешь, как забыл Иван, гостиный сын, Василису Премудрую.
Опомнился Иван, гостиный сын, узнал, кто такая нищенка, и говорит отцу, матери и гостям:
- Вот моя жена!
- Ну, коли у тебя есть жена, так и живи с нею.
Новую невесту богато одарили и домой отпустили, а Иван, гостиный сын, с Василисою Премудрою стали жить-поживать да добра наживать, лиха избывать.

Имя Василиса, означающее в переводе с греческого «жена царя» или «царица», попало на Русь из Византии не позднее XIII века. В Повести временных лет, датированной началом XII столетия, это имя не упоминалось ни разу. А первыми известными Василисами были дочь ростовского князя Василиса Дмитриевна, жившая на рубеже XIII–XIV веков, а также еще одна ростовская княжна - Василиса Константиновна, которая жила в XIV веке.

Вероятно, в это имя пришло уже после того, как прочно закрепилось в обиходе. Но сама героиня и сюжеты с ее участием существовали за тысячи лет до этого. Специалисты относят время появления волшебной сказки к эпохе разложения первобытно-общинного строя, когда основным источником пропитания стала не охота, а земледелие.

В волшебных сказках или Прекрасная - лишь одно из имен невесты героя, которую могут звать и по-другому: Елена Прекрасная, Марья-царевна, Царь-девица, Настасья-королевишна, Варвара-краса и так далее. Функция персонажа-невесты в русских сказках не зависит от имени. Например, в известном собрании сказок Александра Афанасьева встречаются разные сюжеты и роли, связанные с именем Василисы. Главная героиня «Василисы Прекрасной» вовсе не царевна, а бедная падчерица, которую отправляют за огнем в избушку Бабы-яги. В сказке «Жар-птица и Василиса-царевна» Василису ловит стрелец-молодец по поручению царя. Царевна на первый взгляд желает своему похитителю смерти: «Не пойду, - говорит царю, - за тебя замуж, пока не велишь ты стрельцу-молодцу в горячей воде искупаться» . Волшебный конь стрельца заговаривает воду, и герой выходит из котла краше прежнего. В финале, как и положено в волшебной сказке, старый царь погибает, по примеру стрельца искупавшись в кипятке, а главный герой получает жену и царство в придачу. В сюжете «Морской царь и Василиса Премудрая» Василиса - дочь Водяного, помощница героя-царевича. В разных вариантах известной сказки «Царевна-лягушка» главную героиню зовут то Еленой Прекрасной, то Василисой Премудрой, что подтверждает: имя героини не столь важно - важна лишь функция.

Филолог-фольклорист Владимир Пропп доказал, что жанр уходит корнями в эпоху первобытной общины, когда мужчины проходили «магические» обряды и получали специальные силы, власть над животным миром, чтобы охотиться успешней. Прохождение обряда было своего рода путешествием в потусторонний мир, где мужчина подвергался жестоким испытаниям: ему могли отрезать пальцы, его могли пытать огнем - и так далее. Позже, когда охотничье общество сменилось земледельческим, эти традиции постепенно ушли из жизни, но их завуалированные описания остались в сказках.

Именно поэтому во многих сказках Василиса испытывает потенциального жениха самыми странными и даже пугающими способами вроде прыжка в котел с кипятком: такие сюжеты - отзвук времен древнейшего матриархата, когда женщина была «держательницей рода и тотемической магии».

Василиса Прекрасная и Премудрая

Речь - про невесту главного героя. Будь он Иван-царевич или Иванушка-дурачок, ему непременно найдется Василиса Премудрая или Василиса Прекрасная. Девицу полагается сначала спасти, а потом жениться - все честь по чести. Вот только девица непростая. Она может скрываться в образе лягушки, обладать какими-то колдовским и способностями, уметь говорить с животными, солнцем, ветром и луной…

Василиса Премудрая - персонаж русских народных волшебных сказок. В большинстве из них Василиса Премудрая - дочь морского царя, наделенная мудростью и способностью превращения. Тот же женский образ выступает под именем Марьи-царевны, Марьи Моревны, Елены Прекрасной. Максим Горький назвал Василису Премудрую одним из наиболее совершенных образов, созданных народной фантазией. Иной по своей природе является обездоленная сиротка - Василиса Прекрасная в уникальном тексте Афанасьева.

Имя "Василиса" намекает на высокое происхождение, его можно перевести с греческого как "царственная". И эта царственная девица (иногда в сказках она так и называется - Царь-девица) начинает подвергать героя испытаниям. То есть порой это делает не она, а какой-нибудь сказочный злодей вроде Кощея Бессмертного или Змея Горыныча, который похитил царевну и держит в плену (в лучшем случае) или собирается сожрать (в худшем).

Иногда в роли злодея выступает отец потенциальной невесты. В сказке, где Василиса предстает дочерью водяного царя, владыка морских вод чинит герою препятствия, чтобы погубить его, но проигрывает, потому что враг вдруг оказывается мил сердцу его дочери, и никакое колдовство не может его одолеть. Но тут все более-менее понятно: есть некая злая сила (дракон, чародей или злые родители девушки), и герой должен сразиться с неприятелем. Собственно, именно так он и становится героем. А принцесса, королевна или царевна (неважно) - награда для героя.

Бывает и так, что Иван-царевич или Иван-дурак или еще какой-нибудь центральный сказочный персонаж вынужден проходить испытания не из-за драконов или колдунов - его мучает сама невеста. То герою нужно на коне допрыгнуть до окон ее светлицы и поцеловать красавицу в уста сахарные, то узнать девицу среди двенадцати подруг, выглядящих точь-в-точь как она, то нужно поймать беглянку - или продемонстрировать завидное хитроумие, чтобы спрятаться от царевны так, чтобы та его не отыскала. На худой конец, герою предлагается разгадывать загадки, а Василиса будет его проверять.

У купца умирает супруга, оставив ему маленькую дочь. Отец решает жениться снова. У мачехи есть свои дочери, и вся эта новая компания начинает тиранить Василису, загружая ее непосильной работой. В общем, очень похоже на сказку про Золушку. Похоже, да не совсем, потому что Золушке помогла фея-крестная, а Василисе - жуткая ведьма из леса.

Получилось это вот как. Мачеха и ее дочери сказали, что в доме нет больше огня, и отправили Василису в лес к Бабе Яге, само собой, надеясь, что она не вернется. Девушка послушалась. Ее дорога через темный лес была страшной - и странной: она встретила трех всадников, одного белого, другого красного, и третьего черного, и все они ехали в сторону Яги.

Когда Василиса добралась до ее обиталища, то ее встретил высокий забор из кольев, усаженных человеческими черепами. Не менее жутким оказался дом Яги: например, вместо слуг у ведьмы было три пары рук, которые появлялись ниоткуда и исчезали неведомо куда. Но самым страшным в этом доме существом была Баба Яга.

Ведьма, однако, приняла Василису благосклонно и пообещала, что огня ей даст, если Василиса выполнит все ее задания. Выполнение тяжелых заданий - непременный путь героя. В отличие от сказок, о которых говорилось выше, в этой его проходит женщина, потому и задания у нее женские, просто их слишком много: и двор вычистить, и избу вымести, и белье перестирать, и обед приготовить, и зерна перебрать, и все - за один день. Само собой, если задания будут выполнены плохо, Баба Яга пообещала Василису съесть.

Василиса постирала одежду Яги, убирает ее дом, приготовила ей еду, потом научилась отделять здоровые зерна от зараженных, а мак - от грязи. После Яга позволила Василисе задать ей несколько вопросов. Василиса спросила о трех загадочных всадниках - белом, красном и черном. Ведьма ответила, что это ясный день, красное солнце и черная ночь, и все они - ее верные слуги. То есть Баба Яга в этой сказке - чрезвычайно могущественная колдунья.

"В символике архетипа одежда соответствует персоне, тому первому впечатлению, которое мы производим на окружающих. Персона - нечто вроде камуфляжа, который позволяет показать другим только то, что хотим мы сами, и не больше. Но … персона - не только маска, за которой можно спрятаться, но присутствие, затмевающее привычную личность.

Василиса видит, как и что Яга ест, как заставляет мир вертеться вокруг себя, а день, солнце и ночь - ходить у себя в прислужниках. И страшный череп, полыхающий огнем, который ведьма вручает девушке, в данном случае - символ особого колдовского знания, которое та получила, находясь у Яги в послушницах.

Колдунья, кстати, может, и продолжила бы обучение, не окажись Василиса благословенной дочкой. Но не сложилось. И Василиса, вооруженная силой и тайными знаниями, отправилась обратно в мир. В таком случае понятно, откуда у Василисы волшебные навыки, которые нередко упоминаются в других сказках. Так же понятно, почему она может быть и доброй, и злой.

Она по-прежнему благословенное дитя, но школу Бабы Яги тоже никуда не денешь. Потому Василиса перестала быть кроткой сироткой: ее враги погибли, а сама она вышла замуж за царевича и села на престол…

,