Как же Пушкин решил эту задачу? Глава первая У. Историю Пугачева Пушкин начинает издалека, с XV века, когда на реке Яик впервые появились донские казаки и осели там. Они жили набегами, были окружены «неприязненными племенами», а «потому чувствовали необходимость в сильном покровительстве и в царствовании Михаила Федоровича» (1596-1645), послали «от себя в Москву просить государя, чтоб он принял их под свою высокую руку». Царь «обласкал » новых подданных, и они «мало-помалу привыкли к жизни семейной и гражданственной». Помните, что происходило в Запорожье, о чем писали Николай Васильевич Гоголь и историк Василий Осипович Ключевский? Д. То же самое. Там казаки тоже жили грабежом, а потом стали защищать православную веру и народ русский. У. И было это приблизительно в то же время. Так казаки яицкие приняли присягу и стали служить царю и Отечеству. А что было дальше, вы должны были прочитать в заключительном фрагменте главы первой. Беспристрастно ли излагает факты Пушкин-историк? Д. Нет, конечно. Ему симпатичны «мирные калмыки», он называет их «смирным и добрым народом», сочувствует им, явно тем самым осуждая русских приставов. Сочувствует он и казакам, которых притесняли члены канцелярии, и осуждает местное начальство. Но вот того, что они отказались от службы, ожесточились - этого он принять не может. Ведь они нарушили присягу! И Пушкин считает, что наказание, меры, которые к ним были приняты, были хотя и «строгие », но «необходимые ». У. Он вообще осуждает не высшую власть, а только местную.И вся первая глава показывает, почему возникло восстание Пугачева: «Все предвещало новый мятеж . Недоставало предводителя. Предводитель сыскался». Этим предводителем и стал... Д. Пугачев. У. Но вот Пушкин пишет художественное произведение, роман, задача которого совсем иная. Какая? Д. Раскрыть внутренний мир героев в оценке рассказчика. У. И какую роль тогда начинают играть исторические факты? Ведь именно об эпизоде бунта, предшествовавшего восстанию под предводительством Пугачева, дважды заходит речь в романе. Найдите, что об этом говорит РГ в главе II (после «воровского разговора»). Д. «Я ничего не мог тогда понять из этого воровского разговора; но после догадался, что дело шло о делах Яицкого войска, в то время только что усмиренного после бунта 1772 года». У. С какой целью здесь это дано? Д. Для характеристики «вожатого»: он не простой мужик, он видимо, был участником этого бунта. И это его по-особому характеризует. У. Второе упоминание об этом бунте дано в начале главы VI. Прочитайте второй и третий абзацы. Д. «Сия обширная и богатая губерния обитаема была множеством полудиких народов, признавших еще недавно владычество российских государей. Их поминутные возмущения, непривычка к законам и гражданской жизни, легкомыслие и жестокость требовали со стороны правительства непрестанного надзора для удержания их в повиновении. Крепости были выстроены в местах, признанных удобными, заселены по большей части казаками, давнишними обладателями яицких берегов. Но яицкие казаки, долженствовавшие охранять спокойствие и безопасность сего края, с некоторого времени были сами для правительства неспокойными и опасными подданными. В 1772 году произошло возмущение в их главном городке. Причиною тому были строгие меры, предпринятые генералом-майором Траубенбергом, дабы привести войско к должному повиновению. Следствием было варварское убиение Траубенберга, своевольная перемена в управлении и, наконец, усмирение бунта картечью и жестокими наказаниями. Это случилось несколько времени перед прибытием моим в Белогородскую крепость. Все было уже тихо или казалось таковым; начальство слишком легко поверило мнимому раскаянию лукавых мятежников, которые злобствовали втайне и выжидали удобного случая для возобновления беспорядков». У. Какую роль играют здесь исторические сведения? Д. Они предупреждают читателя: что было и что возможно будет. У. А с чьей точки зрения даны эти факты? Д. С точки зрения Гринева. У. Сравните ее с точкой зрения Пушкина-историка. Д. РГ не знает или его не интересует, почему бунтовали казаки. Не видно сочувствия «полудиким народам» и «лукавым мятежникам». РГ целиком на стороне правительства, генерал-майора, хотя и называет наказания «жесткими ». У. То есть мы имеем дело не только с фактами, которые позволяют читателю понять причины будущего социального конфликта, но и видим точку зрения героя на эти события. Главы вторая - четвертая. У. В главах второй и четвертой «Истории Пугачева» Пушкин описывает события Пугачевского бунта. Какова позиция Пушкина-историка? Д. Симпатии Пушкина на стороне правительства, бунтовщиков он называет «злодеями », подчеркивает героизм офицеров, хотя и показывает, что и Пугачев не всегда поступал жестоко: «Коли он был до вас добр, - сказал самозванец, - то я его прощаю». У. И здесь мы вновь видим, что и историк не может быть беспристрастным, как всякий человек, он не может не иметь своей точки зрения, не может не выражать свое отношение, не выражать свои симпатии и антипатии. Более того, в своих «Замечаниях о бунте» Пушкин пишет: «Бедный Харлов накануне взятия крепости был пьян; но я не решился того сказать из уважения его храбрости и прекрасной смерти». То есть Пушкин умалчивает о фактах, грешит против достоверности, потому что имеет четкую позицию: жалеет Харлова и восхищается им. Сравнение «Истории Пугачева» и «Капитанской дочки». У. А теперь обратитесь к тексту «Капитанской дочки». Как распорядился историческими фактами Пушкин-художник и почему? Д. Он пишет в романе о взятии Белогорской крепости, в основу кладет факты взятия трех крепостей, ответы исторически существовавших Камешкова и Воронова становятся основой ответов вымышленного коменданта Миронова, а об участи Харловой упоминает Маша в своем письме. Пушкин-художник пишет о своих придуманных героях, которые действуют в определенное историческое время рядом с реально жившими людьми - Пугачевым, Хлопушей и другими. У. И все эти события даны «глазами Гринева». Отличается ли точка зрения РГ от точки зрения Пушкина-историка? Д. Нет, Гринев целиком на стороне правительства, вот только к Пугачеву у Гринева отношение более сложное, чем у Пушкина-историка. У. Подождите, подождите. В «Истории Пугачева» Пушкин как историк писал о Пугачеве только то, что было «достоверно» известно. В романе же Пушкин-художник создает образ персонажа, используя вымысел: ведь не мог же он знать, о чем думал реальный Пугачев, да и событий вымышленных много. И Пушкин создает сложный образ, сложный характер, хотя какие-то основания к тому, чтобы проявились черты человечности в Пугачеве, давали Пушкину известные факты. Пушкин не мог не видеть ум, смелость и противоречивость натуры Пугачева. Ведь то, о чем размышляет его герой Гринев, все то, что в Пугачеве вызывает невольное уважение к Гриневу, это черты, которыми Пушкин наделил своего героя. Пушкин видит дальше и шире, чем его герой-рассказчик. Итак, как дворянин, сам имеющий крепостных, Пушкин не мог не приходить в ужас от жестокости восставших, но он видит не только злодейство, но и причины, породившие бунт, когда кончается народное терпение. И в этом Пушкин сделал шаг вперед в понимании русской истории, потому что до него представителями дворянской культуры всякий народный бунт оценивался только как преступление и злодейство, в то время как в народной культуре бытовало иное представление о народных бунтах. Произведения фольклора воспевали предводителей бунтов как народных героев. Но даже лучшие представители дворянства, такие незаурядные личности, как Суворов и Державин, были среди тех, кто подавлял Пугачевское восстание. А среди тех, кто чуть не погиб от рук мятежников, был мальчик, будущий поэт Иван Андреевич Крылов, тогда еще совсем ребенок. Пушкин в своем историческом романе поставил очень сложные проблемы противоречий между различными классами общества и пытался их оценить с позиций человечности, гуманизма. Задание на дом. Написать сочинение на одну из тем: «Пугачев в оценке автора», «Маша Миронова в оценке автора», «Русское дворянство в оценке автора».
Урок 31. О романе А.Пушкина «Капитанская дочка»
Обсуждение сочинений
«Самое главное в этой повести - это люди. Как они решают проблемы в жизни».Из сочинений
У. Сегодня вам предстоит обсудить свои сочинения. Начнем с того, как вы отнеслись к заданным темам. Какие были даны темы? Д. «Пугачев в оценке автора», «Маша Миронова в оценке автора», «Русское дворянство в оценке автора». У. И ваша задача как читателей-критиков состояла в том, чтобы, выбрав одну из тем, постараться ее раскрыть. Темы были заданы и менять их было нельзя. Но вот мы имеем работу, названную так: «Сочинение по Капитанской дочке». Что бы это значило? Читатель-критик отказался от темы и написал сочинение в жанре отзыва: что интересно и что нет. И в этом отзыве содержится много интересных наблюдений, например: «Но когда я читала последний раз, я поняла, что все чем-то напоминает нашу жизнь. Вот матушка Петруши надеется, что он поедет в Петербург, под покровительство князя. А отец хочет послать его на настоящую службу. Понятно, что мать беспокоится за своего ребенка, а отец по-своему боится, что в Петербурге он научится «мотать да повесничать». Или: «Савельич дрожит за жизнь любимого барского дитяти. Да и тулупчик жалеет. У Петруши, который уже превратился в офицера Гринева, созрели чувства патриотического долга, он понимает, что Пугачев - разбойник, а он, Гринев, должен с ним бороться. Но Савельич велит ему: поцелуй ручку, да и хватит». Это - одна из главных в жизни проблем: можно ли идти на уступки? На какие можно, на какие - нельзя?» Очень интересные и важные размышления читателя, который смог увидеть в далеком близкое, увидеть вечные проблемы. Именно поэтому-то и не умирают вместе с прошедшей эпохой настоящие художественные произведения, так как их авторы показывают не только преходящее, то, что уйдет в прошлое навсегда, но и вечное, то, что остается с людьми. Но на фоне этих важных читательских размышлений выступает вопрос: как же оценить сочинение, если оно написано не на тему? Если читатель самовольно придумал сам себе свою тему. Как бы вы решили этот вопрос? Д. ... У. А вот еще два ученика написали сочинения на тему «Пугачев в оценке рассказчика». Как вы думаете, почему? Д. Может быть, они были невнимательны к теме, а может быть потому, что оценка Гринева понятна и про нее легче написать, чем про оценку автора. У. Может быть, и правда, это произошло потому, что предложенная мальчиками тема легче. А на самом деле какая из имеющихся тем, самая трудная и почему? Д. ... У. Думаю, что самая трудная тема - «Русское дворянство XVIII века в оценке автора». Она труднее потому, что надо было не только выделить черты одного героя в оценке автора, а, выделив черты отдельных героев, найти в них общее, объединить черты дворян. Видимо, и вы почувствовали трудность темы, потому что мало кто решился ее взять, а кто взял, тот с ней не справился. Например, правильный ли вывод делает такой читатель: «И через эту очень сильную натуру Пугачева дворянство у Пушкина выглядит кучкой напуганных людей, цепляющихся за власть и покровительство императрицы»? Д. Нет, конечно. Были среди дворян и напуганные, что видно на заседании военного совета в Оренбурге: им страшнее наступать, чем обороняться. Перешел на сторону Пугачева Швабрин, но он показан как подлый человек вообще. А остальные не испугались, берегли свою честь, были верны своему долгу, как они его понимали, умирали, как герои. У. Верно, и именно эти черты выделил другой читатель. Вот что он пишет: «Но именно им, им пришлось встретить первый натиск врага и, хотя их крепости были взяты и уничтожены с первого приступа, морально победить этих людей Пугачеву не удалось. Ведь когда Миронова привели к Пугачеву на присягу, он сказал ему: «Ты мне не государь, ты вор и самозванец». Можно было бы привести и другие примеры, подтверждающие моральную силу дворян, готовых умереть во имя долга, умереть, но не нарушить присягу. И еще раз о Гриневе. Хотя и не было специальной темы, посвященной этому герою, тем не менее в ряде сочинений речь о нем, естественно, идет. И, видимо, наши размышления о соотношении точек зрения Пушкина и Гринева, о разнице между автором и его рассказчиком, привели некоторых читателей к выводу, что Гринев мало образован и недалек. Мы действительно говорили о том, что Пушкин умнее своего героя, что он видит шире и дальше, но это отнюдь не умаляет героя. Ведь Гринев для своего времени был неплохо образован, особенно к тому времени, когда писал свои записки, недаром же его стихи, причем еще юношеские, хвалил известный русский поэт. И главное, все, что вы прочитали, кто «сочинил»? Д. По тексту получается, что Гринев. У. Помните повесть «Кавказский пленник» Толстого? Там тоже рассказчик - простой, даже очень мало образованный человек, явно отличный от автора, но это не мешает такому рассказчику поднимать очень сложные проблемы, о которых нам, читателям, не так-то просто судить. А Петруша Гринев? Вспомните, какие тонкие наблюдения, какое тонкое чувство юмора он проявляет, умеет увидеть юмористические черты даже в собственном отце при всем уважении к нему. Какие тонкие характеристики дает Гринев тем, о ком рассказывает, какое умное решение предлагает на военном совете. С каким чувством описывает трагические события! Все это облегчает понимание авторской точки зрения, ведь точки зрения РГ и Пушкина во многом близки. Хотя, разумеется, есть и другие способы поиска авторской точки зрения: через конфликт, действия героев, их характеры, их речь. А теперь попробуйте оценить одно сочинение целиком.
Сочинение 1. «Маша Миронова в оценке автора»
Маша Миронова - «Капитанская дочка» - играет в произведении А. С. Пушкина роль очень важную. Она дает толчок всему жизненному сюжету Гринева. Ведь из-за нее происходят события этой линии, такие, как дуэль Гринева и Швабрина. Из-за Маши Гринев возвращается в Белогорскую крепость, не побоясь быть схваченным пугачевцами. Ну, и если бы не Маша, быть бы Гриневу в Сибири, на вечном поселении. Я считаю, что в повести «Капитанская дочка» все взаимосвязано. Т.е. автор А. С. Пушкин создает ситуацию, а потом дается отношение РГ. Я думаю, что главное в понимании автора - это выяснить, какие качества он хотел показать в том или ином эпизоде. Вот так, например, чтобы показать, что героиня - девушка скромная, автор дает в первом эпизоде с Машей реплику ее мамы, в которой она говорит: «Одна беда: Маша, девка на выданье, а какое у ней приданое? Частый гребень, да веник, да алтын денег (прости бог!), с чем в баню сходить. Хорошо, коли найдется добрый человек, а то сиди себе девкой вековечной невестою». И Маша сразу краснеет и смущается. После дуэли автор показывает доброту Маши, которая начинает сразу ухаживать за Гриневым. Дальше - случай с письмом отца Гринева. Тут выявляется честь и добропорядочность Маши, когда она не соглашается выходить замуж без разрешения на то родителей Гринева. Автор старается обострить стойкость в любви Маши, как она ждет помощи от Гринева, и как она не соглашается выйти за Швабрина. И в самом конце повести Маша показывается, как смелая, верная и благодарная девушка, которая ради людей, сделавших ей добро, и в первую очередь для самого любимого человека, Гринева, едет к Екатерине и, не смутясь, доказывает невиновность Гринева. Если все качества Маши собрать вместе, то мы видим, что на протяжении всей повести автор рисует портрет скромной, доброй, верной и благодарной девушки, которая, по-моему, достойна получить счастливый конец в повести. Дима. Маша не смутилась перед Екатериной потому, что не знала, что перед ней царица, а вообще тема раскрыта: и характер понятен, и отношение автора. Дина. Как-то не очень ясно: «достойна получить счастливый конец в повести». У. Да, стилистически не очень удачно сказано. Помогите критику. Как лучше было бы сказать? Дети предлагают свои варианты. У. Действительно, в целом сочинение удалось, тема раскрыта. И интересно, что читатель-критик, пытаясь понять автора, обращает внимание на те эпизоды, в которых автор «хотел показать» определенные качества своей героини. Особенно интересно следующее утверждение читателя-критика, хотя в языковом отношении оно оформлено не совсем удачно: «Автор старается обострить стойкость в любви Маши, как она ждет помощи от Гринева, и как она не соглашается выйти за Швабрина». Иными словами, критик полагает, что автор специально «создает» такие ситуации, в которых могут проявиться те или иные черты характера героя. В любом эпическом тексте, начиная с волшебной сказки, герой испытывается. И в определенной ситуации герой может это испытание выдержать или не выдержать. То есть автор может специально, произвольно придумать эпизод, событие, проявляющее характер. А вот может ли он произвольно придумать хороший конец? Почему? Д. ... У. Вот для Маши все кончилось благополучно, как в сказке. А вспомните горькую участь другой, реальной женщины - Харловой. Она погибла. Мог ли Пушкин придумать печальный конец? Д. ... У. Сложный вопрос. Автор, конечно же, волен придумать плохой или хороший конец, но это будет зависеть не только от его воли, его замысла, но и от того, о чем он пишет, какие события лежат в основе. И если автор более-менее свободен в выборе событий, не зависящих от самого героя, то свободен ли автор в выборе поступков героя внутри этих событий? Может ли он, как пишет один из критиков, «приписывать герою любые (или почти любые) поступки»? Д. ... У. Мог ли Пушкин сделать так, чтобы Гринев совершил подлость? Д. Нет, конечно, это не в его характере. У. Произвол автора не беспределен , он ограничен характером героя: герой может начать «сопротивляться» авторскому произволу.
Сочинение 2 «Пугачев в оценке Пушкина»
Автор «Капитанской дочки» - А. С. Пушкин во многом вкладывает свою оценку Пугачева в уста своего РГ - Гринева. Однако, помимо этого, есть и другие источники авторской оценки. Эпиграфы (в последнем абзаце повести - от издателя - написано: «приискав к каждой главе приличный эпиграф»): «Незваный гость хуже татарина», «В ту пору лев был сыт, хоть с роду он свиреп. «Зачем пожаловать изволил в мой вертеп?» - спросил он ласково». Один из важнейших источников - это исторические документы, личные записи Пушкина, письма, и, наконец, его «История Пугачевского бунта». Оценка Пушкина-историка жестче и страшнее, чем оценки Пушкина-художника через Гринева. В «Капитанской дочке» смягчены описания многих зверств, учиненных Пугачевым, которые содержатся в «Истории Пугачевского бунта». Пушкин через Гринева показывает многогранность характера Пугачева. С одной стороны: жестокость, властолюбие, правда, вызванные отношением дворян к народу (например, судьба Юлая), лучше один раз напиться свежей крови. С другой стороны, Пугачев храбр, при случае любит показать щедрость - «казнить, так казнить, жаловать, так жаловать». Пугачев - человек широкой души. Он хорошо понимает беды народа и сочувствует ему: «Благополучно? - повторил Пугачев. - А народ мрет с голоду! Самозванец говорил правду». Пушкин, как историк и человек, понимал в этом Пугачева: «праздников будет на полмиллиона: что скажет народ, умирающий с голода?» (А. С. Пушкин - из дневников 1834 г.). Пушкин писал это за два года до написания «Капитанской дочки», когда уже заинтересовался Пугачевым. Пушкин пишет тогда же в «Истории Пугачева»: «Имя страшного бунтовщика гремит еще в краях, где он свирепствовал. Народ живо еще помнит кровавую пору, которую так выразительно прозвал он Пугачевщиной». У. Последняя цитата из «Истории Пугачева» - кстати, сам Пушкин назвал свои исторические изыскания «История Пугачева», а Николай I, который был его личным цензором, порекомендовал ему назвать «История Пугачевского бунта» - требует комментария. Именно цензуру надо учитывать, оценивая последнее высказывание Пушкина. Ведь ему приходилось скрывать свое истинное отношение к бунту, иначе бы его произведение не напечатали. А народ, как вы знаете, считал Пугачева героем, слагал про него песни. Д. Тема раскрыта. И в основном, через толкование эпиграфов и сравнение романа и «Истории Пугачева». Интересно объясняет она роль Гринева: Во-первых, благодаря Гриневу многое смягчается, а, во-вторых, показывается многогранность характера Пугачева. У. Молодцы, очень верно подметили достоинство работы. Надо заметить, кстати, что часто, когда писатели создают художественный образ, он получается у них глубже, многограннее, чем в случаях, когда они дают прямые оценки тех или иных событий. Задание на дом . Сделать инсценировку эпизода из «Капитанской дочки» (по выбору): гл. IV «Мы вошли в комендантский дом... - Ни за что! ни за какие благополучия!»; гл. XI «Я ехал в Белогорскую крепость избавить сироту... Хлопуша и Белобородов не сказали ни слова и мрачно смотрели друг на друга».
Урок 32. Инсценировки эпизодов романа «Капитанская дочка»
Обсуждение инсценировок
Главная задача инсценировщика при переводе эпического текста в драматический - не просто «убрать» речь рассказчика, но создать произведение для сцены - с четким и динамичным развитием действия. Как происходит такая работа - см. обсуждение детских инсценировок сказки (УМК 5 кл. «Исценировки сказки ««Иван-крестьянский сын и Чудо-юдо») Примером того, что получилось у наших учеников, могут служить следующие инсценировки.
Инсценировка1.
Гл. IV. ПОЕДИНОК
(отрывок )
Действие I
Темная, уютная комната освещается только утренним светом из окна. У двери стоят И в а н И г н а т ь и ч, Г р и н е в и Ш в а б р и н. Гринев, посмеиваясь, смотрит вниз. Швабрин гордо смотрит вперед. В комнате ходит раздраженная В а с и л и с а Е г о р о в н а. За деревянным столом сидит И в а н К у з ь м и ч.
В а с и л и с а Е г о р о в н а. Ах, мои батюшки. На что это похоже? как? что? в нашей крепости заводить смертоубийство! Иван Кузьмич, сейчас их под арест. Петр Андреич, Алексей Иваныч! Подавайте сюда ваши шпаги, подавайте, подавайте. (Оборачивается ко второй двери.) Палашка! (Из двери выходит дворовая девка.) Палашка, отнеси эти шпаги в чулан.
Палашка берет у них шпаги и уходит.
В а с и л и с а Е г о р о в н а. Петр Андреич! Этого я от тебя не ожидала. Как тебе не совестно? Добро Алексей Иваныч: он за душегубство из гвардии выписан, он и в господа Бога не верует; а ты-то что? Туда же лезешь? И в а н К у з ь м и ч. А слышь ты, Василиса Егоровна правду говорит, поединки формально запрещены в воинском артикуле.
Гринев засмеялся.
Ш в а б р и н (с гордостью). При всем моем уважении к вам, не могу не заметить, что напрасно вы изволите беспокоиться, подвергая нас вашему суду. Предоставьте это дело Ивану Кузьмичу: это его дело (с важностью и хладнокровием) . В а с и л и с а Е г о р о в н а. Ах, мой батюшка! Да разве муж и жена не един дух и плоть? Иван Кузьмич? Что ты зеваешь? Сейчас рассади их по разным углам на хлеб и на воду, чтоб у них дурь-то прошла; да пусть отец Герасим наложит на них эпитимию, чтоб молили у Бога прощения да каялись перед людьми.
Иван Кузьмич в растерянности.
В а с и л и с а Е г о р о в н а. (через некоторое время) . Палашка! Можешь отдать им шпаги. Ну, а теперь целуйте друг друга, целуйте, целуйте.
Гринев и Швабрин с пренебрежением целуются. Входит П а л а ш к а и отдает им шпаги. Гринев, Швабрин и Иван Игнатьич выходят из избы примиренно.
Действие II
Утро. Зима. Идет снег. На дворе никого нет.
Г р и н е в (сердито Игнатьичу) . Как вам не стыдно было? Доносить на нас коменданту после того, как дали мне слово этого не делать? И г н а т ь и ч. Как бог свят, я Ивану Кузьмичу того не говорил. Василиса Егоровна выведала все от меня. Она всем и распорядилась без ведома коменданта. Впрочем, слава богу, что все так кончилось (поворачивается и идет к дому) . Г р и н е в (Швабрину) . Наше дело кончится не может. Ш в а б р и н. Конечно, вы своею кровью будете отвечать мне за вашу дерзость; но за нами, вероятно, станут присматривать. Несколько дней нам должно притворяться. До свидания!
Они расстаются как ни в чем не бывало.
Инсценировка 2
Гл. XI. МЯЯТЕЖНАЯ СЛОБОДА
(отрывок )
Д е й с т в у ю щ и е л и ц а:
П е т р А н д р е и ч Г р ин е в, офицер, 16 лет. П у г а ч е в. Х л о п у ш а - высокий, широкоплечий, с рыжей бородой. Б е л о б о р о д о в - старичок с седой бородой и голубой лентой через плечо. Т о в а р и щ и П у г а ч ев а.
Комната в избе. Стены оклеены золотой бумагой. Под образами сидит П у г а ч е в, рядом с ним несколько человек, в том числе Х л о п у ш а, Б е л о б о р о д о в. Входит Г р и н е в.
П у г а ч е в (с живостью) . А, ваше благородие! Как поживаешь? Зачем тебя Бог принес? Г р и н е в. Да ехал по делу, да вот люди твои задержали. П у г а ч е в. А по какому делу?
Гринев молчит.
П у г а ч е в. Так ты не хочешь при свидетелях? (Товарищам) . Эй, выйдите, дайте поговорить.
Все уходят, кроме Белобородова и Хлопуши.
П у г а ч е в. Говори смело при них. От них я ничего не таю.
Гринев молча рассматривает Белобородова и Хлопушу.
П у г а ч е в. Ну, говори, по какому же делу выехал ты из Оренбурга? Г р и н е в (вздрогнув) . Я ехал в Белогорскую крепость избавить сироту, которую там обижают. П у г а ч е в (вскакивает, кричит) . Кто из моих людей смеет обижать сироту? Будь он семи пядей во лбу, а от суда моего не уйдет! Говори: кто виноватый? Г р и н е в. Швабрин виноватый. П у г а ч е в (успокаиваясь) . Я проучу Швабрина. Он узнает, каково своевольничать и обижать народ.Я его повешу. Х л о п у ш а (хрипло) . Прикажи слово молвить. Ты поторопился назначить Швабрина в коменданты, а теперь торопишься его вешать. Ты уж оскорбил казаков, посадив дворянина им в начальники; не пугай же дворян, казня их по первому наговору. Б е л о б о р о д о в. Нечего их ни жалеть, ни жаловать. Швабрина казнить не беда; а не худо бы и господина офицера допросить порядком: зачем изволил пожаловать. Если он тебя государем не признает, так нечего у тебя и управы искать, а коли признает, что же он до сегодняшнего дня сидел в Оренбурге со своими супостатами? Не прикажешь ли свести его в приказную да запалить там огоньку: мне сдается, что его милость подослан к нам от оренбургских командиров.
Гринев вздрагивает.
П у г а ч е в (заметив смущение Гринева, подмигивая) . Ась, ваше благородие? Фельдмаршал мой дело говорит, кажется. Как ты думаешь? Г р и н е в. Я в твоей власти. Ты волен поступить со мной, как тебе угодно. П у г а ч е в. Добро, теперь скажи, в каком состоянии ваш город. Г р и н е в. Слава Богу, все благополучно. П у г а ч е в. Благополучно? А народ мрет с голоду! Г р и н е в (задумавшись, в сторону) . А ведь правду говорит, самозванец. (Пугачеву) . Да, все пустые слухи, в Оренбурге довольно запасов, все хорошо. Б е л о б о р о д о в (подхватывает) . Ты видишь, что он тебя в глаза обманывает. Все беглецы согласно показывают, что в Оренбурге голод и мор, что там едят мертвечину, и то за честь; а его милость уверяет, что всего вдоволь. Коль ты Швабрина хочешь повесить, то уж на той же виселице повесь и этого молодца, чтоб никому не было завидно.
Пугачев задумывается, вопросительно смотрит на Белобородова.
Х л о п у ш а (Белобородову) . Полно, Наумыч! Тебе бы все душить да резать. Что ты за богатырь? Поглядеть, так в чем душа держится. Сам в могилу смотришь, а других губишь. Разве мало крови на твоей совести? Б е л о б о р о д о в. Да ты что за угодник? У тебя-то откуда жалость взялась? Х л о п у ш а. Конечно, и я грешен, и эта рука (сжимает кулак, засучивает рукав, показывает руку), и эта рука повинна в пролитой христианской крови. Но я губил супротивника, а не гостя; на вольном перепутье, в темном лесу, не дома, сидя за печью; кистенем и обухом, а не бабьим наговором! Б е л о б о р о д о в (в сторону, тихо) . Рваные ноздри! Х л о п у ш а (взбешенно кричит) . Что ты там шепчешь, старый хрыч? Я тебе дам рваные ноздри; погоди, придет и твое время! Бог даст, и ты щипцов понюхаешь... А покамест смотри, чтоб я тебе бородишки не вырвал! П у г а ч е в (с важностью) . Господа генералы! Полно вам ссориться. Не беда, если б и все оренбургские собаки дрыгали ногами под одной перекладиной: беда, если наши кобели меж собою перегрызутся. Ну, помиритесь.
Хлопуша и Белобородов мрачно смотрят друг на друга. Гринев хмурится, потом делает веселый вид.
Г р и н е в (как бы спохватившись, Пугачеву) . Ах! я было и забыл благодарить тебя за лошадь и тулуп. Без тебя и не добрался бы до города и замерз бы на дороге. Спасибо тебе. П у г а ч е в (весело) . Долг платежом красен. (Прищурившись ). А расскажи-ка: какое тебе дело до той девушки, которую Швабрин обижает? Уж не зазноба ли сердцу молодецкому, а? Г р и н е в. Она невеста моя. Помнишь, ты видел ее больную у попадьи. П у г а ч е в (весело кричит) . Твоя невеста! Что ж ты прежде не сказал? Мы на твоей свадьбе-то попируем? (Белобородову) . Слушай, фельдмаршал! Мы с его благородием старые приятели; сядем-ка, поужинаем; утро вечера мудренее. Завтра посмотрим, что с ним сделаем.
1 Н. В. Гоголь, «Арабески». СПб., 1835. Ч.1. С. 216–217.
1 Мельмот – герой романа Матюрена «Мельмот-скиталец».
2 Несостоятельные существа, неудавшиеся существования.
1 Вольмар – герой романа Руссо «Юлия, или Новая Элоиза». Малек-Адель – герой романа «Матильда, или Крестовые походы» французской писательницы Коттень Марии, идеал романтических барышень. Де-Линар – герой романа «Валерия или Письма Гюстава де Линара к Эрнесту де-Г» французской писательницы Крюднер. Вертер – герой романа Гете «Страдания молодого Вертера».2 Клариса – героиня романа Ричардсона «Клариса Гарлоу». Юлия – героиня романа «Новая Элоиза» Руссо. Дельфина – героиня романа г-жи де Сталь «Дельфина».
Сочинение При всем многообразии проблематики романа "Евгений Онегин" Пушкина занимал вопрос об идеальном герое, которого настойчиво искала русская литература начала века.
СочинениеПри всем многообразии проблематики романа "Евгений Онегин" Пушкина занимал вопрос об идеальном герое, которого настойчиво искала русская литература начала века.
Роман Пушкина "Евгений Онегин"
СочинениеРоман Пушкина "Евгений Онегин" поражает не только художественным совершенством формы, красотой и легкостью языка, но и многообразием проблем, волновавших русское общество 20-х годов XIX века.
Гринев в Белогорской крепости.
Главный герой повести Петр Гринев. Он предстает перед нами молодым человеком из небогатой дворянской семьи. Отец его – Андрей Петрович Гринев- был простым военным. Еще до рождения Гринев был записан в полк. Петр получил домашнее образование. Сначала его обучал Савельич- верный слуга. Позже для него специально был нанят француз. Но вместо получения знаний Петр гонял голубей. По заведенной традиции дворянские дети должны были служить. Вот и отец Гринева отправил его служить, но не в элитный Семёновский полк, как думал Петр, а в Оренбург, для того, чтобы сын испытал настоящую жизнь, чтоб вышел солдат, а не шаматон.
Но судьба забросила Петрушу не просто в Оренбург, а в далёкую Белогорскую крепость, которая представляла собой старую деревушку с деревянными домами, обнесенную бревенчатым забором. Единственное оружие – старая пушка, и та была забита мусором. Вся команда крепости состояла из инвалидов. Такая крепость произвела на Гринева удручающее впечатление. Петр был очень расстроен…
Но постепенно жизнь в крепости становится сносной. Петр сближается с семьей капитана Миронова-коменданта крепости. Его принимают там как сына и заботятся о нем. Вскоре Петр влюбляется в Марию Миронову – дочь коменданта крепости. Его первая любовь оказалась взаимной, и все казалось хорошо. Но тут выясняется, что к Маше уже сватался Швабрин, сосланный в крепость за дуэль офицер, но Мария отказала ему, и Швабрин мстит, очерняя имя девушки. Гринев вступается за честь любимой девушки и вызывает Швабрина на дуэль, где получает ранение. После выздоровления Петр просит благословения родителей на брак с Марией, но отец, разозленный вестью о дуэли, отказывает ему, попрекая за это и говоря, что Петр еще молод и глуп. Маша, горячо любя Петра, на брак без благословения родителей не соглашается. Гринев очень сильно расстроен и огорчен. Мария старается избегать его. Он больше не посещает семью коменданта, жизнь становится для него все невыносимей.
Но в это время Белогорской крепости грозит беда. Пугачевское войско подходит к стенам крепости и быстро захватывает её. Все жители сразу признают Пугачева своим императором, кроме коменданта Миронова и Ивана Игнатьича. Они были повешены за непокорность «единственному и истинному императору». Пришла очередь Гринева, его сразу повели к виселице. Петр шел вперед, смотрел в лицо смерти смело и мужественно, готовясь умереть. Но тут Савельич бросился в ноги к Пугачеву и заступился за боярское дитя. Емельян велел привести Гринева к нему и приказывал ему поцеловать руку, признав его власть. Но Петр не нарушил слова и остался верен императрице Екатерине II. Пугачев рассердился, но вспомнив про подаренным ему заячий тулуп, великодушно отпустил Гринева. Вскоре они снова встретились. Гринев ехал из Оренбург спасать Машу от Швабрина, когда казаки поймали и отвели его в «дворец» Пугачева. Узнав о их любви и о том, что Швабрин заставляет бедную сироту выйти за него замуж, Емельян решил поехать в крепость вместе с Гриневым, чтоб помочь сироте. Когда Пугачев узнал, что сирота – это дочь коменданта, он разозлился, но потом отпустил Машу с Гриневым, сдержав свое слово: «Казнить так казнить, жаловать так жаловать: таков мой обычай»
Белогорская крепость очень сильно повлияла на Петра. Из неопытного юноши Гринев превращается в молодого человека, способного защитить свою любовь, сохранить верность и честь, умеющего здраво судить о людях. \
Швабрин один из важных персонажей повести А.С. Пушкина «Капитанская дочка». Алексей Швабрин антипод главного героя Петра Гринева.
У Швабрина и Гринева много общего: они оба происходили из дворян, имели звание офицера, служили в Белогорской крепости, были влюблены в Марию Миронову. Но как разнятся их характеры!
Швабрин – аристократ, который раньше служил в гвардии. Он был человеком умным, образованным, красноречивым, остроумным, находчивым. Роста он был не очень высокого, лицо его было смуглым и некрасивым. Алесей Иванович страдал худобой. Швабрин всегда сохранят вид напыщенный и высокомерный. Он знал французский язык и великолепно владел шпагой. В Белогорской крепости служил 5 год, был переведен в это глухое место за то, что убил на дуэли поручика.
Несмотря на то, что Швабрин влюблен в дочку капитана Миронова, он описывает Машу Петру «совершенной дурочкой», распространяет про нее лживые слухи. А когда она начинает принимать знаки внимания Петра, Швабрин впадает в бешенство. Он старается опорочить Машу. К семье капитана Миронова Алексей Иванович Швабрин относится с презрением, подшучивает, распространяет лживые слухи. Из-за этого Петр вызывает его на дуэль.
Даже во время дуэли Швабрин повел себя низко, недостойно офицера. Он наносит удар в спину, когда Петр обернулся на голос Савельича. Но даже то, что он нанес серьезную рану Гриневу, не обрадовало его. Ведь пока Маша ухаживала за Петром Андреевичем, их чувства друг к другу окрепли. Тогда Алексей Швабрин пишет письмо отцу Гринева, сообщая о смерти сына. После чего у Гринева заболевает мать.
Во время захвата крепости приспешниками Пугачева, забыв о своей чести и достоинстве, о присяге, не задумываясь ни о чем, Алексей перешел на их сторону. Он думал только о том, как бы спасти себя, не задумываясь о судьбе других. Он признал самозванца царем, остригся, переоделся в казацкую одежду. Перед Пугачевым унижается, ползает у него в ногах, выклянчивает прощение и пресмыкается перед ним. Он злится, потому что Гринев остался верен императрице и долгу дворянина, не был наказан Пугачевым и был отпущен из крепости.
После этих событий Пугачев почти сразу уезжает, оставив за старшего Швабрина. Мария Ивановна остается в его власти. Он держит Марию взаперти, морит голодом, заставляет выйти за него замуж. И в последний момент рассказывает Пугачеву, что она дочь капитана Миронова. Возвращение Петра в осажденную крепость спасло Машу от свадьбы с нелюбимым. Влюбленные сели в кибитку и уехали, а Алексей Швабрин остался стоять у крыльца, и выражение лица у него было злое и недовольное.
И после ареста Швабрина правительственными войсками, он совершает подлость. Он указывает на Петра как на пугачевца-изменника.
Все его поступки говорят о том, что Швабрин подлый, бесчестный, морально опустошенный человек. Он не вызывает никакого уважения и сострадания.
С помощью образа Швабрина великий писатель А. С. Пушкин показал читателю, что подлость, бесчестие и лживость могут привести, в конечном счете, только к неудачам и провалам.
Характеристика и образ Швабрина
Швабрин является антиподом Гринёва. Этот персонаж проверяет Петра на протяжении всего произведения. Их характеры служат примером разного выбора и разного жизненного пути. Они оба попали в Белогорскую крепость и влюбились в Машу Миронову, но своих целей они достигают разными путями. Так в чём же различие между ними?
Швабрин попал на службу в Белогорскую крепость за убийство на дуэли. На момент приезда Петра он находился тут уже 5 лет, поэтому был рад новому лицу и в скором времени сдружился с Гринёвым. Пётр сразу оценил его как умного человека и был заинтересован общением с ним. Но когда Швабрин стал рассказывать о жизни в крепости, он не забывал сказать что-нибудь плохое про каждого её обитателя. Приятелями они оставались недолго. Из-за клеветы на Машу и всю семью Мироновых Гринёв вызывает Швабрина на дуэль и терпит поражение от нечестно нанесенного удара.
Швабрину этого мало, он докладывает отцу Гринёва о дуэли. Из-за этого отец запрещает Петру жениться на Маше Мироной. Со стороны Швабрина это был очень подлый поступок, ведь его целью было только сделать плохо другим.
Швабрин не любит честные бои, в чем мы еще раз убеждаемся, когда он перебегает на сторону Пугачёва, как только восстание начинает разрастаться. Он показывается себя трусливым и слабохарактерным, когда с абсолютной покорностью прислуживает Пугачёву и предаёт жителей Белогорской крепости. Воспользовавшись случаем, Швабрин заключает в плен Машу и требует, чтобы она вышла за него, грозя при этом голодом. Такие поступки явно не свидетельствуют о его любви к Маше. Это больше похоже на месть Гринёву и способ показать свою силу и власть.
Так как в этой истории торжествует справедливость, то в конце Швабрин попадает в тюрьму за измену Родине. На его долгу много плохих поступков, которые раскрывают слабость его души, трусость, желание власти и наживы.
Сейчас читают:
- Сочинение Зима мое любимое время года
Зима - это самое замечательное из времен года. Именно в это время года можно окунуться в сказку. Ведь начало зимы – это ожидание главной и сказочной ночи в году. А вторая ее половина ознаменована скорым приближением весны. Я очень люблю,
- Сочинение по рассказу Дети подземелья для 5 класса
Меня впечатлил рассказ Короленко. И впечатления не всегда приятные, но всегда сильные. Если бы все было просто приятно и красиво, то это была бы сказка. Здесь все слишком похоже на реальную жизнь,
- Сочинение Жилин и Костылин - Разные судьбы 5 класс
- Сочинение В жизни всегда есть место подвигу 8 класс
Подвигом называют некий героический поступок, в основе которого лежат благие намерения и цели. Принято считать, что подвиги совершают только герои. Но я с этим не могу согласиться. В жизни каждого человека есть место подвигам. Для этого вовсе
- Образ и характеристика Базарова сочинение
Действия известного романа совпадали с периодом реформ в России. Общество тогда разделилось на тех, кто приветствовал изменения и тех, кто не желал мириться с новым порядком. Центральное место в произведение занимает Евгений Базаров, главной позицией
- Только у здоровой нации есть будущее сочинение
«В здоровом теле здоровый дух» - эта пословица известна каждому из нас с самого детства. Но каждый ли задумывался над её смыслом, ведь здоровье ценишь только тогда, когда оно есть. Всегда ли мы заботимся о своём здоровье,
В ту пору лев был сыт, хоть с роду он свиреп.
«Зачем пожаловать изволил в мой вертеп?» —
Спросил он ласково.
А. Сумароков.
Я оставил генерала и поспешил на свою квартиру. Савельич встретил меня с обыкновенным своим увещанием. «Охота тебе, сударь, переведываться с пьяными разбойниками! Боярское ли это дело? Не ровён час: ни за что пропадешь. И добро бы уж ходил ты на турку или на шведа, а то грех и сказать на кого». Я прервал его речь вопросом: сколько у меня всего-навсе денег? «Будет с тебя, — отвечал он с довольным видом. — Мошенники как там ни шарили, а я все-таки успел утаить». И с этим словом он вынул из кармана длинный вязаный кошелек, полный серебра. «Ну, Савельич, — сказал я ему, — отдай же мне теперь половину; а остальное возьми себе. Я еду в Белогорскую крепость». — Батюшка Петр Андреич! — сказал добрый дядька дрожащим голосом. — Побойся бога; как тебе пускаться в дорогу в нынешнее время, когда никуда проезду нет от разбойников! Пожалей ты хоть своих родителей, коли сам себя не жалеешь. Куда тебе ехать? Зачем? Погоди маленько: войска придут, переловят мошенников; тогда поезжай себе хоть на все четыре стороны. Но намерение мое было твердо принято. — Поздно рассуждать, — отвечал я старику. — Я должен ехать, я не могу не ехать. Не тужи, Савельич: бог милостив; авось увидимся! Смотри же, не совестись и не скупись. Покупай, что тебе будет нужно, хоть втридорога. Деньги эти я тебе дарю. Если через три дня я не ворочусь... — Что ты это, сударь? — прервал меня Савельич. — Чтоб я тебя пустил одного! Да этого и во сне не проси. Коли ты уж решился ехать, то я хоть пешком да пойду за тобой, а тебя не покину. Чтобы я стал без тебя сидеть за каменной стеною! Да разве я с ума сошел? Воля твоя, сударь, а я от тебя не отстану. Я знал, что с Савельичем спорить было нечего, и позволил ему приготовляться в дорогу. Через полчаса я сел на своего доброго коня, а Савельич на тощую и хромую клячу, которую даром отдал ему один из городских жителей, не имея более средств кормить ее. Мы приехали к городским воротам; караульные нас пропустили; мы выехали из Оренбурга. Начинало смеркаться. Путь мой шел мимо Бердской слободы, пристанища пугачевского. Прямая дорога занесена была снегом; но по всей степи видны были конские следы, ежедневно обновляемые. Я ехал крупной рысью. Савельич едва мог следовать за мною издали и кричал мне поминутно: «Потише, сударь, ради бога потише. Проклятая клячонка моя не успевает за твоим долгоногим бесом. Куда спешишь? Добро бы на пир, а то под обух, того и гляди... Петр Андреич... батюшка Петр Андреич!.. Не погуби!.. Господи владыко, пропадет барское дитя!» Вскоре засверкали бердские огни. Мы подъехали к оврагам, естественным укреплениям слободы. Савельич от меня не отставал, не прерывая жалобных своих молений. Я надеялся объехать слободу благополучно, как вдруг увидел в сумраке прямо перед собой человек пять мужиков, вооруженных дубинами: это был передовой караул пугачевского пристанища. Нас окликали. Не зная пароля, я хотел молча проехать мимо их; но они меня тотчас окружили, и один из них схватил лошадь мою за узду. Я выхватил саблю и ударил мужика по голове; шапка спасла его, однако он зашатался и выпустил из рук узду. Прочие смутились и отбежали; я воспользовался этой минутою, пришпорил лошадь и поскакал. Темнота приближающейся ночи могла избавить меня от всякой опасности, как вдруг, оглянувшись, увидел я, что Савельича со мною не было. Бедный старик на свой хромой лошади не мог ускакать от разбойников. Что было делать? Подождав его несколько минут и удостоверясь в том, что он задержан, я поворотил лошадь и отправился его выручать. Подъезжая к оврагу, услышал я издали шум, крики и голос моего Савельича. Я поехал скорее и вскоре очутился снова между караульными мужиками, остановившими меня несколько минут тому назад. Савельич находился между ими. Они стащили старика с его клячи и готовились вязать. Прибытие мое их обрадовало. Они с криком бросились на меня и мигом стащили с лошади. Один из них, по-видимому главный, объявил нам, что он сейчас поведет нас к государю. «А наш батюшка, — прибавил он, — волен приказать: сейчас ли вас повесить, али дождаться свету божия». Я не противился; Савельич последовал моему примеру, и караульные повели нас с торжеством. Мы перебрались через овраг и вступили в слободу. Во всех избах горели огни. Шум и крики раздавались везде. На улице я встретил множество народу; но никто в темноте нас не заметил и не узнал во мне оренбургского офицера. Нас привели прямо к избе, стоявшей на углу перекрестка. У ворот стояло несколько винных бочек и две пушки. «Вот и дворец, — сказал один из мужиков, — сейчас об вас доложим». Он вошел в избу. Я взглянул на Савельича; старик крестился, читая про себя молитву. Я дожидался долго; наконец мужик воротился и сказал мне: «Ступай: наш батюшка велел впустить офицера». Я вошел в избу, или во дворец, как называли ее мужики. Она освещена была двумя сальными свечами, а стены оклеены были золотою бумагою; впрочем, лавки, стол, рукомойник на веревочке, полотенце на гвозде, ухват в углу и широкий шесток, уставленный горшками, — все было как в обыкновенной избе. Пугачев сидел под образами, в красном кафтане, в высокой шапке и важно подбочась. Около него стояло несколько из главных его товарищей, с видом притворного подобострастия. Видно было, что весть о прибытии офицера из Оренбурга пробудила в бунтовщиках сильное любопытство и что они приготовились встретить меня с торжеством. Пугачев узнал меня с первого взгляду. Поддельная важность его вдруг исчезла. «А, ваше благородие! — сказал он мне с живостию. — Как поживаешь? Зачем тебя бог принес?» Я отвечал, что ехал по своему делу и что люди его меня остановили. «А по какому делу?» — спросил он меня. Я не знал, что отвечать. Пугачев, полагая, что я не хочу объясняться при свидетелях, обратился к своим товарищам и велел им выйти. Все послушались, кроме двух, которые не тронулись с места. «Говори смело при них, — сказал мне Пугачев, — от них я ничего не таю». Я взглянул наискось на наперсников самозванца. Один из них, тщедушный и сгорбленный старичок с седою бородкою, не имел в себе ничего замечательного, кроме голубой ленты, надетой через плечо по серому армяку. Но ввек не забуду его товарища. Он был высокого росту, дороден и широкоплеч, и показался мне лет сорока пяти. Густая рыжая борода, серые сверкающие глаза, нос без ноздрей и красноватые пятна на лбу и на щеках придавали его рябому широкому лицу выражение неизъяснимое. Он был в красной рубахе, в киргизском халате и в казацких шароварах. Первый (как узнал я после) был беглый капрал Белобородов; второй — Афанасий Соколов (прозванный Хлопушей), ссыльный преступник, три раза бежавший из сибирских рудников. Несмотря на чувства, исключительно меня волновавшие, общество, в котором я так нечаянно очутился, сильно развлекало мое воображение. Но Пугачев привел меня в себя своим вопросом: «Говори: по какому же делу выехал ты из Оренбурга?» Странная мысль пришла мне в голову: мне показалось, что провидение, вторично приведшее меня к Пугачеву, подавало мне случай привести в действо мое намерение. Я решился им воспользоваться и, не успев обдумать то, на что решался, отвечал на вопрос Пугачева: — Я ехал в Белогорскую крепость избавить сироту, которую там обижают. Глаза у Пугачева засверкали. «Кто из моих людей смеет обижать сироту? — закричал он. — Будь он семи пядень во лбу, а от суда моего не уйдет. Говори: кто виноватый?» — Швабрин виноватый, — отвечал я. — Он держит в неволе ту девушку, которую ты видел, больную, у попадьи, и насильно хочет на ней жениться. — Я проучу Швабрина, — сказал грозно Пугачев. — Он узнает, каково у меня своевольничать и обижать народ. Я его повешу. — Прикажи слово молвить, — сказал Хлопуша хриплым голосом. — Ты поторопился назначить Швабрина в коменданты крепости, а теперь торопишься его вешать. Ты уж оскорбил казаков, посадив дворянина им в начальники; не пугай же дворян, казня их по первому наговору. — Нечего их ни жалеть, ни жаловать! — сказал старичок в голубой ленте. — Швабрина сказнить не беда; а не худо и господина офицера допросить порядком: зачем изволил пожаловать. Если он тебя государем не признает, так нечего у тебя и управы искать, а коли признает, что же он до сегодняшнего дня сидел в Оренбурге с твоими супостатами? Не прикажешь ли свести его в приказную да запалить там огоньку: мне сдается, что его милость подослан к нам от оренбургских командиров. Логика старого злодея показалась мне довольно убедительною. Мороз пробежал по всему моему телу при мысли, в чьих руках я находился. Пугачев заметил мое смущение. «Ась, ваше благородие? — сказал он мне подмигивая. — Фельдмаршал мой, кажется, говорит дело. Как ты думаешь?» Насмешка Пугачева возвратила мне бодрость. Я спокойно отвечал, что я нахожусь в его власти и что он волен поступать со мною, как ему будет угодно. — Добро, — сказал Пугачев. — Теперь скажи, в каком состоянии ваш город. — Слава богу, — отвечал я, — все благополучно. — Благополучно? — повторил Пугачев. — А народ мрет с голоду! Самозванец говорил правду; но я по долгу присяги стал уверять, что все это пустые слухи и что в Оренбурге довольно всяких запасов. — Ты видишь, — подхватил старичок, — что он тебя в глаза обманывает. Все беглецы согласно показывают, что в Оренбурге голод и мор, что там едят мертвечину, и то за честь; а его милость уверяет, что всего вдоволь. Коли ты Швабрина хочешь повесить, то уж на той же виселице повесь и этого молодца, чтоб никому не было завидно. Слова проклятого старика, казалось, поколебали Пугачева. К счастию, Хлопуша стал противоречить своему товарищу. — Полно, Наумыч, — сказал он ему. — Тебе бы все душить да резать. Что ты за богатырь? Поглядеть, так в чем душа держится. Сам в могилу смотришь, а других губишь. Разве мало крови на твоей совести? — Да ты что за угодник? — возразил Белобородов. — У тебя-то откуда жалость взялась? — Конечно, — отвечал Хлопуша, — и я грешен, и эта рука (тут он сжал свой костливый кулак и, засуча рукава, открыл косматую руку), и эта рука повинна в пролитой христианской крови. Но я губил супротивника, а не гостя; на вольном перепутье, да в темном лесу, не дома, сидя за печью; кистенем и обухом, а не бабьим наговором. Старик отворотился и проворчал слова: «Рваные ноздри!»... — Что ты там шепчешь, старый хрыч? — закричал Хлопуша. — Я тебе дам рваные ноздри; погоди, придет и твое время; бог даст, и ты щипцов понюхаешь... А покамест смотри, чтоб я тебе бородишки не вырвал! — Господа енаралы! — провозгласил важно Пугачев. — Полно вам ссориться. Не беда, если б и все оренбургские собаки дрыгали ногами под одной перекладиной: беда, если наши кобели меж собою перегрызутся. Ну, помиритесь. Хлопуша и Белобородов не сказали ни слова и мрачно смотрели друг на друга. Я увидел необходимость переменить разговор, который мог кончиться для меня очень невыгодным образом, и, обратясь к Пугачеву, сказал ему с веселым видом: «Ах! я было и забыл благодарить тебя за лошадь и за тулуп. Без тебя я не добрался бы до города и замерз бы на дороге». Уловка моя удалась. Пугачев развеселился. «Долг платежом красен, — сказал он, мигая и прищуриваясь. — Расскажи-ка мне теперь, какое тебе дело до той девушки, которую Швабрин обижает? Уж не зазноба ли сердцу молодецкому? а?» — Она невеста моя, — отвечал я Пугачеву, видя благоприятную перемену погоды и не находя нужды скрывать истину. — Твоя невеста! — закричал Пугачев. — Что ж ты прежде не сказал? Да мы тебя женим и на свадьбе твоей попируем! — Потом, обращаясь к Белобородову: — Слушай, фельдмаршал! Мы с его благородием старые приятели; сядем-ка да поужинаем; утро вечера мудренее. Завтра посмотрим, что с ним сделаем. Я рад был отказаться от предлагаемой чести, но делать было нечего. Две молодые казачки, дочери хозяина избы, накрыли стол белой скатертью, принесли хлеба, ухи и несколько штофов с вином и пивом, и я вторично очутился за одною трапезою с Пугачевым и с его страшными товарищами. Оргия, коей я был невольным свидетелем, продолжалась до глубокой ночи. Наконец хмель начал одолевать собеседников. Пугачев задремал, сидя на своем месте; товарищи его встали и дали мне знак оставить его. Я вышел вместе с ними. По распоряжению Хлопуши, караульный отвел меня в приказную избу, где я нашел и Савельича и где меня оставили с ним взаперти. Дядька был в таком изумлении при виде всего, что происходило, что не сделал мне никакого вопроса. Он улегся в темноте и долго вздыхал и охал; наконец захрапел, а я предался размышлениям, которые во всю ночь ни на одну минуту не дали мне задремать. Поутру пришли меня звать от имени Пугачева. Я пошел к нему. У ворот его стояла кибитка, запряженная тройкою татарских лошадей. Народ толпился на улице. В сенях встретил я Пугачева: он был одет по-дорожному, в шубе и в киргизской шапке. Вчерашние собеседники окружали его, приняв на себя вид подобострастия, который сильно противуречил всему, чему я был свидетелем накануне. Пугачев весело со мною поздоровался и велел мне садиться с ним в кибитку. Мы уселись. «В Белогорскую крепость!» — сказал Пугачев широкоплечему татарину, стоя правящему тройкою. Сердце мое сильно забилось. Лошади тронулись, колокольчик загремел, кибитка полетела... «Стой! стой!» — раздался голос, слишком мне знакомый, — и я увидел Савельича, бежавшего нам навстречу. Пугачев велел остановиться. «Батюшка, Петр Андреич! — кричал дядька. — Не покинь меня на старости лет посреди этих мошен...» — «А, старый хрыч! — сказал ему Пугачев. — Опять бог дал свидеться. Ну, садись на облучок». — Спасибо, государь, спасибо, отец родной! — говорил Савельич усаживаясь. — Дай бог тебе сто лет здравствовать за то, что меня старика призрил и успокоил. Век за тебя буду бога молить, а о заячьем тулупе и упоминать уж не стану. Этот заячий тулуп мог наконец не на шутку рассердить Пугачева. К счастию, самозванец или не расслыхал, или пренебрег неуместным намеком. Лошади поскакали; народ на улице останавливался и кланялся в пояс. Пугачев кивал головою на обе стороны. Через минуту мы выехали из слободы и помчались по гладкой дороге. Легко можно себе представить, что чувствовал я в эту минуту. Через несколько часов должен я был увидеться с той, которую почитал уже для меня потерянною. Я воображал себе минуту нашего соединения... Я думал также и о том человеке, в чьих руках находилась моя судьба и который по странному стечению обстоятельств таинственно был со мною связан. Я вспоминал об опрометчивой жестокости, о кровожадных привычках того, кто вызывался быть избавителем моей любезной! Пугачев не знал, что она была дочь капитана Миронова; озлобленный Швабрин мог открыть ему все; Пугачев мог проведать истину и другим образом... Тогда что станется с Марьей Ивановной? Холод пробегал по моему телу, и волоса становились дыбом... Вдруг Пугачев прервал мои размышления, обратясь ко мне с вопросом: — О чем, ваше благородие, изволил задуматься? — Как не задуматься, — отвечал я ему. — Я офицер и дворянин; вчера еще дрался противу тебя, а сегодня еду с тобой в одной кибитке, и счастие всей моей жизни зависит от тебя. — Что ж? — спросил Пугачев. — Страшно тебе? Я отвечал, что, быв однажды уже им помилован, я надеялся не только на его пощаду, но даже и на помощь. — И ты прав, ей-богу прав! — сказал самозванец. — Ты видел, что мои ребята смотрели на тебя косо; а старик и сегодня настаивал на том, что ты шпион и что надобно тебя пытать и повесить; но я не согласился, — прибавил он, понизив голос, чтоб Савельич и татарин не могли его услышать, — помня твой стакан вина и заячий тулуп. Ты видишь, что я не такой еще кровопийца, как говорит обо мне ваша братья. Я вспомнил взятие Белогорской крепости; но не почел нужным его оспоривать и не отвечал ни слова. — Что говорят обо мне в Оренбурге? — спросил Пугачев, помолчав немного. — Да, говорят, что с тобою сладить трудновато; нечего сказать: дал ты себя знать. Лицо самозванца изобразило довольное самолюбие. — Да! — сказал он с веселым видом. — Я воюю хоть куда. Знают ли у вас в Оренбурге о сражении под Юзеевой? Сорок енаралов убито, четыре армии взято в полон. Как ты думаешь: прусский король мог ли бы со мною потягаться? Хвастливость разбойника показалась мне забавна. — Сам как ты думаешь? — сказал я ему, — управился ли бы ты с Фридериком? — С Федор Федоровичем? А как же нет? С вашими енаралами ведь я же управляюсь; а они его бивали. Доселе оружие мое было счастливо. Дай срок, то ли еще будет, как пойду на Москву. — А ты полагаешь идти на Москву? Самозванец несколько задумался и сказал вполголоса: — Бог весть. Улица моя тесна; воли мне мало. Ребята мои умничают. Они воры. Мне должно держать ухо востро; при первой неудаче они свою шею выкупят моею головою. — То-то! — сказал я Пугачеву. — Не лучше ли тебе отстать от них самому, заблаговременно, да прибегнуть к милосердию государыни? Пугачев горько усмехнулся. — Нет, — отвечал он, — поздно мне каяться. Для меня не будет помилования. Буду продолжать как начал. Как знать? Авось и удастся! Гришка Отрепьев ведь поцарствовал же над Москвою. — А знаешь ты, чем он кончил? Его выбросили из окна, зарезали, сожгли, зарядили его пеплом пушку и выпалили! — Слушай, — сказал Пугачев с каким-то диким вдохновением. — Расскажу тебе сказку, которую в ребячестве мне рассказывала старая калмычка. Однажды орел спрашивал у ворона: скажи, ворон-птица, отчего живешь ты на белом свете триста лет, а я всего-навсе только тридцать три года? — Оттого, батюшка, отвечал ему ворон, что ты пьешь живую кровь, а я питаюсь мертвечиной. Орел подумал: давай попробуем и мы питаться тем же. Хорошо. Полетели орел да ворон. Вот завидели палую лошадь; спустились и сели. Ворон стал клевать да похваливать. Орел клюнул раз, клюнул другой, махнул крылом и сказал ворону: нет, брат ворон; чем триста лет питаться падалью, лучше раз напиться живой кровью, а там что бог даст! — Какова калмыцкая сказка? — Затейлива, — отвечал я ему. — Но жить убийством и разбоем значит по мне клевать мертвечину. Пугачев посмотрел на меня с удивлением и ничего не отвечал. Оба мы замолчали, погрузясь каждый в свои размышления. Татарин затянул унылую песню; Савельич, дремля, качался на облучке. Кибитка летела по гладкому зимнему пути... Вдруг увидел я деревушку на крутом берегу Яика, с частоколом и с колокольней — и через четверть часа въехали мы в Белогорскую крепость.
Катасонов В.Н.
Перейдем к анализу следующей встречи Гринева с Пугачевым (третьей, если считать от встречи в степи). Вспомним предшествовавшие ей обстоятельства. Гринев, отпущенный Пугачевым, воевал против последнего в составе оренбургского гарнизона. Через бывшего белогорского урядника Максимыча Марья Ивановна передала Гриневу письмо. В этом письме она описала свое катастрофическое положение – Швабрин принуждает ее выйти за него замуж – и слезно просила о помощи. Гринев вместе с верным Савельичем отправляется в Белогорскую крепость. Но по дороге, в Бердской слободе, его останавливают посты Пугачева, арестовывают и приводят к своему атаману. Пугачев и его товарищи приготовились встретить пленного оренбургского офицера, разыграть перед ним роль царя и его свиты, но как только Пугачев узнает Гринева, разговор сразу же принимает частный характер. «Пугачев узнал меня с первого взгляду. Поддельная важность его вдруг исчезла. «А, ваше благородие! – сказал он мне с живостью. – Как поживаешь? Зачем тебя Бог принес?» Я отвечал, что ехал по своему делу и что люди его меня остановили. «А по какому делу?» – спросил он меня» .
Гринев остро чувствует неслучайность происходящего. Странным образом его личная судьба, судьба его невесты оказываются связанными, с одной стороны, с судьбой самозванца и, с другой, – с исторической судьбой государства. «Я не мог не подивиться странному стечению обстоятельств», – размышлял Гринев еще после своего первого чудесного спасения в Белогорской крепости, – «детский тулуп, подаренный бродяге, избавлял меня от петли, и пьяница, шатавшийся по постоялым дворам, осаждал крепости и потрясал государством!» . Какая-то высшая, безусловная сила неумолимо бросает в кипящий котел истории судьбы личные и народные, перемешивает все – добро, зло, ненависть и любовь, величие и ничтожество, чтобы в новом высшем синтезе достигнуть каких-то своих, до поры сокрытых от людей и только ей ведомых целей... Однако нечто от этого высшего смысла истории начинает «просвечивать» уже и здесь, в человеческой эмпирии. Знаменитый пророческий сон Гринева во время бурана в степи как бы обозначает заранее «траекторию» взаимоотношений с Пугачевым на протяжении всей повести. И каждая новая встреча с Пугачевым отмечена для Гринева чувством предопределенности. Так и здесь, в Бердской слободе: «Странная мысль пришла мне в голову: мне показалось, что провидение, вторично приведшее меня к Пугачеву, подавало мне случай привести в действо мое намерение» . Частная жизнь Гринева оказывается тесно связана с исторической судьбой пугачевского бунта. История в изображении Пушкина оказывается человечной – не только классовой, национальной, военной, экономической – все эти абстрактные определения недостаточны, не покрывают ее сущности, – история оказывается человечески отзывчивой . «Свое дело» влюбленного молодого человека Петра Андреевича Гринева и исторические события пугачевского бунта оказываются соизмеримыми. И на вопрос Пугачева, – по какому делу он выехал из Оренбурга, – Гринев отвечает: «Я ехал в Белогорскую крепость, избавить сироту, которую там обижают». И – о, чудо! – Пугачев, грозный атаман огромного войска, хочет помочь честному человеку Петру Гриневу, тому самому офицеру Гриневу, который воюет против него, Пугачева.
Логика этих отношений отнюдь не понятна на обычном – фактическом – уровне существования. Логика обыденного мира ясно и недвусмысленно выражена сообщником Пугачева – беглым капралом Белобородовым. «Швабрина казнить не беда, – говорит он, – а не худо и господина офицера допросить порядком: зачем изволил пожаловать. Если он тебя государем не признает, так нечего у тебя и управы искать, а коли признает, что же он до сегодняшнего дня сидел в Оренбурге с твоими супостатами? Не прикажешь ли свести его в приказную да запалить там огоньку: мне сдается, что его милость подослан к нам от оренбургских командиров» . Вот логика мира, разделенного баррикадами борьбы, – жестокая, неумолимая и по-своему законная, правильная. Таковы правила игры. Гринев прекрасно понимает это: «Логика старого злодея показалась мне довольно убедительною. Мороз пробежал по всему моему телу при мысли, в чьих руках я находился» .
Но в отношениях Пугачева с Гриневым тон задает другой уровень, где все фактические разделения людей становятся так или иначе условными. Именно от этого уровня и обращается Пугачев к Гриневу, заметив смущение последнего. «Ась, ваше благородие, – сказал он подмигивая. – Фельдмаршал мой, кажется, говорит дело. Как ты думаешь?» . Два уровня: на одном – ненависть и страх, на другом – взаимопомощь и надежда. Но не только это открывается нашим героям, ведущим свой диалог на более глубоком уровне реальности. Есть еще какая-то особая радость освобождения от давящей жестокой логики этого обыденного мира фактической данности, где все непроницаемо, социальные роли жестоко разграничены и неумолимо предопределены. Радость преодоления тяжести фактичности через свободу, радость полета, парения, радость игры... Игра с самим бытием – с самой жизнью! – особый метафизический кураж двигает Пугачевым, лукаво подмигивающим Гриневу – «Ась, ваше благородие?». Как бы: хоть и страшно, но мы-то с тобой знаем, что не может все кончиться так плоско и бездарно, – не должно! Этот метафизический кураж человеческой свободы нередко выражался Пушкиным и, может быть, лучше всего в знаменитой песне Вальсингама из «Пира во время чумы»:
Есть упоение в бою, И бездны мрачной на краю, И в разъяренном океане, Средь грозных волн и бурной тьмы, И в аравийском урагане, И в дуновении чумы. Все, все, что гибелью грозит, Для сердца смертного таит Неизъяснимы наслажденья – Бессмертья, может быть, залог! И счастлив тот, кто средь волненья Их обретать и ведать мог.
«Бессмертья, может быть, залог!» – Кто не рисковал, тот может быть, и не жил, и риск сам по себе – бессмертья, может быть, залог... Пушкин касается здесь глубоко архаических языческих верований о спасении через героизм... Вальсингам спорит в «Пире» со священником... Тема дворянства (рыцарства) и священства и, более общим образом, тема Государства и Церкви волновала Пушкина всю жизнь. И здесь, в «Капитанской дочке», Пушкин дал относительно уравновешенную трактовку этой темы. Если в таких произведениях, как «Пир во время чумы», скорее, только поставлен вопрос , то в «Капитанской дочке» дан уже и некоторый ответ, ответ глубоко национальный, как бы от лица русской истории.
Эта жизнь, как риск, как захватывающая игра со смертью в пугачевском «ась, ваше благородие?», как все, что касается свободы, расщепляется на две темы, соответственно нашим двум уровням свободы (второму и третьему). Тут и высокая игра героизма, но тут и жизнеутверждающая надежда на спасение. И именно последнее тут же подхватывает Гринев: «Насмешка Пугачева возвратила мне бодрость. Я спокойно отвечал...». Однако не может быть покоя в этом мире, раздираемом непримиримой борьбой: сообщник Пугачева Белобородое опять требует допроса Гринева. Спор Белобородова и Хлопуши еще сильнее заостряет ситуацию . И Пугачев, и Гринев чувствуют опасность. Нужно как-то вернуться на тот особый уровень общения, который дорог – и жизненно необходим – обоим. Хотя бы напоминанием о нем. «Я увидел необходимость переменить разговор, который мог кончиться для меня очень невыгодным образом, и, обратясь к Пугачеву, сказал ему с веселым видом: «Ах! я было и забыл благодарить тебя за лошадь и тулуп. Без тебя я не добрался бы до города и замерз бы на дороге». Уловка моя удалась. Пугачев развеселился» . Это не только благодарность – и как бы лесть – за доброту Пугачева. Это напоминание о другой возможной жизни. Это как бы воспоминание в хмурый и холодный день о весеннем солнышке и ручьях... И лед подозрительности (со стороны Пугачева) растоплен. Разговор опять принимает частный характер, поверх всех разделяющих барьеров. Пугачев узнает, что речь идет о невесте Гринева, и склоняется к тому, чтобы помочь жениху.
На другое утро Пугачев с Гриневым отправляются в Белогорскую крепость. Доброе дело едет делать Пугачев, изо дня в день творящий так много злых! И настроение у него соответствующее: «Пугачев весело со мною поздоровался и велел мне садиться с ним в кибитку» . По дороге между нашими героями происходит замечательнейший разговор, можно сказать, кульминационный в сфере выразимого словом. То, что остается за его границами, уже трудно объяснить, «Дальнейшее – молчанье...». С молчанья же и начинается этот диалог. «Вдруг Пугачев прервал мои размышления, обратясь ко мне с вопросом:
– О чем, ваше благородие, изволил задуматься?
– Как не задуматься, – отвечал я ему. – Я офицер и дворянин; вчера еще дрался противу тебя, а сегодня еду с тобой в одной кибитке, и счастие всей моей жизни зависит от тебя. – Что ж? – спросил Пугачев. – Страшно тебе? Я отвечал, что, быв однажды уже им помилован, я надеялся не только на его пощаду, но даже и на помощь.
– И ты прав, ей-богу, прав! – сказал самозванец – Ты видел, что мои ребята смотрели на тебя косо: а старик и сегодня настаивал на том, что ты шпион и что надобно тебя пытать и повесить; но я не согласился, – понизив голос, чтоб Савельич и татарин не могли его услышать, – помня твой стакан вина и заячий тулуп. Ты видишь, что я не такой еще кровопийца, как говорит обо мне ваша братья» .
Что же происходит? Мы видим вдруг, что в отношениях Пугачева и Гринева смешиваются все устоявшиеся понятия. Офицер и дворянин сотрудничает с бунтовщиком и самозванцем. Враги, воюющие отнюдь не в шутку, а на уничтожение , вдруг становятся друзьями, и один надеется не просто «на пощаду, но даже и на помощь» другого. Все социальные институты, все непримиримые социальные противоречия, сама история вдруг как бы отменяются! Пожарище крестьянской войны, беспощадно заглатывающее каждый день сотни и сотни жизней, – «русский бунт, бессмысленный и беспощадный», по слову самого Пушкина , – как будто и не касается совсем наших героев, которые, на самом деле, суть явные и сознательные участники этой национальной распри. Что происходит? Как назвать это? Может быть, наиболее адекватное имя этому – имя, апеллирующее к евангельскому образу, – хождение по водам. Как при хождении по водам, которое демонстрировал – и которому учил! – Христос, преодолеваются физические законы мира, так и здесь, в странной истории отношений офицера Гринева и самозванца Пугачева, рассказанной Пушкиным, отменяются законы социальные, законы разделения и вражды. И герои то несмело, то с ликующей детской радостью как апостол Петр в Евангелии, учатся ходить по бурному морю) истории... И действительно радостно переживание этой свободы от – нередко роковой – тяжести социальных детерминаций. Радостно Пугачеву помогать Гриневу. Радостно сказать ему: «Ты видишь, что я не такой еще кровопийца, как говорит обо мне ваша братья». Как важно человеку – в особенности преступившему моральные нормы, «сжегшему за собой мосты», – хотя бы в глазах кого-то не быть кровопийцей, ибо сплошь и рядом это значит – обрести себя вновь и в своих глазах, прийти в себя... .
В особенности важно это сочувствие, эта возможность диалога с «порядочным человеком» для Пугачева (как его рисует Пушкин). Он довольно трезво оценивает свою ситуацию, несмотря на весь кураж своего самозванства, на всю серьезность той драмы, которую он разыгрывает на сцене российской истории. «Ребята мои умничают. Они воры, – говорит Пугачев. Мне должно держать ухо востро; при первой неудаче они свою шею выкупят моею головою» . Собственно, положение Пугачева незавидное. Не верит он и в возможность помилования – слишком далеко зашел. Ему остается только идти вперед и вперед – по трупам, через новые преступления к реализации титанического плана ниспровержения существующей государственной власти. В роковой необходимости этого движения, в его принудительности, в почти неизбежном провале всей авантюры есть что-то глубоко унижающее и уже никак не совместимое со всеми теми благородными «позами», которые принимал Пугачев перед Гриневым. Чувствуя это, мучаясь и желая как бы оправдаться – перед Гриневым, перед самим собой и, может быть, еще перед чем-то, более высоким, – Пугачев пускает в ход свой «козырь», калмыцкую притчу. Эта притча есть как бы символ веры Пугачева, тот образ, та интуиция, которая не только выражает его позицию, но и сама служит источником, питающим и направляющим всю динамику «самовыражения» пугачевской авантюры. Эта притча у Пушкина явно подается как некий религиозный символ, и согласно диалектике последнего можно сказать, что сам Пугачев – в измерении своего самозванства – оказывается как бы лишь образом этой притчи. Приведем ее полностью.
«Слушай, – сказал Пугачев с каким-то диким вдохновением. – Расскажу тебе сказку, которую в ребячестве мне рассказывала старая калмычка. Однажды орел спрашивал у ворона: скажи, ворон-птица, отчего живешь ты на белом свете триста лет, а я всего-навсего только тридцать три года? – Оттого, батюшка, отвечал ему ворон, что ты пьешь живую кровь, а я питаюсь мертвечиной. Орел подумал: давай попробуем и мы питаться тем же. Хорошо. Полетели орел да ворон. Вот завидели палую лошадь; спустились и сели. Ворон стал клевать да похваливать. Орел клюнул раз, клюнул другой, махнул крылом и сказал ворону: нет, брат ворон; чем триста лет питаться падалью, лучше раз напиться живой кровью, а там что Бог даст! – Какова калмыцкая сказка? – Затейлива, – отвечал я ему. – Но жить убийством и разбоем значит, по мне, клевать мертвечину» .
Здесь у Пушкина в этой жуткой притче, написанной в 30-х годах XIX века, уже все готово. Еще до всяких «белокурых бестий», теоретически воспеваемых или практически культивируемых, до Нечаева, до «Народной воли», до «экспроприации экспроприаторов», до всяких «красных бригад» и «Аксьон директ» все уже готово – вся философия «героического» Произвола, вся романтика одичалого своеволия, вся эстетика «героического пессимизма» сверхчеловека... Готова и оценка, выношенная, выстраданная пушкинским сердцем к 37-му году его жизни... Если при встрече в Белогорской крепости Гринев не мог спорить с Пугачевым по мировоззренческим проблемам – это было опасно, да и непонятно еще – к чему? – то теперь ситуация иная. Гринев видит, что Пугачеву очень важно не быть в его глазах просто лишь «кровопийцей». Пугачеву жизненно необходима эта «метафизическая роскошь» – общение с человеком перед лицом Истины, а не только лишь в тисках исторической необходимости. Поэтому Гринев и может ответить Пугачеву искренне. Пугачев, рассказав калмыцкую сказку, как бы формулирует свой жизненный идеал. И короткой фразой Гринев отвечает от имени своего мировоззренческого идеала: «Жить убийством и разбоем значит, по мне, клевать мертвечину». Это сильный удар по позиции Пугачева. Гринев как бы говорит: ты непростой человек, Пугачев, глубоко чувствуешь ты жизнь и догадываешься, что, может быть, последняя правда открывается не в военных победах и поражениях, а вот в таких искренних беседах, что ведем мы с тобой... Потому так и ценишь ты их... Но именно в том смысле, в каком мы общаемся с тобой, ты и неправ... Это сильный удар по Пугачеву. И как нередко бывает, особенно сильный, может быть, потому, что высказано было нечто, в чем боялся признаться себе сам...
«Пугачев посмотрел на меня с удивлением и ничего не отвечал» . Герои наши замолчали. Точнее, диалог продолжается, но через молчание. Самый глубокий возможный диалог на третьем уровне – диалог-молчание... «Оба мы замолчали, погрузились каждый в свои размышления. Татарин затянул унылую песню; Савельич, дремля, качался на облучке. Кибитка летела по гладкому зимнему пути...» . Диалог продолжается. С гениальным тактом и лаконичностью мастера показывает Пушкин, что на глубинных уровнях диалога и сама природа вовлекается в него. Как в средневековом мышлении природа никогда не остается безразличной к человеческим проблемам, а служит особым символическим текстом, посланием Бога к человеку, которое лишь надо уметь прочесть, так и здесь – ничто не безразлично в природе, во внешней действительности этому глубинному касанию одной души другой, этому предстоянию лица лицу перед Лицом... Все внешнее выражает внутреннее, все продолжает молчаливый диалог и ненавязчиво, целомудренно исполняет его... Почему же так уныла татарская песня? Да потому, наверное, что если и есть только в жизни лишь «героические» виражи своеволия, возносящие прах до небес и обращающие горы в пустыни, то как бы и нет тогда ничего и очень тогда грустно жить на свете, господа, а может быть, и совсем не стоит...
Далее следует глава, посвященная освобождению Марьи Ивановны. Выведенный из себя Швабрин совершает очередное злодейство: он объявляет, что Марья Ивановна не племянница белогорского священника – как представляли ее Пугачеву, – а дочь повешенного капитана Миронова, коменданта Белогорской крепости. Пугачев недоволен, что Гринев не рассказал об этом заранее. Но Гриневу удается все-таки уговорить Пугачева. «Слушай, – продолжал я, видя его доброе расположение. – Как тебя назвать, не знаю, да и знать не хочу... Но Бог видит, что жизнию моей рад бы я заплатить тебе за то, что ты для меня сделал. Только не требуй того, что противно чести моей и христианской совести. Ты мой благодетель. Доверши как начал: отпусти меня с бедной сиротою, куда нам Бог путь укажет. А мы, где бы ты ни был и что бы с тобою ни случилось, каждый день будем Бога молить о спасении грешной твоей души...» . Гринев просит, почти требует: Пугачев, будь человеком, доведи до конца доброе дело, которое ты начал. Уже и не важно то, кто ты есть на самом деле и какие опасные игры играешь ты с людьми и с историей...
Радостно и сладко Пугачеву отзываться на этот призыв друга-врага Гринева: значит, есть кто-то в мире, чья молитва о буйной его головушке вечной, несгорающей свечкой будет гореть перед Богом! Значит, уже не «кровопийца» только!.. «Казалось, суровая душа Пугачева была тронута. «Ин быть по-твоему! – сказал он. – Казнить так казнить, жаловать так жаловать: таков мой обычай. Возьми себе свою красавицу; вези ее куда хочешь, и дай вам Бог любовь да совет!» Дай вам Бог! – тоже молитва. За молитву чем платить? – только молитвой.
И вот, наконец, отъезд из Белогорской крепости. Некоторое ощущение нереальности, – точнее, неотмирности происходящего, – не оставляет нашего героя. «Через час урядник принес мне пропуск, подписанный каракульками Пугачева, и позвал меня к нему от его имени. Я нашел его готового пуститься в дорогу. Не могу изъяснить то, что я чувствовал, расставаясь с этим ужасным человеком, извергом, злодеем для всех, кроме одного меня. Зачем не сказать истины? В эту минуту сильное сочувствие влекло меня к нему. Я пламенно желал вырвать его из среды злодеев, которыми он предводительствовал, и спасти его голову, пока еще было время. Швабрин и народ, толпящийся около нас, помешали мне высказать все, чем исполнено было мое сердце» . Есть чудо: вот аксиома жизни, открываемая Гриневым. И если есть чудо, то все возможно и ничего не нужно бояться. И если гордыня, всегда смотрящая сверху вниз, высокомерно и надмеваясь – даже и в хорошем будет отыскивать плохое – чтобы, так сказать, a posteriori подтвердить свое превосходство! – то любовь, сочувствие даже и в плохом будут искать хорошее, чтобы поддержать, не дать упасть в бездну отчаяния. Ты лучше, чем ты есть, Пугачев, я знаю это, – как бы говорит Гринев. – Нужно только помочь этому хорошему взрасти в тебе и окрепнуть. И ты сам знаешь это хорошее в себе и очень дорожишь им. О, если бы нам объединить наши усилия, ведь на самом деле мы – заодно... Однако мир, суетливый, грохочущий и смущающий, как обычно, помешал сказать и сделать то, чем полно было сердце.
«Пугачев уехал. Я долго смотрел на белую степь, по которой неслась его тройка». Пугачев уехал из этой жизни , из этого оазиса, где люди глубоко сочувствуют и – с риском для себя – помогают друг другу, в ту жизнь , действительную, где в пожарище страстей и борьбе своеволий сгорает и погибает все, оставляя после себя только ровную, покрытую снегом бескрайнюю степь да стонущую, унылую песню... Там действительность, а что же здесь? Там, «для всех» – изверг и злодей, здесь – для одного – спаситель и помощник. Вся повесть Пушкина как бы одно большое доказательство, что жизнь не исчерпывается только действительностью фактического уровня (первый уровень). Она – глубже, неожиданнее, чудеснее. Там – лишь действительность , а здесь – сама реальность .
