Биография Мусоргского очень интересна, его жизнь была наполнена не только творчеством: он был знаком со многими выдающимися людьми своего времени.
Мусоргский происходил из старинного дворянского рода. Он родился 9 (21) марта 1839 года в селе Карево Псковской губернии.
Первые 10 лет жизни провел дома, получая домашние образование и учась играть на фортепьяно.
Потом он был отправлен учиться в Санкт-Петербург в немецкое училище, откуда его перевели в Школу гвардейских прапорщиков. Именно в этой школе он увлекся церковной музыкой.
С 1852 года Мусоргский занялся музыкальным сочинительством, его композиции исполнялись на сценах Санкт-Петербурга и Москвы.
В 1856 году он был отправлен служить в Преображенский гвардейский полк (во время службы он познакомился с А. С. Даргомыжским). В 1858 году перевелся на службу в Министерство государственных имуществ.
Музыкальная карьера
В краткой биографии Мусоргского Модеста Петровича, написаннойдля детей, упоминается, что в 1859 год Модест Петрович познакомился с Балакиревым, который настоял на необходимости углубить музыкальные знания.
В 1861 году он начал работу над такими операми, как «Эдип» (по произведению Софокла), «Саламбо» (по произведению Флобера), «Женитьба» (по пьесе Н. Гоголя).
Все эти оперы так и не были завершены композитором.
В 1870 году композитор начала работу над своим самым главным и знаменитым произведением – оперой «Борис Годунов» (по одноименной трагедии А. С. Пушкина). В 1871 году он представил свое творение на суд музыкальных критиков, которые предложили композитору еще поработать и ввести в оперу некое «женское начало». Поставлена она была только в 1874 году в Мариинском театре.
В 1872 году началась работа сразу над двумя произведениями: драматической оперой «Хованщина» и «Сороченской ярмаркой» (по рассказу Н. Гоголя). Оба этих произведения так и не были закончены маэстро.
Мусоргский написал много коротких музыкальных произведений, основанных на сюжетах поэм и пьес Н. Некрасова , Н. Островского, стихов Т. Шевченко . Некоторые из них были созданы под влиянием русских художников (например, В. Верещагина).
Последние годы жизни
В последние годы жизни Мусоргский тяжело переживал распад «Могучей кучки», непонимание и критику со стороны музыкальных чиновников и коллег (Кюи, Балакирева, Римского-Корсакова). На этом фоне у него развилась тяжелая депрессия, он пристрастился к алкоголю. Музыку стал писать медленнее, с работы уволился, потеряв маленький, но постоянный доход. В последние годы жизни его поддерживали только друзья.
Последний раз он публично выступил на вечере памяти Ф. М. Достоевского 4 февраля 1881 года. 13 февраля он умер в Николаевском госпитале в Санкт-Петербурге от приступа белой горячки.
Мусоргский был похоронен на Тихвинском кладбище Александро-Невской Лавры. Но на сегодняшний день сохранилось только надгробие, так как после масштабной реконструкции старого некрополя (в 30-ых годах) его могила была утрачена (закатана в асфальт). Сейчас на месте захоронения композитора находится автобусная остановка.
Хронологическая таблица
Другие варианты биографии
- Единственный прижизненный портрет композитора кисти Ильи Репина был написан за несколько дней до смерти композитора.
- Мусоргский был невероятно образованным человеком: свободно говорил на французском, немецком, английском языках, латыни и греческом, был отличным инженером.
Оценка по биографии
Новая функция! Средняя оценка, которую получила эта биография. Показать оценку
Модест Петрович Мусоргский (21 марта 1839 г. - 28 марта 1881 г.), русский композитор, член «Могучей кучки».
Русский композитор из «Союза пяти», или так называемой «Могучей кучки», он является автором знаменитых опер мирового масштаба на темы русской истории, славянской мифологии, а также и на другие национальные темы, в том числе оперы «Борис Годунов», симфонической поэмы «Ночь на Лысой горе» и цикла для фортепиано «Картинки с выставки». Он стремился к достижению уникальной русской музыкальной индивидуальности, часто с преднамеренным пренебрежением к установленным обычаям западной музыки. «Мусоргский был реформатор, а участь реформаторов никогда не сладка, они никогда не достигают своего скоро и безмятежно», - говорил В. Стасов, идейный вдохновитель «Могучей кучки».
Мусоргский родился 9 (21) марта 1839 года в имении родителей в селе Карево, Торопецкого уезда Псковской губернии. Фамилия Мусоргских ведёт начало из глубин русской истории. Родоначальник их рода князь Смоленский, Рюрикович, потомок которого Роман Васильевич Мусоргский, живший в XV веке, и был основателем фамилии.
По традиции Мусоргские посвящали себя военной службе: и прадед композитора, и дед были гвардейцами. Отец тоже должен был стать гвардейским офицером, но этому помешало то, что он был незаконнорождённым сыном дворянина и крепостной девушки. Позже брак узаконили, и Алексей Григорьевич, дед композитора, смог официально усыновить своих детей, но военная карьера для Петра Алексеевича, отца композитора, была уже закрыта. Он стал чиновником сената в Петербурге, затем вышел в отставку и поселился в деревне.
Пору своего детства композитор вспоминал как самую счастливую. Мальчик очаровывался няниными сказками, в доме всегда звучала музыка, мать его играла на фортепиано, отец любил романсы Алябьева , Варламова. Тяга мальчика к музыке проявлялась все ярче и ярче, а вскоре ему и старшему брату наняли гувернантку - немку, которая должна была обучать детей кроме игры на фортепиано немецкому языку, арифметике, грамматике и географии.
До 10-летнего возраста Модест и его брат Евгений получали домашнее образование. В 1849 году, после переезда семьи в Петербург, братья поступили в известное немецкое училище St. Petri-Schule. Через несколько лет, не закончив училища, Модест по решению родителей поступает на обучение в Школу гвардейских подпрапорщиков, которую закончил в 1856 году. Затем он недолго служил в лейб-гвардейском Преображенском полку, потом в главном инженерном управлении, в министерстве государственных имуществ и в государственном контроле.
Между тем, занятия музыкой продолжались с одним из лучших петербургских педагогов А. А. Герке, учеником Джона Филда, известного пианиста, игрой которого так восхищался М. И. Глинка (его технику «жемчуга на бархате», он даже предпочитал более, нежели исполнительскую, «котлетную», по его словам, манеру Ф. Листа). Модест Мусоргский с прилежанием занимался и легко усваивал музыкальную теорию. Герке так и не смог разглядеть в юноше особого музыкального дарования. Поэтому, когда началась офицерская служба, занятия прекратились. Зато состоялось знакомство с А. П. Бородиным - будущим крупнейшим композитором, который оставил зарисовку этой встречи: «Я был дежурным врачом, он - дежурным офицером. Комната была общая, скучно было на дежурстве обоим, оба мы были экспансивны, разговорились и очень скоро сошлись. Вечером того же дня мы были приглашены на вечер к главному доктору госпиталя. Модест Петрович был в то время совсем мальчонком, очень изящным, точно нарисованным офицериком: мундирчик с иголочки, в обтяжку, ножки вывороченные, волоса приглажены, напомажены, ногти, точно выточенные, руки выхоленные, совсем барские. Манеры изящные, аристократические, разговор такой же, немного сквозь зубы, пересыпанный французскими фразами. Вежливость и благопристойность необычайные». Дружбы тогда не получилось. Сказалась разница возрастов, темпераментов, жизненного опыта.
Бородин в то время был серьёзным, самостоятельным человеком, определившемся в своём профессиональном пути. Мусоргский же - избалованным жизнью и лёгкими успехами в учёбе, службе, и не совсем сознающим себя музыкантом редкой одарённости. Вскоре Бородин перешёл на кафедру химии в медико-хирургическую академию и их пути разошлись.
Однако именно с того времени Мусоргский интересуется музыкой серьёзнее и глубже. Он с радостью познакомился с другом Глинки, известным композитором А. С. Даргомыжским , в доме которого собирались интересные музыканты. Мусоргский стал частым гостем в этом доме. Воздействие музыки Даргомыжского на Мусоргского было огромным. Творческое credo старшего товарища: «Хочу, чтобы звук прямо выражал слово, хочу правды», - в зрелом творчестве Мусоргского нашёл классическое и гениальное воплощение.
В 1857 году состоялась встреча, сыгравшая важную роль в жизни начинающего композитора. Он познакомился с Милием Алексеевичем Балакиревым, молодым композитором и пианистом. Мусоргский сразу и целиком был захвачен силой и обаянием его личности, его темпераментом убеждённого борца за новое русское искусство, и он обратился к нему с просьбой о занятиях по композиции, на что получил согласие.
Занятия не были систематическими, но для Мусоргского были очень полезны. Вдвоём они занимались редко, чаще собирался кружок, куда приходил ещё и Ц. Кюи, В. Стасов.
Музыкальный кружок Балакирева оказал огромное влияние на артистическое развитие Мусоргского, прояснив ему его настоящее призвание и заставив обратить серьёзное внимание на музыкальные занятия. Под руководством Балакирева Мусоргский читал оркестровые партитуры, знакомился с анализом музыкальных произведений и критической их оценкой.
Уже в 1852 г. в Санкт-Петербурге издаётся фортепианная пьеса Мусоргского. В 1858 г. Мусоргский написал два «скерцо», из которых одно инструментовано им для оркестра и в 1860 г. исполнено в концерте русского музыкального общества, под управлением А. Г. Рубинштейна.
Вслед за тем Мусоргский написал несколько романсов и принялся за музыку к трагедии Софокла «Эдип»; последняя работа не была окончена, и только один хор из музыки к «Эдипу», исполненный в концерте К. Н. Лядова в 1861 году, издан в числе посмертных произведений Мусоргского. Для оперной обработки композитор сначала выбрал роман Флобера «Саламбо», но вскоре оставил эту работу неоконченной, как и попытку написать музыку на сюжет «Женитьбы» Гоголя.
Начало серьёзных композиторских удач совпало с серьёзными бытовыми трудностями. Остатками расстроенного отцовского поместья братья Мусоргские владели нераздельно. В период отмены крепостного права Модест Петрович подолгу бывал в Торопце: ему надо было заключить в своих деревеньках договоры с бывшими крепостными и выдать «уставные грамоты». После реформы доходы от поместья сильно сократились, жить всей семьёй в столице стало не по средствам, и матери, Юлии Ивановне, пришлось в начале 1862 года переехать в село Карева.
Весной этого же года Мусоргский заболел. Чтобы сменить обстановку и подлечиться, он поехал в село Волок Холмского уезда к дальним родственникам. Спокойная, упорядоченная жизнь благотворно повлияла на здоровье. Сочинением и музицированием, чтением он занимался целыми днями.
Осенью 1862 года он возвращается в Петербург с активным желанием работать. Необходимость служить, чтоб иметь средства к существованию, становилась все реальнее. Мусоргский занялся переводами с немецкого и французского знаменитых уголовных процессов, вскоре ему удалось определиться чиновником в Главное инженерное управление. С 1 декабря 1863 года он приступил к службе.
Весной 1865 года нежданно нагрянуло большое горе: умерла мать, самый близкий ему человек. Мусоргский был настолько потрясён, что не мог сочинять, потерял веру в себя.
В 1867 году Мусоргский закончил крупное оркестровое произведение-музыкальную картину «Иванова ночь на Лысой горе».
Известность композиторов «Могучей кучки» росла. Балакирев был приглашён на должность дирижёра симфонических концертов РМО. Он значительно расширил репертуар, включив в него произведения своих современников. Приглашал знаменитых дирижёров, в частности Г. Берлиоза .
Осенью 1868 года весь балакиревский кружок увлёкся сочинением опер. Удачным оказался совет В. Никольского, профессора истории и литературы, друга композитора, писать оперу на сюжет пушкинского «Бориса Годунова».
Эта опера и сделала Мусоргского знаменитым. Поставленная на сцене Мариинского театра в Санкт-Петербурге в 1874 году, она сразу же была признана выдающимся произведением в некоторых музыкальных кружках. Это была уже вторая редакция оперы, значительно изменённая драматургически после того как репертуарный комитет театра забраковал ее первую редакцию за «несценичность. В течение 10 последующих лет «Борис Годунов» был дан 15 раз и затем снят с репертуара.
Только в конце ноября 1896 году «Борис Годунов» снова увидел свет, но уже в редакции Н. А. Римского-Корсакова , который «исправил» и переинструментовал всего «Бориса Годунова» на своё усмотрение. В таком виде опера была поставлена на сцене Большой залы Музыкального общества (новое здание Консерватории) при участии членов «Общества музыкальных собраний».
В Петербурге, выпущен к этому времени новый клавир «Бориса Годунова», в предисловии к которому Римский-Корсаков объясняет, что причинами, побудившими его взяться за эту переделку, были якобы «плохая фактура» и «плохая оркестровка» авторской версии самого Мусоргского. В Москве «Борис Годунов» был поставлен впервые на сцене Большого театра в 1888 г. В наше время возрождается интерес к авторским редакциям «Бориса Годунова».
Но на тот момент суровой критики было не избежать. Упрёки были настолько необоснованны, что потрясли композитора, и без того находящегося во власти болезненного нервного возбуждения. Нападки со стороны давних противников (А. Фаминцына, Н. Соловьёва) можно было предвидеть, но разгромной статьи со стороны Ц. Кюи Мусоргский никак не ожидал. «За этим безумным нападением, за этою заведомою ложью я ничего не вижу, словно мыльная вода разлилась в воздухе и предметы застилает!»
Одно из лучших произведений мирового музыкального театра, чей музыкальный язык и драматургия принадлежат уже к новому жанру, складывавшемуся в XIX веке в самых разных странах - к жанру музыкально-сценической драмы, с одной стороны, порывавшего со многими рутинными условностями тогдашнего традиционного оперного театра, с другой стороны, стремившегося к раскрытию драматического действия в первую очередь музыкальными средствами. При этом обе авторские редакции «Бориса Годунова» (1869 и 1874 гг.), значительно отличаясь друг от друга по драматургии, являются по сути двумя равноценными авторскими решениями одного и того же сюжета. Особенно новаторской для своего времени оказалась первая редакция (которая не ставилась на сцене вплоть до середины ХХ века), сильно отличавшаяся от господствовавших тогда рутинных оперных канонов. Именно поэтому в годы жизни Мусоргского преобладало мнение, что его «Борис Годунов» отличается «неудачным либретто», «многими шероховатостями и промахами».
Такого рода предрассудки во многом были характерны, прежде всего, для Римского-Корсакова, утверждавшего, что в инструментовке Мусоргский малоопытен, хотя она иногда не лишена колоритности и удачного разнообразия оркестровых красок. Такое мнение было характерно и для советских учебников музыкальной литературы. В действительности же оркестровое письмо Мусоргского просто не укладывалось в ту канву, которая устраивала, в основном, Римского-Корсакова.
Такое непонимание оркестрового мышления и стиля Мусоргского (к которому тот, действительно, пришёл практически самоучкой) объяснялось тем, что последний был разительно непохож на пышно-декоративную эстетику оркестрового изложения, характерную для второй половины XIX века и, особенно, самого Римского-Корсакова. К сожалению, культивировавшееся им (и его последователями) убеждение о якобы «недостатках» музыкального стиля Мусоргского на долгое время - почти что на столетие вперёд - стали господствовать в академической традиции отечественной музыки.
«Я почти никогда не доволен собою, но тем более, чем когда-либо, склонен думать, что роль моя поболее в уединении и поболее средоточения искусства для», - писал Мусоргский сестре М. И. Глинки , Л. И. Шестаковой.
Гораздо больше увлекает Мусоргского теперь другая работа - сочинение новой оперы. Для материалов к будущей «Хованщине» Мусоргский завёл специальную тетрадку, на которой записал: «Посвящаю Владимиру Васильевичу Стасову мой посильный труд, его любовью навеянный. 15 июля 1872. Мусорянин».
Встречи балакиревского кружка стали реже: лишь бывая в доме Стасова, Мусоргский чувствовал себя в атмосфере по-юношески творческого горения и увлечённости новым искусством. Именно у Стасова он встречался в эти годы с интересными людьми. Таким был, например, талантливый молодой архитектор Виктор Гартман. Позднее Мусоргский напишет Стасову письмо: «Что за ужас! Что за горе! Бездарная дура смерть косит, не рассуждая». В 1874 году в расцвете творческих сил от сердечной болезни умер Гартман. После посмертной выставки художника Мусоргский пишет фортепианную сюиту «Картинки с выставки».
Цикл был создан как музыкальные иллюстрации-эпизоды к акварелям В. А. Гартмана. Форма этого произведения – «сквозная» сюита-рондо со спаянными между собой разделами, где основная тема-рефрен («Promenade») выражает смену настроений при прогулке от одной картины к другой, а эпизодами, связанными этой темой, являются сами образы рассматриваемых картин. Это произведение не раз вдохновляло других композиторов на создание его оркестровых редакций, самая знаменитая из которых принадлежит Морису Равелю (одного из самых убеждённый почитателей Мусоргского).
Параллельно все ещё шла работа над «Хованщиной», одновременно композитор работал и над комической оперой на сюжет «Сорочинской ярмарки» Гоголя. Музыку и текст «Хованщины» Мусоргский почти успел закончить - но, за исключением двух фрагментов, опера не была инструментована; последнее было сделано Н. Римским-Корсаковым, который вместе с тем закончил «Хованщину» (опять-таки, с собственными переделками) и приспособил её для сцены.
«Хованщина» была исполнена на сцене Санкт-Петербургского музыкально-драматического кружка в 1886 г. под управлением С. Ю. Гольдштейна на сцене Кононовского зала. В 1960 г. композитор Дмитрий Дмитриевич Шостакович сделал свою редакцию оперы «Хованщина», в которой произведение Мусоргского сейчас и ставится по всему миру. (Среди существующих на сегодняшний день редакций оперы, выполненных другими композиторами, наиболее близкими к оригиналу можно считать оркестровку Шостаковича и завершение последнего действия оперы, сделанное Стравинским.) Необычен и замысел этого произведения, и его масштаб. Но этой музыкальной драмы на тему исторических событий в России конца XVII века (раскола и стрелецкого бунта), написанной на собственный текст, ещё в большей степени, чем «Бориса Годунова», коснулось скептическое отношение коллег.
Произведение это он писал с большими перерывами, и к моменту его смерти оно осталось неоконченным.
Для «Сорочинской ярмарки» он успел сочинить два первых акта, а также для третьего действия: «Сон Парубка» (где он использовал переделку своей симфонической фантазии «Ночь на Лысой горе», сделанную ещё для неосуществлённой коллективной работы - оперы-балета «Млада»), «Думку Параси» и «Гопак». Опера эта нам известна в редакции выдающегося музыканта В. Я. Шебалина.
Все хуже становились дела на службе: начальство было недовольно его частыми пропусками. Материальное положение становилось похожим на настоящую нужду. За задолженность его выселили из квартиры. Несколько лет композитор провёл в доме своего друга - П. Наумова, флотского офицера, страстного поклонника музыки и творчества Мусоргского.
В 1870-е годы на слова Голенищева-Кутузова он пишет вокальный цикл «Песни и пляски смерти». Образ Смерти уже много лет занимал композитора, углублялся в его сознание и находил всё более совершенные формы воплощения.
Последние годы жизни были отмечены встречей с Балакиревым, который на тот момент постепенно выходил из душевного кризиса, гастрольной поездкой по югу России, ставшей последним ярким событием. Лето 1880 года Мусоргский проводит на даче у певицы Леоновой. А с осени выполняет обязанности концертмейстера у неё в классах. Но здоровье композитора было подорвано, он стал болеть всё чаще и чаще. В 1881 году его снова выставили из квартиры за неуплату. На одном из концертов с ним случился приступ болезни - глубокий обморок. Поместить композитора в госпиталь тоже оказалось проблемой. Только после того как его выдали за «вольнонаёмного денщика», его уложили в больницу.
Мусоргский был человеком необычайно впечатлительным, увлекающимся, мягкосердечным и ранимым. Но при всей своей внешней уступчивости и податливости он был чрезвычайно твёрд во всём, что касалось его творческих убеждений. Пристрастие к алкоголю, сильно прогрессировавшее в последнее десятилетие жизни, приобрело разрушительный характер для его здоровья, быта и интенсивности творчества. Вследствие этого после ряда неудач по службе и окончательного увольнения из министерства Мусоргский был вынужден жить случайными заработками и благодаря поддержке друзей.
Композитор скончался 16 (28) марта 1881 года ранним утром. Ему было всего 42 года. Единственный прижизненный (и самый известный) портрет Мусоргского был написан Ильёй Репиным в госпитале всего за несколько дней до смерти композитора.
Произведения Мусоргского, во многом предвосхитившие новую эпоху, оказали громадное влияние на композиторов ХХ века. Отношение к музыкальной ткани как к выразительному расширению человеческой речи и колористическая природа её гармонического языка сыграли важную роль в формировании «импрессионистического» стиля К. Дебюсси и М. Равеля (по их собственному признанию). Стиль, драматургия и образность Мусоргского очень сильно повлияли на творчество Л. Яначека, И. Стравинского, Д. Шостаковича (характерно, что все они - композиторы славянской культуры), А. Берга (драматургия его оперы «Воццек» по принципу «сцена-фрагмент» очень близка к «Борису Годунову»), О. Мессиана и многих других.
Он был самым младшим, четвертым сыном в семье. Двое старших умерли один за другим в младенческом возрасте. Вся нежность матери, Юлии Ивановны, женщины доброй и мягкой, была отдана двум оставшимся, а особенно ему, любимцу, меньшому, Модиньке. Это она первая стала учить его играть на старом пианино, стоявшем в зале их деревянного барского дома.
Но будущее Мусоргского было предрешено. В десятилетнем возрасте он вместе со старшим братом приехал в Петербург здесь ему надлежало поступить в привилегированное военное училище - Школу гвардейских подпрапорщиков.
По окончании Школы Мусоргский был определен в Преображенский гвардейский полк. Модесту было семнадцать лет. Обязанности его были необременительны. Да, будущее ему улыбалось. Но неожиданно для всех Мусоргский подает в отставку и сворачивает с пути, столь удачно начатого. Правда, это было неожиданно только для тех, кто знал лишь внешнюю сторону жизни этого незаурядного человека.
Незадолго до того один из товарищей-преображенцев, знакомый с Даргомыжским, привел к нему Мусоргского. Юноша сразу покорил маститого музыканта не только своей игрой на фортепиано, но и свободными импровизациями. Даргомыжский высоко оценил его незаурядные музыкальные способности и познакомил с Балакиревым и Кюи. Так началась для молодого музыканта новая жизнь, в которой главное место заняли Балакирев и кружок «Могучая кучка».
Еще тогда, в юношеские годы, будущий композитор поражал всех окружающих разносторонностью своих интересов, среди которых музыка и литература, философия и история занимали первое место.
Отличала Мусоргского и демократичность взглядов, поступков. Особенно ярко это проявилось после крестьянской реформы 1861 года. Чтобы избавить своих крепостных крестьян от выкупных платежей, Модест Петрович отказался от своей доли наследства в пользу брата.
Вскоре период накопления знаний сменился периодом активной творческой деятельности. Композитор задумал написать оперу, в которой нашло бы воплощение его пристрастие к большим народным сценам и к изображению сильной волевой личности.
В поисках сюжета Мусоргский обратился к роману Флобера «Саламбо» из истории древнего Карфагена. Одна за другой рождались в голове композитора прекрасные, выразительные музыкальные темы, особенно - для массовых эпизодов. Однако когда композитор осознал, что созданные им образы очень далеки от подлинного, исторического Карфагена, он совсем охладел к своей работе.
Лучшие дня
Пристрастие композитора к юмору, насмешке как нельзя более соответствовало характеру другого его замысла. По совету Даргомыжского Мусоргский начал писать оперу «Женитьба». Задача его была нова и неслыханна до того написать оперу на прозаический текст гоголевской комедии.
Все товарищи расценивали «Женитьбу» как новое яркое проявление комедийного таланта Мусоргского и его умение создавать интересные музыкальные характеристики. Но при всем том было ясно, что «Женитьба» - не более чем увлекательный эксперимент, что не по этому пути должно пойти развитие настоящей оперы. Надо воздать должное Мусоргскому он сам первым осознал это и не стал продолжать сочинение.
Посещая Людмилу Ивановну Шестакову - сестру Глинки, Мусоргский познакомился у нее с Владимиром Васильевичем Никольским. Это был филолог, литературовед, специалист по истории русской литературы. Он и обратил внимание Мусоргского на трагедию «Борис Годунов». Никольский высказал мысль, что эта трагедия могла бы стать замечательным материалом для оперного либретто. Эти слова заставили Мусоргского глубоко задуматься. Он погрузился в чтение «Бориса Годунова». Композитор почувствовал опера, созданная на основе «Бориса Годунова», может стать удивительно многогранным произведением.
К концу 1869 года опера была завершена. В начале 1870 года Мусоргский получил по почте конверт со штампом директора императорских театров Гедеонова. Композитору сообщали, что комитет в составе семи человек отверг его оперу. Новая, вторая редакция была создана в течение года. Теперь вместо прежних семи картин опера состояла из пролога и четырех действий.
«Борис Годунов» оказался первым в истории мировой оперы произведением, в котором с такой глубиной, проницательностью и правдивостью показана судьба народа.
Свое детище Мусоргский посвятил товарищам по кружку. В посвящении он необычайно ярко выразил основную мысль оперы «Я разумею народ как великую личность, одушевленную единою идеею. Это моя задача. Я попытался разрешить ее в опере».
С момента окончания оперы в новой редакции началась и новая фаза борьбы за ее сценическую постановку. Партитура вновь была представлена в театральный комитет и... вновь отвергнута. Помогла актриса Платонова, использовавшая свое положение примадонны в Мариинском театре.
Нетрудно представить себе возбуждение Мусоргского, все усиливавшееся по мере приближения премьеры. И вот наступил долгожданный день. Он превратился в подлинное торжество, триумф композитора. Весть о новой опере молниеносно разнеслась по городу, и все последующие спектакли проходили в полных залах. Казалось бы, Мусоргский мог быть вполне счастлив.
Однако неожиданно тяжелый удар обрушился на Мусоргского с той стороны, с которой он его менее всего ожидал. Когда в феврале 1874 года в «Санкт-Петербургских ведомостях» появилась разгромная рецензия со знакомой подписью «» (так всегда подписывался Кюи), это было точно нож в спину.
Все проходит, и постепенно улеглось возбуждение, связанное с премьерой «Бориса», рецензией Кюи и шумом, поднятым вокруг оперы прессой. Вновь наступили будни. Опять изо дня в день хождение в Лесной департамент (он работал теперь по следственной части), изготовление «дел» по несколько тысяч листов каждое. А для себя - новые творческие планы, новые работы. Жизнь, казалось, вошла в прежнюю колею. Увы, вместо этого начался последний и самый мрачный период ere жизни.
Немало было причин для того - внутренних и внешних. И, прежде всего - распад «Могучей кучки», который Мусоргский воспринимал как измену старым идеалам.
Злобные нападки реакционной прессы также тяжело ранили Мусоргского и омрачили последние годы его жизни. К тому же спектакли «Бориса Годунова» шли все реже, хотя интерес публики к ним не падал. И, наконец, смерть близких друзей. В начале 1870-х годов умер один из них - художник Гартман. Умерла женщина, горячо любимая Мусоргским, имя которой он всегда скрывал. Лишь его многочисленные произведения, посвященные ей, да «Надгробное письмо», обращенное к ней же, найденное после смерти композитора, дают представление о глубине его чувства и помогают понять всю безмерность страдания, вызванного кончиной дорогого человека. Появлялись и новые друзья. Он повстречался с молодым поэтом графом Арсением Аркадьевичем Голенищевым-Кутузовым и очень привязался к нему. И какой удивительной, восторженной и беспокойной была эта дружба! Словно ею Мусоргский хотел вознаградить себя за понесенные утраты и разочарования. Лучшие из вокальных произведений Мусоргского 1870-х годов были написаны на слова Голенищева-Кутузова. Но и отношения с Кутузовым принесли горькие разочарования. Через год-полтора после начала дружбы Арсений заявил, что собирается жениться. Для Мусоргского это явилось ударом.
Под влиянием тяжелых переживаний возобновилась тяга Мусоргского к вину, проявившаяся еще в годы пребывания в юнкерской школе. Он изменился внешне обрюзг, был уже не так безукоризненно одет, как когда-то. Пошли неприятности по службе; не раз он оставался без места, испытывал постоянную нужду в деньгах и однажды был даже изгнан из занимаемой квартиры за неуплату. Здоровье его разрушалось.
Однако именно в этот период к нему приходит признание за границей. «Великий старец» Ференц Лист, получив от своего издателя ноты произведений русских композиторов, был поражен новизной и талантливостью этих сочинений. Особо бурный восторг вызвала «Детская» Мусоргского - цикл песен, в которых композитор воспроизвел мир детской души. Эта музыка потрясла великого маэстро.
Несмотря на ужасающие условия, Мусоргский переживал в эти годы подлинный творческий взлет. Многое из того, что было задумано композитором, так и осталось незавершенным или не совсем осуществленным. Но то, что было создано в эти годы, доказывает, что Мусоргский достиг новой вершины творчества.
Первым произведением, появившимся вслед за «Борисом Годуновым», в год первой постановки его, была сюита «Картинки с выставки». Когда после смерти Гартмана Стасов устроил в Петербурге выставку его работ, Мусоргский, вдохновившись ею, написал сюиту и посвятил ее памяти умершего друга.
Это - самое крупное и самое значительное из всех произведений для рояля, сочиненных Мусоргским. Свое изумительное искусство рисовать в звуках реальные жизненные сценки, воссоздавать облик живых людей композитор перенес на этот раз в область фортепианной музыки, открыв совершенно новые красочные и выразительные возможности инструмента.
Мусоргский думал о дальнейшем развитии принципов многоплановой пушкинской драматургии. В его воображении рисовалась опера, содержание которой охватывало бы жизнь целого государства, со множеством картин и эпизодов, рисующих то, что происходит в одно и то же время.
Литературного произведения, которое могло бы послужить основой для либретто столь широко задуманной оперы, не находилось, и Мусоргский решил сам сочинить сюжет.
«Хованщина» стала новой, высшей ступенью в развитии музыкального языка Мусоргского. По-прежнему считал он речь главным средством выражения чувств и характеров человеческих. Но в понятие музыкальной речи он вкладывал теперь смысл более широкий и глубокий, чем когда-то сюда входили и речитатив, и песенная мелодия, посредством которой только и можно выразить самые глубокие, самые значительные чувства.
Параллельно с «Хованщиной» Мусоргский сочинял еще одну оперу. Это была «Сорочинская ярмарка» по Гоголю. Эта опера свидетельствует о неиссякаемой, несмотря ни на какие страдания, любви Мусоргского к жизни, о его влечении к простой человеческой радости.
Работая над «Хованщиной», «Сорочинской ярмаркой» и песнями, Мусоргский одновременно уже мечтал о дальнейшем. Он замышлял третью народную музыкальную драму - о Пугачевском восстании, которая вместе с «Борисом Годуновым» и «Хованщиной» составила бы своеобразную трилогию на темы из русской истории.
Но этой мечте не дано было осуществиться, как не пришлось Мусоргскому закончить «Хованщину» и «Сорочинскую ярмарку».
Последние годы его жизни не богаты событиями. Мусоргский больше не служил. Группа людей, сложившись, выплачивала ему нечто вроде небольшой пенсии. Композитор должен был получать ее вплоть до окончания опер. Он много выступал в этот период как пианист-аккомпаниатор. В 1879 году он отправился в концертное турне по Украине и Крыму. Это путешествие было последней встряской, последним светлым событием в жизни Мусоргского.
Зимой 1881 года его настиг первый удар. За ним последовали другие. 28 марта 1881 года Мусоргского не стало. Ему едва исполнилось 42 года.
Мировая слава пришла к нему посмертно. Вскоре после его кончины Римский-Корсаков взял на себя великий труд завершения «Хованщины» и приведения в порядок всех оставшихся рукописей покойного. В редакции Римского-Корсакова «Хованщина» впервые и была поставлена. В той же редакции обошли весь мир и другие произведения Мусоргского.
✿ღ✿✿ღ✿Последние дни великого русского композитора
Репин приходил в Николаевский военный госпиталь писать портрет Мусоргского еще три раза. На очередной сеанс его не пустили...
Солнечным утром второго марта 1881 года Илья Репин шел по Петербургу в большом смятении. Накануне, первого марта, на набережной Екатерининского канала народовольцы убили Александра II. Террорист Игнатий Гриневицкий бросил под ноги императора самодельную бомбу, смертельно ранив и его, и себя, а также одного из сопровождавших государя гвардейцев и четырнадцатилетнего мальчика-прохожего. Столица была в шоке от случившегося, люди боялись выходить из дома. Но Репина, который совсем недавно приехал в Петербург из Москвы, больше волновало иное обстоятельство...
Дело в том, что на днях он прочел в московской газете заметку о болезни композитора Модеста Петровича Мусоргского. Следом пришло письмо от критика Стасова. В нем говорилось, что Мусорянин совсем плох, врачи нашли у него признаки не то падучей, не то белой горячки, больную печень, совершенно изношенное сердце (что неудивительно при Модинькином образе жизни), да еще и сильную простуду.
Мусоргский был любимым другом художника. В начале 1870-х они познакомились у того же Владимира Стасова, и мэтр взял на себя роль опекуна молодых талантов. У Стасова они чаще всего и встречались. Иногда Мусоргский приходил к Репину, когда тот работал, и развлекал его игрой на рояле. Илья Ефимович улыбнулся, вспомнив, что особенно хорошо ему было писать картины под «Хованщину». А сколько вина выпивалось после таких музыкально-художественных сеансов! Как упоительно во время этих встреч было беседовать о людях и чувствах, о смешном и трагическом, о странных и прекрасных формах искусства! Илья страшно скучал без этих разговоров и без Модиной музыки, когда уехал на целых три года во Францию.
Да и в последнюю пару лет Репин редко виделся с Мусоряниным, как звали композитора близкие друзья. От них же слышал, что и те встречаются с ним лишь по необходимости, поскольку встречи эти неизменно оставляли тягостное впечатление: Модя опустился, стал неряшлив, обрюзг, тянулся уже с утра к рюмочке. Если кто и мог повлиять на него - так это Стасов, при нем Мусоргский брал себя в руки и даже выглядел довольно респектабельно. Но не век же Владимиру Васильевичу с Модей нянчиться.
На следующий день после того как пришло тревожное письмо от Стасова Репин засобирался в дорогу: он и так должен был ехать в столицу на Девятую выставку передвижников, теперь же решил поторопиться и написать портрет друга.
Пока шли сборы, внутренний голос твердил Илье Ефимовичу, что идея эта нехороша: не раз совпадало, что после окончания портрета человек, которого изображал Репин, умирал. «Жертвами» его кисти уже стали большинство мужиков, позировавших для «Бурлаков на Волге», и писатель Алексей Писемский. Впоследствии мистическая закономерность не раз подтверждалась: хирург Пирогов, писатель Гаршин, премьер-министр Столыпин - все они скончались вскоре после того, как появились на холсте Репина...
Впрочем, Илья Ефимович голоса не послушал и поспешил на поезд. Выйдя из вокзала, он по Слоновой улице добрался до Николаевского военного госпиталя и справился у служителя, где палата отставного гвардии подпоручика Мусоргского. В общей палате со светлыми стенами и замазанными известкой окнами койка Модеста Петровича, к счастью, была отделена ширмами - спасибо доктору Бертенсону. Репин робко протиснулся за перегородку и увидел друга, который лежа читал толстую книгу. «Об инструментовке, Гектор Берлиоз» - разглядел Илья Ефимович название и подумал: не иначе Модя решил восполнить пробелы в своем музыкальном образовании.
«Мусорянин, да ты прекрасно выглядишь! Когда выписываешься?» - воскликнул Репин с преувеличенной бодростью. На самом деле вид больного не внушал оптимизма. «Невероятно, во что превратился этот превосходно воспитанный гвардейский офицер, остроумный собеседник и неисчерпаемый каламбурист. Где тот по-детски веселый бутуз с красным носиком картошкой, одетый с иголочки бонвиван - раздушенный, изысканный, брезгливый? Неужели это он?» - думал Репин, с болью глядя на синюшное отекшее лицо Мусоргского, его спутанные волосы, трясущиеся руки и - да, неизменно красный нос, который Модя отморозил еще в военной юности.
Мусоргский, отложив книгу, лихорадочно принялся рассказывать, как певица Дарья Михайловна Леонова - та самая, которая приютила его на все лето на своей даче, - пару недель назад повезла на музыкальный вечер. Там он аккомпанировал на рояле и вдруг потерял сознание, но довольно быстро пришел в себя и даже сам добрался домой, однако не мог заснуть - так его колотило от страха, от ужасных видений, и пот лился рекой, а стоило лечь - начиналось удушье. В таком состоянии и угодил в госпиталь. Но теперь вроде получше.
Скоро вернется к работе и доделает и «Хованщину», и «Сорочинскую ярмарку», и «Саламбо», и «Женитьбу», заброшенную еще в молодости. Да и над «Борисом Годуновым» надо поработать, не зря же критика недовольна оперой. Даже соратник по «Могучей кучке» Цезарь Кюи назвал «Годунова» незрелым произведением, а его автора - «недостаточно строгим к себе композитором». Но это просто потому, что Кюи не понял «Годунова», - его вообще мало кто понял. Обидно, конечно - глаза Мусоргского привычно наполнились слезами, - ну да бог нашему Цезарю судья. Зато вот какую рубашку-вышиванку и теплый халат подарил - и Модест выпятил грудь, демонстрируя малиновые отвороты некогда дорогого зеленого халата.
В этих самых халате и рубашке Репин и усадил Мусоргского в кресло к окну позировать. Погода тогда, да и в последующие три дня, что художник приходил в больницу на сеансы, стояла прекрасная, свет падал идеально. Поскольку мольберта Илья Ефимович не захватил, то сам пристроился с холстом на больничном столике и весь первый час немилосердно мучил Модю: повернись, замри, смотри сюда. А потом позволил просто сидеть и думать о своем. Именно тогда Репин и уловил тот самый взгляд Мусоргского, одновременно детский, наивный, доверчивый и какой-то отрешенный. Товарищ словно знал, что случится с ним очень скоро, прощался и прощал себя и свою странную жизнь, в которой так неразумно распорядился своим талантом, где было столько разочарований и одиночества...
Следом вспомнилось, как им уже десять и тринадцать лет. Родители везут их в Петербург, в знаменитое на всю Россию и одно из старейших в стране Петришуле - Главное немецкое училище Святого Петра, что на Невском проспекте. Картинка в калейдоскопе сменилась, и вот они с Китошей поступают в Школу гвардейских подпрапорщиков, а как же иначе: семейная традиция, в роду Мусоргских все мужчины связаны с армией. Но Модест прослужил всего пару лет, и когда ему исполнилось девятнадцать, бросил военное дело ради музыки, которой, к слову сказать, никогда профессионально не занимался.
Много лет они с братом были неразлучны. Китушка в обществе всегда робел в отличие от щеголя Моди: чем больше людей вокруг, тем ярче тот блистал. Играючи мог очаровать, обаять, влюбить в себя. Дам пленял красивым баритоном и витиеватыми комплиментами, мужчин восхищал эрудированностью, удачным каламбуром, тонкой остротой. Заводя дружбу с интересными людьми, Модя сразу же вовлекал в свой круг Китушку.
Когда в 1861 году отменили крепостное право, Модесту и Филарету, как и всем российским помещикам, пришлось заняться крайне непростым делом - получать с бывших крепостных откуп за землю, разбираться с арендой и наймом теперь свободной рабочей силы. Модест считал: как прогрессивные и благородные люди они должны отдать крестьянам их наделы и не требовать откупных платежей. Но мягкий, обычно уступчивый Китушка неожиданно проявил твердость характера и с братом категорически не согласился.
Модест Петрович прекрасно отдавал себе отчет, что не понимает в хозяйстве абсолютно ничего, и если брался за какой-нибудь земельно-денежный вопрос, в лучшем случае оказывался без прибыли, а чаще - в убытке. Пока была жива мать - присылала то пятьдесят, то сто рублей, но деньги моментально испарялись: всю жизнь Мусоргский скитался по съемным квартирам, порой существовал в долг. Экономить он не умел и чем старше становился - тем больше пил. «Да уж, пьянство - порок разорительный. А в моем случае - наверное, и смертельный», - в который раз за последние дни подумал Мусоргский и перекрестился.
Сейчас, в госпитале, он отчаянно скучал по брату. И в радости и в беде ему всегда недоставало рядом Китушки. А тот уже много лет как уехал из Петербурга в имение своей жены, богатой помещицы Татьяны Балакшиной, и там счастливо погрузился в семейный быт. Вспомнив о Кито, Мусоргский, как обычно, подумал и об Арсении Голенищеве-Кутузове, который на несколько лет стал ему вторым братом.
Двадцатипятилетний граф вошел в круг его друзей и стал постоянным участником традиционных музыкальных собраний у Стасова. Когда они свели знакомство, Модесту было уже тридцать четыре, но невзирая на почти десятилетнюю разницу в возрасте они с Арсением тут же подружились - да так, что не могли и дня прожить врозь. Вместе сочинили вокальные циклы «Без солнца», «Песни и пляски смерти», балладу «Забытый», романс «Видение». Голенищев-Кутузов писал слова, Мусоргский - музыку. Соавтор либретто «Сорочинской ярмарки» - тоже Арсений Аркадьевич.
Когда Модеста выгнали за неуплату с квартиры, он поселился у Голенищева-Кутузова на Шпалерной. Сейчас, сидя в больничной палате, Мусоргский не сомневался: это был один из самых счастливых периодов в его жизни, хотя в творчестве царил привычный беспорядок. Ведь он не закончил ни одно свое большое музыкальное произведение, просто не мог заставить себя собраться и довести дело до конца: то отвлекался на новую идею, то неожиданно терял вдохновение и спешил в любимый кабак «Малый Ярославец».
Вдруг Модест беспокойно заерзал в кресле, подумав о «Борисе Годунове»: «Кто же этим займется, если я умру?» (Опера все-таки увидела свет и была поставлена в Мариинском театре, но явно нуждалась в редактуре.) А потом сам себя успокоил: «Вон Римский-Корсаков все рвется пригладить и причесать моего «Годунова», у него получится».
И почему-то тут же вспомнил, как они расстались с Голенищевым-Кутузовым: тот, как и брат Китушка, женился и уехал в деревню, занялся непонятными Мусоргскому скучными хлопотами. Они остались приятелями, но дружить на расстоянии - смертная тоска, а Модесту дорогие сердцу люди нужны были рядом, чтобы называть их уютными домашними именами, гулять вместе по набережным и Летнему саду, хохотать над удачной шуткой, пить вино, рыдать на плече после откровенных признаний. Но в его жизни с каждым годом таких товарищей становилось все меньше.
Мусоргский вынужден был признать, что уход друзей не только наносит ему тяжелые душевные раны. Одновременно с осознанием того, что человека вернуть невозможно и с этой дырой в сердце придется как-то тянуть до собственной кончины, пришло понимание: боль способна родить прекрасную музыку.
Так случилось после смерти любимого друга Мусоргского - Виктора Гартмана. Модест познакомился с ним все у того же Стасова в самом конце 1860-х годов и сразу почувствовал: этот талантливый художник и душа любой компании похож на него самого не только артистичностью и остроумием, но и несчастливой творческой судьбой. Француз по отцу, круглый сирота с четырех лет, Гартман пытался возродить древнерусский стиль в живописи и зодчестве. Но все архитектурные труды Виктора либо оставались на стадии проектов, либо были недолговечны, как, например, выставочные павильоны, которые уничтожались после закрытия вернисажа. В живописи дела тоже обстояли не слишком удачно, Гартман сильно переживал, но при встрече с друзьями по-прежнему фонтанировал шутками и никогда не жаловался на участившиеся боли в сердце.
В последний раз Модест видел Виктора летом 1873 года, когда друг приезжал в Петербург из своей подмосковной усадьбы Киреево. Они вместе шли после концерта по Фурштатской улице и, как всегда, взахлеб делились новостями: о последних переменах в жизни, о том, чем восхитили или разочаровали общие знакомые, о русской теме в творчестве. Гартман неизменно называл Мусоргского «божественным», а тот каждый раз смущался и краснел как гимназист. И вдруг буквально на полуслове Виктор страшно побледнел, начал судорожно хватать ртом воздух и, схватившись за сердце, привалился спиной к стене дома.
Совершенно растерявшись и не зная чем помочь, Мусоргский дрожащими руками расстегнул другу ворот рубашки. А когда тот немного отдышался, потащил в свой любимый «Малый Ярославец» отпаивать чаем - надеясь, что Виктору полегчает и на смену чаю придут более интересные напитки. Однако в тот вечер приятелям не довелось продолжить веселье: Гартман впервые признался, что дни его сочтены... Сетовал, как же это чертовски обидно - ведь ничего в жизни толком не сделано! Вскоре Виктора Александровича не стало. 
Примерно через год после его смерти Стасов организовал выставку работ Гартмана, на которой были представлены плоды его пятнадцатилетних трудов - картины и рисунки, сделанные во время поездок по Европе и России. Посетив вернисаж, Мусоргский решился на довольно необычный эксперимент, задумав написать сборник пьес по мотивам творчества Гартмана. Так появились «Картинки с выставки» - но и они, как почти все, за что брался композитор, остались недоработанными. Отредактировать и отшлифовать «Картинки» ему не раз предлагал Николай Римский-Корсаков.
Мысли Мусоргского перекинулись на друзей-композиторов. Когда Моде не было еще и двадцати, он «с первого слова» подружился с медиком Александром Бородиным, который на досуге писал музыку и вскоре прославился как великий композитор. Модест Петрович и сам тогда уже сочинял пьесы, так что им было что обсудить.
Затем у друзей появились единомышленники - Николай Римский-Корсаков, Цезарь Кюи. Возглавил это сообщество «новой русской музыкальной школы» Милий Балакирев. Владимир Стасов, самый старший и уважаемый член компании, метко назвал группу новаторов «маленькой, но уже могучей кучкой русских музыкантов». «И ведь мы были не просто группой композиторов-народников, это была прекрасная дружба, - мрачно думал Мусоргский. - Как же досадно, что через несколько лет отдалился Балакирев, а остальные рассорились из-за мелких дрязг! Не такой уж и могучей оказалась кучка, не смогли простить друг другу слабости и ошибки». Модест Петрович вновь почувствовал острую душевную боль, будто разлад с коллегами случился только вчера. Страшно захотелось выпить, чтобы избавиться от спазма в сердце и снова войти в состояние, когда невидимая добрая рука вынимает вечную иглу из груди, а жизнь кажется понятной, безмятежной и бесконечной. Репин почувствовал волнение друга и решил отвлечь его:
Модя, почему тебя назвали Модестом?
Только сейчас Мусоргский заметил, насколько неудобно Репину работать без мольберта. Но Илья, казалось, не обращает внимания на неудобства - должно быть, портрет получался. Уж Мусоргский-то знал, каким бывает друг, когда картина ему не давалась. Взять хотя бы портрет Тургенева, на котором писатель вышел скучным усталым стариком, а все потому, что его сердечная подруга Виардо забраковала первые - весьма удачные - наброски и заставила Ивана Сергеевича позировать в другом ракурсе.
- Модест в переводе с латыни - скромный. Матушкина идея, она придавала именам грандиозное значение, - ответил Мусоргский после небольшой внутренней борьбы. О покойной любимой матери он не мог говорить без слез.
Это кто же тут скромный?! Да ты у нас, Модя, бонвиван и сердцеед! Постой, а помнишь певицу Сашеньку Пургольд, ученицу Даргомыжского? Она же тебя обожала, просто преследовала. Считала тебя гением, почти небожителем, лишенным недостатков.
Знаю, вы все во главе со Стасовым сплетничали, будто она волочится за мной и мечтает женить на себе. Завистники!
Прости, Мусорянин, но я своими ушами слышал, как Саша после премьеры «Годунова» в Мариинском клялась тебе, что назовет сына Борисом - в честь твоей великой оперы!
А поскольку в то время была уже замужем за другим и беременна, то обещание свое вскоре выполнила! - едко заметил Мусоргский. - Но я-то старый холостяк, ты знаешь...
«Да ничего я о тебе, Модинька, не знаю», - со вздохом подумал Репин. Его всегда поражало, как при своей открытости и общительности Мусоргский умудрялся скрывать от всех отношения с женщинами. Модя делал это мастерски, не оставляя абсолютно никаких следов.
Среди друзей ходила полудогадка-полусплетня о том, как двадцатилетний Модя увлекся кабацкой певицей и тайно жил с ней на съемной квартире - счастливо, но недолго. Пока зазноба не сбежала с другим, заставив Мусоргского жестоко мучиться. И хотя никогда, даже во хмелю, Модя о ней не вспоминал, Репин понимал: если не эта, то наверняка случилась другая история, из-за которой Мусоргский, человек теплый и любвеобильный, не завел семьи и дома.
Отношения с певицей Дарьей Леоновой тоже являлись для друзей композитора загадкой. В последнее время она очень опекала Модеста, даже поселила у себя на даче. Все лето 1879 года Мусорянин с Леоновой колесили по югу России с концертами, и Дарья Михайловна исполняла только что сочиненную Мусоргским «Блоху» - будто эта вещица написана для ее контральто, а не для баса. Однако Леонова была значительно старше Моди, к тому же несвободна. Так что кто знает, возможно, их связь - не более чем дружба. 
Репин припомнил, что и две другие дамы, с которыми Модеста связывали особые отношения, Надежда Петровна Опочинина и Мария Васильевна Шиловская, намного старше его. Но как говорят французы, «у сердца нет морщин»... Опочинины были друзьями и дальними родственниками Моди. Он на целых три года поселился у них в Инженерном замке, когда Китоша женился и уехал из Петербурга. Надежда Петровна, женщина чуткая, умная, со вкусом, любила вести с Модестом, который младше ее на восемнадцать лет, бесконечные беседы о высоких материях. Мусоргский посвятил Надежде Петровне несколько романсов, а на ее смерть написал пронзительное «Надгробное письмо». Репин видел, как тяжело Модя переживал кончину Опочининой. Что это, если не любовь? Впрочем, важно ли это сейчас...
Что касается Шиловской, то Илья Ефимович знал: она настоящая femme fatal, одна из самых красивых и одаренных женщин своего времени, обладательница божественного сопрано, близкая подруга Даргомыжского и Глинки. У Шиловской с Мусоргским тоже большая разница в возрасте. И хотя кокетливая Мария Васильевна всех вводила в заблуждение, всегда убавляла себе годы, Модя, как бы она ни молодилась, был для нее мальчиком, и Шиловская, должно быть, слишком тяжело ранила беднягу, когда тот открыл ей сердце. Бедный Мусорянин!
Репин невольно стал напевать романс, который Мусоргский посвятил ей:
Что вам слова любви?
Вы бредом назовете.
Что слезы вам мои?
И слез вы не поймете.
Оставьте ж мне мечты.
Ни словом и ни взглядом
Сердечной теплоты
Не отравляйте ядом.
Мусоргский взглянул на Илью Ефимовича с укоризной: тот немилосердно фальшивил. «Оставьте ж мне мечты...» - а что в них толку? Неужели все кончено? Как странно прожита жизнь!» - ему хотелось рыдать, пронзительно кричать во весь голос, чтобы проклятые мысли исчезли из головы. Но он лишь прикрыл глаза и попросил художника продолжить завтра.
Репин приходил в Николаевский военный госпиталь писать портрет Мусоргского еще три раза. На очередной сеанс его не пустили... Модесту Петровичу стало значительно хуже, начался жар и бред. Говорили, причиной стала бутылка коньяка, которую тайно принес в палату подкупленный Мусоряниным больничный служитель. А может, просто пришло время покинуть этот мир. Шестнадцатого марта Мусоргский умер.
За несколько дней до этого Павел Третьяков узнал от Стасова, что Репин написал гениальный портрет умирающего Мусоргского, поистине лучшее свое творение. Он тут же послал художнику четыреста рублей за картину. Репин денег не взял: «Они не мои, отдайте на нужды Мусорянина. Или... потратьте на его похороны».
Тот же Стасов сообщил Илье Ефимовичу, что за два дня до смерти Моди они с Дарьей Леоновой привели к нему Тертия Ивановича Филиппова, крупного чиновника и известного на всю Россию славянофила. Филиппов часто помогал Мусоргскому деньгами, устроил его на работу и не позволял увольнять. В госпитале была подписана важная бумага: Мусоргский продал Филиппову авторские права на все свои сочинения, чтобы тот их издал.
Городская музыкальная школа №2. Памятник М. П. Мусоргскому г. Кривой Рог
Тертий Иванович пожертвовал на похороны композитора большую сумму. Эти деньги вместе с гонораром Репина и средствами, что собрали друзья, пошли на обустройство могилы Мусоргского на Тихвинском кладбище Александро-Невской лавры. Похоронили Модеста Петровича недалеко от могил его любимых композиторов - Даргомыжского и Глинки. Портрет-горельеф на камне изготовили при участии Ильи Репина и скульптора Марка Антокольского.
Жизнь, где бы ни сказалась; правда, как бы ни была солона, смелая, искренняя речь к людям... - вот моя закваска, вот чего хочу и вот в чем боялся бы промахнуться.
Из письма М. Мусоргского В. Стасову от 7 августа 1875 г.
Какой обширный, богатый мир искусство, если целью взят человек!
Из письма М. Мусоргского А. Голенищеву-Кутузову от 17 августа 1875 г.
Модест Петрович Мусоргский - один из самых дерзновенных новаторов XIX столетия, гениальный композитор, далеко опередивший свое время и оказавший огромное влияние на развитие русского и европейского музыкального искусства. Он жил в эпоху высочайшего духовного подъема, глубоких социальных сдвигов; это было время, когда русская общественная жизнь активно способствовала пробуждению у художников национального самосознания, когда одно за другим появлялись произведения, от которых веяло свежестью, новизной и, главное, поразительной реальной правдой и поэзией настоящей русской жизни (И. Репин).
Среди своих современников Мусоргский был наиболее верным демократическим идеалам, бескомпромиссным в служении правде жизни, как бы ни была солона , и настолько одержим смелыми замыслами, что даже друзья-единомышленники часто бывали озадачены радикальностью его художественных исканий и не всегда одобряли их. Детские годы Мусоргский провел в помещичьей усадьбе в атмосфере патриархального крестьянского быта и впоследствии писал в Автобиографической записке , что именно ознакомление с духом русской народной жизни было главным импульсом музыкальных импровизаций... И не только импровизаций. Брат Филарет вспоминал впоследствии: В отроческих и юношеских годах и уже в зрелом возрасте (Мусоргский. - О. А.) всегда относился ко всему народному и крестьянскому с особенной любовью, считал русского мужика за настоящего человека .
Музыкальное дарование мальчика обнаружилось рано. На седьмом году, занимаясь под руководством матери, он уже играл на фортепиано несложные сочинения Ф. Листа. Однако в семье никто всерьез не помышлял о его музыкальном будущем. Согласно семейной традиции, в 1849 г. его отвезли в Петербург: вначале в Петропавловскую школу, затем перевели в Школу гвардейских подпрапорщиков. Это был роскошный каземат , где учили военному балету , и, следуя печально известному циркуляру должно повиноваться, а рассуждения держать при себе , всячески выбивали дурь из головы , поощряя негласно легкомысленное времяпрепровождение. Духовное созревание Мусоргского в этой обстановке протекало весьма противоречиво. Он преуспевал в военных науках, за что был удостоен особенно любезным вниманием... императора ; был желанным участником вечеринок, где ночи напролет разыгрывал польки и кадрили. Но в то же время внутренняя тяга к серьезному развитию побуждала его изучать иностранные языки, историю, литературу, искусство, брать уроки фортепианной игры у известного педагога А. Герке, посещать оперные спектакли, вопреки недовольству военного начальства.
В 1856 г. после окончания Школы Мусоргский был зачислен офицером в гвардейский Преображенский полк. Перед ним открывалась перспектива блестящей военной карьеры. Однако знакомство зимой 1856/57 г. с А. Даргомыжским, Ц. Кюи, М. Балакиревым открыло иные пути, и постепенно назревавший духовный перелом наступил. Сам композитор писал об этом: Сближение... с талантливым кружком музыкантов, постоянные беседы и завязавшиеся прочные связи с обширным кругом русских ученых и литераторов, каковы Влад. Ламанский, Тургенев, Костомаров, Григорович, Кавелин, Писемский, Шевченко и др., особенно возбудило мозговую деятельность молодого композитора и дало ей серьезное строго научное направление .
1 мая 1858 г. Мусоргский подал прошение об отставке. Невзирая на уговоры друзей и родных, он порвал с военной службой, чтобы ничто не отвлекало его от музыкальных занятий. Мусоргского обуревает страшное, непреодолимое желание всезнания . Он изучает историю развития музыкального искусства, переигрывает в 4 руки с Балакиревым множество произведений Л. Бетховена, Р. Шумана, Ф. Шуберта, Ф. Листа, Г. Берлиоза, много читает, размышляет. Все это сопровождалось срывами, нервными кризисами, но в мучительном преодолении сомнений крепли творческие силы, выковывалась самобытная художественная индивидуальность, формировалась мировоззренческая позиция. Все больше привлекает Мусоргского жизнь простого народа. Сколько свежих, нетронутых искусством сторон кишит в русской натуре, ох, сколько ! - пишет он в одном из писем.
Творческая деятельность Мусоргского начиналась бурно. Работа шла взахлест , каждое произведение открывало новые горизонты, даже если и не доводилось до конца. Так остались незавершенными оперы Царь Эдип и Саламбо , где впервые композитор попытался воплотить сложнейшее переплетение судеб народа и сильной властной личности. Исключительно важную роль для творчества Мусоргского сыграла незаконченная опера Женитьба (1 акт 1868 г.), в которой под влиянием оперы Даргомыжского Каменный гость он использовал почти неизмененный текст пьесы Н. Гоголя, поставив перед собой задачу музыкального воспроизведения человеческой речи во всех ее тончайших изгибах . Увлеченный идеей программности, Мусоргский создает, подобно собратьям по Могучей кучке , ряд симфонических произведений, среди которых - Ночь на Лысой горе (1867). Но наиболее яркие художественные открытия были осуществлены в 60-е гг. в вокальной музыке. Появились песни, где впервые в музыке предстала галерея народных типов, людей униженных и оскорбленных: Калистрат, Гопак, Светик Савишна, Колыбельная Еремушке, Сиротка, По грибы . Поразительно умение Мусоргского метко и точно воссоздать в музыке живую натуру (Я вот запримечу кой-каких народов, а потом, при случае, и тисну ), воспроизвести ярко характерную речь, придать сюжету сценическую зримость. А главное, песни пронизаны такой силой сострадания к обездоленному человеку, что в каждой из них обыденный факт поднимается до уровня трагического обобщения, до социально-обличительного пафоса. Не случайно песня Семинарист была запрещена цензурой!
Вершиной творчества Мусоргского 60-х гг. стала опера Борис Годунов (на сюжет драмы А. Пушкина). Мусоргский начал писать ее в 1868 г. и в первой редакции (без польского акта) представил летом 1870 г. в дирекцию императорских театров, которая отклонила оперу якобы из-за отсутствия женской партии и сложности речитативов. После доработки (одним из результатов которой явилась знаменитая сцена под Кромами) в 1873 г. при содействии певицы Ю. Платоновой были поставлены 3 сцены из оперы, а 8 февраля 1874 г. - вся опера (правда, с большими купюрами). Демократически настроенная публика встретила новое произведение Мусоргского с истинным энтузиазмом. Однако дальнейшая судьба оперы складывалась трудно, ибо это произведение самым решительным образом разрушало привычные представления об оперном спектакле. Здесь все было новым: и остросоциальная идея непримиримости интересов народа и царской власти, и глубина раскрытия страстей и характеров, и психологическая сложность образа царя-детоубийцы. Непривычным оказался музыкальный язык, о котором сам Мусоргский писал: Работою над говором человеческим я добрел до мелодии, творимой этим говором, добрел до воплощения речитатива в мелодии .
Опера Борис Годунов - первый образец народной музыкальной драмы, где русский народ предстал как сила, которая решающим образом влияет на ход истории. При этом народ показан многолико: масса, одушевленная единою идеею , и галерея колоритных, поразительных в своей жизненной достоверности народных характеров. Исторический сюжет давал Мусоргскому возможность проследить развитие народной духовной жизни , осмыслить прошлое в настоящем , поставить многие проблемы - этические, психологические, социальные. Композитор показывает трагическую обреченность народных движений и их историческую необходимость. У него возникает грандиозный замысел оперной трилогии, посвященной судьбам русского народа в критические, переломные моменты истории. Еще в период работы над Борисом Годуновым он вынашивает замысел Хованщины и вскоре начинает собирать материалы для Пугачевщины . Все это осуществлялось при активном участии В. Стасова, который в 70-х гг. сблизился с Мусоргским и был одним из немногих, кто по-настоящему понимал серьезность творческих намерений композитора. Я посвящаю Вам весь тот период моей жизни, когда будет создаваться "Хованщина"... ей же начало Вами дано , - писал Мусоргский Стасову 15 июля 1872 г.
Работа над Хованщиной протекала сложно - Мусоргский обратился к материалу, далеко выходящему за рамки оперного спектакля. Однако писал он интенсивно (Работа кипит !), хотя и с большими перерывами, вызванными множеством причин. В это время Мусоргский тяжело переживал распад Балакиревского кружка , охлаждение отношений с Кюи и Римским-Корсаковым, отход Балакирева от музыкально-общественной деятельности. Чиновничья служба (с 1868 г. Мусоргский состоял чиновником Лесного департамента Министерства государственных имуществ) оставляла для сочинения музыки лишь вечерние и ночные часы, а это приводило к сильнейшему переутомлению и все более продолжительным депрессиям. Однако вопреки всему, творческая мощь композитора в этот период поражает силой, богатством художественных идей. Параллельно с трагической Хованщиной с 1875 г. Мусоргский работает над комической оперой Сорочинская ярмарка (по Гоголю). Это хорошо как экономия творческих сил , - писал Мусоргский. - Два пудовика: "Борис" и "Хованщина" рядом могут придавить ... Летом 1874 г. он создает одно из выдающихся произведений фортепианной литературы - цикл Картинки с выставки , посвященный Стасову, которому Мусоргский был бесконечно признателен за участие и поддержку: Никто жарче Вас не грел меня во всех отношениях... никто яснее не указывал мне путь-дороженьку ...
Идея написать цикл Картинки с выставки возникла под впечатлением посмертной выставки произведений художника В. Гартмана в феврале 1874 г. Он был близким другом Мусоргского, и его внезапная кончина глубоко потрясла композитора. Работа протекала бурно, интенсивно: Звуки и мысль в воздухе повисли, глотаю и объедаюсь, едва успевая царапать на бумаге . А параллельно один за другим появляются 3 вокальных цикла: Детская (1872, на собств. стихи), Без солнца (1874) и Песни и пляски смерти (1875-77 - оба на ст. А. Голенищева-Кутузова). Они становятся итогом всего камерно-вокального творчества композитора.
Тяжело больной, жестоко страдающий от нужды, одиночества, непризнания, Мусоргский упрямо твердит, что будет драться до последней капли крови . Незадолго до кончины, летом 1879 г. он совершает вместе с певицей Д. Леоновой большую концертную поездку по югу России и Украины, исполняет музыку Глинки, кучкистов , Шуберта, Шопена, Листа, Шумана, отрывки из своей оперы Сорочинская ярмарка и пишет знаменательные слова: К новому музыкальному труду, широкой музыкальной работе зовет жизнь... к новым берегам пока безбрежного искусства !
Судьба распорядилась иначе. Здоровье Мусоргского резко ухудшилось. В феврале 1881 г. случился удар. Мусоргского поместили в Николаевский военно-сухопутный госпиталь, где он скончался, так и не успев завершить Хованщину и Сорочинскую ярмарку .
Весь архив композитора после его смерти попал к Римскому-Корсакову. Он закончил Хованщину , осуществил новую редакцию Бориса Годунова и добился их постановки на императорской оперной сцене. Мне кажется, что меня даже зовут Модестом Петровичем, а не Николаем Андреевичем , - писал Римский-Корсаков своему другу. Сорочинскую ярмарку завершил А. Лядов.
Драматична судьба композитора, сложна судьба его творческого наследия, но бессмертна слава Мусоргского, ибо музыка была для него и чувством и мыслью о горячо любимом русском народе - песнью о нем ... (Б. Асафьев).
О. Аверьянова
Сын помещика. Начав военную карьеру, продолжает в Петербурге изучение музыки, первые уроки которой он получил ещё в Карево, и становится прекрасным пианистом и хорошим певцом. Общается с Даргомыжским и Балакиревым; в 1858 году выходит в отставку; освобождение крестьян в 1861 году отражается на его финансовом благосостоянии. В 1863 году, находясь на службе в Лесном департаменте, становится членом «Могучей кучки». В 1868 году поступает на службу в Министерство внутренних дел, после того, как ради поправки здоровья провёл три года в имении брата в Минкино. Между 1869 и 1874 годами работает над различными редакциями «Бориса Годунова». Подорвав вследствие болезненного пристрастия к алкоголю и без того слабое здоровье, сочиняет с перерывами. Живёт у разных друзей, в 1874 - у графа Голенищева-Кутузова (автора стихотворений, положенных Мусоргским на музыку, например, в цикле «Песни и пляски смерти»). В 1879 году совершает очень удачное турне совместно с певицей Дарьей Леоновой.
Годы, когда появился замысел «Бориса Годунова» и когда создавалась эта опера, - основополагающие для русской культуры. В это время творили такие писатели, как Достоевский и Толстой, и более молодые, как Чехов, художники-передвижники утверждали приоритет содержания над формой в своём реалистическом искусстве, воплощавшем нищету народа, пьянство священников, жестокость полиции. Верещагин создавал правдивые картины, посвящённые русско-японской войне, а в «Апофеозе войны» посвятил всем завоевателям прошлого, настоящего и будущего пирамиду из черепов; великий портретист Репин обращался также к пейзажной и исторической живописи. Что касается музыки, то самым характерным в это время явлением была «Могучая кучка», которая поставила своей целью повысить значение национальной школы, используя народные предания для создания романтизированной картины прошлого. В сознании Мусоргского национальная школа представала как нечто древнее, поистине архаическое, неподвижное, включающее извечные народные ценности, почти святыни, которые можно было найти в православной религии, в народном хоровом пении, наконец, в том языке, что ещё хранит могучую звучность далёких истоков. Вот некоторые из его мыслей, высказанные между 1872 и 1880 годами в письмах Стасову: «Ковырять чернозём не впервые стать, да ковырять не по удобренному, а в сырье хочется, не познакомиться с народом, а побрататься жаждется... Чернозёмная сила проявится, когда до самого днища ковырнёшь...»; «Художественное изображение одной красоты, в материальном её значении, грубое ребячество - детский возраст искусства. Тончайшие черты природы человека и человеческих масс , назойливое ковырянье в этих малоизведанных странах и завоевание их - вот настоящее призвание художника». Призвание композитора постоянно побуждало его повышенно чувствительную, мятежную душу стремиться к новому, к открытиям, что приводило к непрерывному чередованию творческих подъёмов и депрессий, с которыми были связаны перерывы в деятельности или её растекание по слишком многим направлениям. «До такой степени я становлюсь строгим к себе, - пишет Мусоргский Стасову, - умозрительно, и чем строже становлюсь, тем делаюсь беспутнее. <...> На мелкие вещи настроения нет; впрочем сочинение маленьких пьес есть отдых при обдумывании крупных созданий. А у меня отдыхом становится обдумывание крупных созданий... так-то всё у меня в перекувырку идёт - сущая беспутность».
