ЯН ЛЕОПОЛЬДОВИЧ ЛАРРИ
Даты жизни
:
15 февраля 1900 – 18 марта 1977
Место рождения
: город Рига
Советский детский писатель-фантаст
Известные произведения:
"Необыкновенные приключения Карика и Вали"
Наверное, нет в нашей стране ни одного мальчишки или девчонки, которые бы не читали в детстве наряду с приключениями Незнайки, Буратино или Старика Хоттабыча книжку о приключениях Карика и Вали. Ну, или хотя бы смотрели про них фильм. Это неотъемлемая часть нашего детства, без которой трудно представить дальнейшее развитие и погружение в удивительный мир книг и окружающей нас природы. Но судьба автора этой замечательной сказочной и в то же время правдивой истории совсем не похожа на тот волшебный мир, который он оставил своим потомкам, то есть нам с вами, нашим детям и, в этом вряд ли стоит сомневаться, внукам.
От Красной армии к фантастике
Жизнь никогда не жалела его - ни в детстве, ни потом, когда он добился литературной известности.
Ян Ларри родился в 1900 году предположительно в Риге, поскольку достоверных данных об этом так и нет (сам он позднее в автобиографии почему-то писал, что родился под Москвой).
Детство его действительно прошло под Москвой, где работал отец. Но вскоре после его рождения умерла мать. А затем не стало и отца. И уже в 9 лет мальчик осиротел. Попытки устроить осиротевшего ребенка в детский приют оказались неудачными - Ян сбежал оттуда. В судьбе беспризорника принял участие педагог Доброхотов, подготовивший Яна экстерном за курс гимназии. Некоторое время Ларри жил в семье учителя. Но во время Первой мировой войны Доброхотова призвали в армию, и снова Ларри «промышлял», где придется. Жить было не на что и негде. Он бродяжничал, потом устроился учеником часовщика и мальчиком на побегушках в трактире. В конце Первой мировой войны юношу призвали в армию. А после Октябрьской революции он, как и многие солдаты в тот год, перешел на сторону большевиков и в Гражданскую войну уже воевал на стороне Красной армии. Правда, этому предшествовала попытка поступить в университет в Петрограде. Но юноша переоценил свои возможности - знаний, полученных у Доброхотова и частично забытых в окопах, оказалось недостаточно. Снова бродяжничество. А потом друзья отца предложили вступить в Красную армию...
Затем был скосивший в то время половину России тиф и госпиталь. Ларри повезло, он выжил. Но в итоге не смог найти следы затерявшегося где-то на передовой батальона, к которому он был приписан. Снова тиф. А потом дальнейшие скитания по России.
Ранние публикации в харьковской газете «Молодой ленинец» обратили на себя внимание. Ларри предложили штатную работу. С этого момента Ян Леопольдович мог считать себя журналистом и литератором.
Первые произведения Ларри начали выходить еще в 1920-х годах, а научная фантастика - в начале 1930-х годов.
В Ленинград он вновь приехал спустя три года уже профессиональным литератором. Работал секретарем журнала «Рабселькор», затем в газете «Ленинградская правда». Зарекомендовал себя как детский писатель. Трудился как журналист, а с 1928 года перешел на вольные «литературные хлеба».
В 1930-е годы, вспоминал Ян Леопольдович, детскому писателю в СССР было нелегко: «Вокруг детской книги лихо канканировали компрачикосы детских душ - педагоги, марксические ханжи и другие разновидности душителей всего живого, когда фантастику и сказки выжигали каленым железом...»
«Мои рукописи, - писал впоследствии Ян Леопольдович, - так редактировали, что я и сам не узнавал собственных произведений, ибо, кроме редакторов книги, деятельное участие принимали в исправлении «опусов» все, у кого было свободное время, начиная от редактора издательства и кончая работниками бухгалтерии».
Редакторы самым бесцеремонным образом вмешивались в авторский текст, «вымарывая из рукописи целые главы, вписывая целые абзацы, изменяя по своему вкусу сюжет, характеры героев...»
«Все, что редакторы «улучшали», выглядело настолько убого, что теперь мне стыдно считаться автором тех книжек», - с горечью отмечает Ларри.
Дебютом в фантастике стала неудачная повесть «Окно в будущее» (1930). Однако большим успехом пользовался утопический роман «Страна счастливых» (1931), где автор отразил свои взгляды на ближайшее будущее коммунизма. В этом придуманном мире нет места тоталитаризму и лжи, начинается экспансия в космос, однако утопии грозит мировой энергетический кризис. В чем-то даже пророческое произведение.
В этом же году, через пять лет после приезда в Ленинград, Ларри написал сценарий фильма «Человек за бортом» в соавторстве со Стельмахом, а также вышли его «Записки конармейца».
Несмотря на всю утопичность, Ларри смог поместить в свое произведение даже намек на Сталина - отрицательный персонаж Молибден. Однако первого издания повести пришлось ждать несколько десятилетий.
Кроме писательства, Ларри окончил биологический факультет Ленинградского государственного университета, аспирантуру Всесоюзного НИИ рыбного хозяйства. Работал директором рыбного завода.
Он бы, может быть, и совсем забросил писательство, обозленный редакторской правкой неумех и партийных бонз, но положение спас его будущий постоянный редактор Самуил Маршак, ставший верным другом и ангелом-хранителем на долгие годы.
Больше всего Ян Ларри известен, конечно, детской книгой «Необыкновенные приключения Карика и Вали» (1937), написанной под заказ Самуила Маршака. Книга выдержала множество изданий. Стоит, наверное, напомнить ее сюжет: брат и сестра - Карик и Валя - становятся маленькими и путешествуют в мире насекомых.
Но первая же рецензия, полученная от московского «Детгиза», камня на камне не оставляла от авторского замысла: «Неправильно принижать человека до маленького насекомого. Так вольно или невольно мы показываем человека не как властелина природы, а как беспомощное существо, - поучали молодого писателя. - Говоря с маленькими школьниками о природе, мы должны внушать им мысль о возможном воздействии на природу в нужном нам направлении». Положение спас Маршак, который сам объяснил Ларри, что нужно изменить, и работал как редактор над рукописью. В итоге книга почти сразу же стала популярной. В 1987 году повесть экранизировали.
Личный писатель Сталина
В 1940 году Ларри начал писать сатирический роман «Небесный гость», в котором описывал мироустройство жителей Земли с точки зрения инопланетян. Он решил отправлять написанные главы Сталину - «единственному читателю» этого романа, как он считал. Главы романа приходили «товарищу Сталину» от анонимного автора. Ларри, как и многие другие партийцы того времени, свято верил в непогрешимость вождя и его «плохое» окружение, которое вводит Генсека в заблуждение.
В начале 1940 года на имя И.В. Сталина из Ленинграда ушло его первое письмо. Оно содержало литературную рукопись.
«Дорогой Иосиф Виссарионович!
Каждый великий человек велик по-своему. После одного остаются великие дела, после другого - веселые исторические анекдоты. Один известен тем, что имел тысячи любовниц, другой - необыкновенных Буцефалов, третий - замечательных шутов. Словом, нет такого великого, который не вставал бы в памяти, не окруженный какими-нибудь историческими спутниками: людьми, животными, вещами.
Ни у одной исторической личности не было еще своего писателя. Такого писателя, который писал бы только для одного великого человека. Впрочем, и в истории литературы не найти таких писателей, у которых был бы один-единственный читатель...
Я беру перо в руки, чтобы восполнить этот пробел.
Я буду писать только для Вас, не требуя для себя ни орденов, ни гонорара, ни почестей, ни славы.
Возможно, что мои литературные способности не встретят Вашего одобрения, но за это, надеюсь, Вы не осудите меня, как не осуждают людей за рыжий цвет волос или за выщербленные зубы. Отсутствие талантливости я постараюсь заменить усердием, добросовестным отношением к принятым на себя обязательствам.
Вы никогда не узнаете моего настоящего имени. Но я хотел бы, чтобы Вы знали, что есть в Ленинграде один чудак, который своеобразно проводит часы своего досуга - создает литературное произведение для единственного человека, и этот чудак, не придумав ни одного путного псевдонима, решил подписываться Кулиджары. В солнечной Грузии, существование которой оправдано тем, что эта страна дала нам Сталина, слово Кулиджары, пожалуй, можно встретить, и, возможно, Вы знаете значение его».
К письму приложена фантастическая повесть. Сюжет ее довольно прост. На Землю (в район Ленинградской области) опускается космический корабль с марсианином, существом, довольно близким нам, землянам. В беседах с гостеприимными хозяевами выясняется - как бы несколько со стороны - положение нашего общества, деформированного гнетом партийной администрации.
«Чем вы живете? - спрашивает автор устами марсианина. - Какие проблемы волнуют вас? Судя по вашим газетам, вы только и занимаетесь тем, что выступаете с яркими содержательными речами на собраниях... А разве ваше настоящее так уж отвратительно, что вы ничего не пишете о нем? И почему никто из вас не смотрит в будущее? Неужели оно такое мрачное, что вы боитесь заглянуть в него?
Не принято у нас смотреть в будущее, - отвечали марсианину».
Ларри написал о том, что бедность в российском государстве ужасающа. А ее причиной, как объяснили марсианину, «является... гипертрофическая централизация всего нашего аппарата, связывающая по рукам и ногам инициативу на местах». О том, что «Москва стала единственным городом, где люди живут, а все остальные города превратились в глухую провинцию, где люди существуют только для того, чтобы выполнять распоряжения Москвы». О том, что в нашей стране не знают своих ученых. О ненависти к интеллигенции: и хотя «было вынесено решение: считать интеллигенцию полезной общественной прослойкой», ничего не изменилось. И о том, что во времена Иоанна Первопечатника выходило больше книг, чем сейчас. «Я не говорю о партийной литературе, которую выбрасывают ежедневно в миллионах экземпляров», - писал неизвестный автор.
Странно, как многое перекликается и с нашей действительностью, если вдуматься в окружающее и отбросить некоторые реалии и технические достижения...
Инкогнито Яна Ларри было раскрыто 13 апреля 1941 года после семи отправленных глав. В тот же день писатель был арестован.
Выдержка из постановления на арест (утверждено 11 апреля 1941 года): «...Ларри Я.Л. является автором анонимной повести контрреволюционного содержания под названием «Небесный гость», которую переслал отдельными главами в адрес ЦК ВКП(б) на имя товарища Сталина.
С 17 декабря 1940 года по настоящее время переслал в указанный адрес 7 глав еще незаконченной своей контрреволюционной повести, в которой с контрреволюционных троцкистских позиций критикует мероприятия ВКП(б) и Советского правительства».
Обвинительное заключение (10 июня 1941 года): «...Посылаемые Ларри в адрес ЦК ВКП(б) главы этой повести написаны им с антисоветских позиций, где он извращал советскую действительность в СССР, привел ряд антисоветских клеветнических измышлений о положении трудящихся в Советском Союзе.
Кроме того, в этой повести Ларри также пытался дискредитировать комсомольскую организацию, советскую литературу, прессу и другие проводимые мероприятия Советской власти».
Ян Ларри обвинялся по ст. 58-10 УК РСФСР (антисоветская агитация и пропаганда). 5 июля 1941 года Судебная Коллегия по уголовным делам Ленинградского городского суда приговорила Ларри Я.Л. к лишению свободы сроком на 10 лет с последующим поражением в правах сроком на 5 лет. Реабилитирован он был только в 1956 году «за отсутствием в его действиях состава преступления».
Обычно материалы «творческого характера», изымаемые при аресте, уничтожались. Но волею судеб «Небесный гость» Яна Ларри уцелел, и спустя почти полвека рукопись была передана в Союз писателей. И даже была напечатана.
Уже через пять лет после освобождения к юным читателям пришли сразу две замечательные книги - «Записки школьницы» и «Удивительные приключения Кука и Кукки». А одной из последних прижизненных публикаций писателя оказалась помещенная в «Мурзилке» сказка «Храбрый Тилли: Записки щенка, написанные хвостом».
18 марта 1977 года писателя не стало. Дали знать свое годы в лагерях. А книжки его живут и сегодня. Даже если мы и не помним судьбу их автора...
Фочкин, О. Человек, открывший мир [Ян Леопольдович Ларри] /О. Фочкин //Читаем вместе. – 2010. - № 2. – С. 46-47.
-
Источник: "Распятые", автор-составитель Захар Дичаров.
Изд-во: Историко-мемориальная комиссия Союза писателей Санкт-Петербурга,
"Север-Запад", Санкт-Петербург, 1993.
OCR и вычитка: Александр Белоусенко ([email protected]), 26 декабря 2002.
Ян Леопольдович Ларри
(1900-1977)
-
Комитет
Государственной безопасности СССР
Управление по Ленинградской области
11 марта 1990 года
№ 10/28-517
Ленинград
Ларри Ян Леопольдович, 1900 года рождения, уроженец г.
Риги, латыш, гражданин СССР, беспартийный, литератор (работал по
трудовому договору), проживал: Ленинград, пр. 25-го Октября, д.
112, кв. 39
жена Ларри Прасковья Ивановна, 1902 года рождения
сын - Ларри Оскар Янович, 1928 года рождения
Арестован 13 апреля 1941 года Управлением НКГБ по
Ленинградской области.
Выдержка из постановления на арест (утверждено 11
апреля 1941 года):
«...Ларри Я. Л. является автором анонимной повести
контрреволюционного содержания под названием "Небесный гость",
которую переслал отдельными главами в адрес ЦК ВКП(б) на имя
товарища Сталина.
С 17 декабря 1940 года по настоящее время переслал в
указанный адрес 7 глав еще незаконченной своей
контрреволюционной повести, в которой с контрреволюционных
троцкистских позиций критикует мероприятия ВКП(б) и Советского
правительства».
В обвинительном заключении (10 июня 1941 года):
«...Посылаемые Ларри в адрес ЦК ВКП(б) главы этой повести
написаны им с антисоветских позиций, где он извращал советскую
действительность в СССР, привел ряд антисоветских клеветнических
измышлений о положении трудящихся в Советском Союзе.
Кроме того, в этой повести Ларри также пытался
дискредитировать комсомольскую организацию, советскую
литературу, прессу и другие проводимые мероприятия Советской
власти».
Обвинялся по ст. 58-10 УК РСФСР (антисоветская агитация
и пропаганда).
5 июля 1941 года Судебная Коллегия по уголовным делам
Ленинградского городского суда приговорила Ларри Я. Л. к лишению
свободы сроком на 10 лет с последующим поражением в правах
сроком на 5 лет.
Постановлением Судебной Коллегии по уголовным делам
Верховного Суда РСФСР от 21 августа 1956 года приговор
Ленинградского городского суда от 5 июля 1941 года в отношении
Ларри Я. Л. отменен, и дело прекращено за отсутствием в его
действиях состава преступления.
Ларри Я. Л. по данному делу реабилитирован.
Из книги «Писатели Ленинграда»
Ларри Ян Леопольдович (15.II.1900, Рига - 18.III. 1977, Ленинград), прозаик, детский писатель. Рано осиротел. До революции был учеником часовщика, сменил много других занятий, бродяжничал. Участник гражданской войны. Работал в газетах и журналах Харькова, Новгорода, Ленинграда. В Ленинград переехал в 1926 году. Окончил Ленинградский университет (1931). Учился в аспирантуре Всесоюзного научно-исследовательского института рыбного хозяйства. Написал сценарий фильма «Человек за бортом» (1931, в соавторстве с П. Стельмахом). Автобиографическую заметку см. в книге «Редактор и книга» (1963, вып. 4).
Грустные и смешные истории о маленьких людях. Харьков, 1926; Пять лет. Л., 1929 и др. изд.- В соавторстве с А. Лифшицем; Окно в будущее. Л., 1929; Как это было. Л., 1930; Записки конноармейца. Л., 1931; Страна счастливых. Л., 1931; Необыкновенные приключения Карика и Вали: Научно-фантастическая повесть. М.-Л., 1937 и др. изд.; Записки школьницы: Повесть. Л., 1961; Удивительные приключения Кука и Кукки. Л., 1961; Храбрый Тилли: Записки щенка, написанные хвостом. «Мурзилка», 1970, № 9-12.
КАК ПИСАТЕЛЬ ЯН ЛАРРИ СТАЛИНА ПРОСВЕЩАЛ
Аэлита Ассовская
ВЕЩДОК ПО ДЕЛУ ПИСАТЕЛЯ ЯНА ЛАРРИ
В конце 1940 года на имя Сталина была отправлена
рукопись с письмом, которое хотелось бы привести полностью.
«Дорогой Иосиф Виссарионович!
Каждый великий человек велик по-своему. После одного
остаются великие дела, после другого - веселые исторические
анекдоты. Один известен тем, что имел тысячи любовниц, другой -
необыкновенных Буцефалов, третий - замечательных шутов. Словом,
нет такого великого, который не вставал бы в памяти, не
окруженный какими-нибудь историческими спутниками: людьми,
животными, вещами.
Ни у одной исторической личности не было еще своего
писателя. Такого писателя, который писал бы только для одного
великого человека. Впрочем, и в истории литературы не найти
таких писателей, у которых был бы один-единственный читатель...
Я беру перо в руки, чтобы восполнить этот пробел.
Я буду писать только для Вас, не требуя для себя ни
орденов, ни гонорара, ни почестей, ни славы.
Возможно, что мои литературные способности не встретят
Вашего одобрения, но за это, надеюсь, Вы не осудите меня, как не
осуждают людей за рыжий цвет волос или за выщербленные зубы.
Отсутствие талантливости я постараюсь заменить усердием,
добросовестным отношением к принятым на себя обязательствам.
Дабы не утомить Вас и не нанести Вам травматического
повреждения обилием скучных страниц, я решил посылать свою
первую повесть коротенькими главами, твердо памятуя, что скука,
как и яд, в небольших дозах не только не угрожает здоровью, но,
как правило, даже закаляет людей.
Вы никогда не узнаете моего настоящего имени. Но я хотел
бы, чтобы Вы знали, что есть в Ленинграде один чудак, который
своеобразно проводит часы своего досуга - создает литературное
произведение для единственного человека, и этот чудак, не
придумав ни одного путного псевдонима, решил подписываться
Кулиджары. В солнечной Грузии, существование которой оправдано
тем, что эта страна дала нам Сталина, слово Кулиджары, пожалуй,
можно встретить, и, возможно, Вы знаете значение его».
ЯН ЛАРРИ
НЕБЕСНЫЙ ГОСТЬ
Социально-фантастическая повесть
Глава I
Глава II
На другой день я сказал марсианину:
- Вы хотели знать причины нашей бедности? Прочтите!
И протянул ему газету.
Марсианин прочитал громко:
«На Васильевском острове находится артель "Объединенный
химик". Она имеет всего один краскотерочный цех, в котором
занято лишь 18 рабочих. (..)
На 18 производственных рабочих с месячным фондом зарплаты
в 4,5 тысячи рублей артель имеет: 33 служащих, зарплата которых
составляет 20,8 тысячи рублей, 22 человека обслуживающего
персонала и 10 человек пожарно-сторожевой охраны. (...)»
- Это, конечно, классика,- сказал я,- но этот пример не
единичный,- и что всего обиднее - это то, что кто бы ни писал,
как бы ни писал, а толку из этого не выйдет до тех пор, пока не
будет дано распоряжение свыше о ликвидации подобного рода
безобразий. (...)
Если бы завтра Иосиф Виссарионович Сталин сказал:
- А ну-ка, хлопцы, поищите, прошу вас, получше,- нет ли в
нашей стране ненужных учреждений.
Если бы вождь так сказал, то я уверен, что уже через
неделю 90% наших учреждений, отделов, контор и прочего хлама
оказались бы совершенно ненужными. (...)
Причиной бедности является также гипертрофическая
централизация всего нашего аппарата, связывающая по рукам и
ногам инициативу на местах. (...)
Но все это еще полбеды. Хуже всего, что эта чудовищная
опека обедняет нашу жизнь. Случилось так, что Москва стала
единственным городом, где люди живут, а все остальные города
превратились в глухую провинцию, где люди существуют только для
того, чтобы выполнять распоряжения Москвы. Немудрено поэтому,
что провинция кричит истерически, как чеховские сестры: в
Москву, в Москву! Предел мечтаний советского человека - жизнь в
Москве. (...)
Глава III
Пришли ко мне в гости на чашку чая художник, инженер,
журналист, режиссер и композитор. Я познакомил всех с
марсианином. Он сказал:
- Я - человек новый на Земле, а поэтому мои вопросы вам
могут показаться странными. Однако я очень просил бы вас,
товарищи, помочь мне разобраться в вашей жизни. (...)
- Пожалуйста,- сказал очень вежливо старый профессор,-
спрашивайте, а мы ответим вам так откровенно, как говорят теперь
в нашей стране люди только наедине с собой, отвечая на вопросы
своей совести.
- Вот как? - изумился марсианин,- значит в вашей стране
люди лгут друг другу?
- О, нет,- вмешался в разговор инженер,- профессор не
совсем точно, пожалуй, изложил свою мысль. Он хотел, очевидно,
сказать, что в нашей стране вообще не любят откровенничать.
- Но если не говорят откровенно, значит, лгут?
- Нет,- снисходительно улыбнулся профессор,- не лгут, а
просто молчат. (...) А хитрый враг избрал себе сейчас другую
тактику. Он говорит. Он изо всех сил лезет, чтобы доказать, что
у нас все благополучно и что для беспокойств нет никаких
оснований. Враг прибегает сейчас к новой форме пропаганды. И
надо признать, что враги советской власти гораздо подвижнее и
изобретательнее, чем наши агитаторы. Стоя в очередях, они кричат
провоцирующим фальцетом о том, что все мы должны быть благодарны
партии за то, что она создала счастливую и радостную жизнь.
(...) Я помню одно дождливое утро. Я стоял в очереди. Руки и
ноги мои окоченели. И вдруг мимо очереди идут два потрепанных
гражданина. Поравнявшись с нами, они запели известную песенку с
куплетами «спасибо великому Сталину за нашу счастливую жизнь».
Вы представляете, какой это имело «успех» у продрогших людей.
Нет, дорогой марсианин, враги сейчас не молчат, а кричат, и
кричат громче всех. Враги советской власти прекрасно знают, что
говорить о жертвах - это значит успокоить народ, а кричать о
необходимости благодарить партию - значит, издеваться над
народом, плевать на него самого, оплевывать и ту жертву, которую
народ приносит сейчас.
- В вашей стране много врагов? - спросил марсианин.
- Не думаю,- ответил инженер,- я скорее склонен думать,
что профессор преувеличивает. По-моему, настоящих врагов совсем
нет, но вот недовольных очень много. Это верно. Также верно и
то, что количество их увеличивается, растет, как снежный ком,
приведенный в движение. Недовольны все, кто получает
триста-четыреста рублей в месяц, потому что на эту сумму
невозможно прожить. Недовольны и те, кто получает очень много,
потому что они не могут приобрести себе то, что им хотелось бы.
Но, конечно, я не ошибусь, если скажу, что всякий человек,
получающий меньше трехсот рублей, уже не является большим другом
советской власти. Спросите человека, сколько он получает, и если
он скажет «двести» - можете говорить при нем все что угодно про
советскую власть.
- Но, может быть,- сказал марсианин,- труд этих людей и
стоит не больше этих денег.
- Не больше? - усмехнулся инженер.- Труд многих людей,
получающих даже пятьсот рублей, не стоит двух копеек. Они не
только не отрабатывают этих денег, но нужно бы с них самих
получать за то, что они сидят в теплых помещениях.
- Но тогда они не могут обижаться ни на кого! - сказал
марсианин.
- Вам непонятна психология людей Земли,- сказал инженер.-
Дело в том, что каждый из нас, выполняя даже самую
незначительную работу, проникается сознанием важности
порученного ему дела, а поэтому он и претендует на приличное
вознаграждение. (...)
- Вы правы,- сказал профессор,- я получаю 500 рублей, то
есть примерно столько же получает трамвайный вагоновожатый. Это,
конечно, очень оскорбительная ставка. (...)
Не забудьте, товарищи, что ведь я профессор и что мне надо
покупать книги, журналы, выписывать газеты. Ведь не могу же я
быть менее культурным, чем мои ученики. И вот мне приходится со
всей семьей работать для того, чтобы сохранить профессорский
престиж. Я сам неплохой токарь; через подставных лиц я беру на
дом заказы от артелей. Моя жена преподает детям иностранные
языки и музыку, превратив нашу квартиру в школу. Моя дочь ведет
домашнее хозяйство и раскрашивает вазы. Все вместе мы
зарабатываем около шести тысяч в месяц. Но никого из нас не
радуют эти деньги. (...)
- Почему? - спросил марсианин.
- Просто потому,- сказал профессор,- что большевики
ненавидят интеллигенцию. Ненавидят какой-то особенной, звериной
ненавистью.
- Ну,- вмешался я,- вот уж это вы напрасно, дорогой
профессор. Правда, недавно так оно и было. Но ведь потом была
проведена даже целая кампания. Я помню выступления отдельных
товарищей, которые разъясняли, что ненавидеть интеллигенцию
нехорошо.
- Ну и что же? - усмехнулся профессор.- А что изменилось с
тех пор? Было вынесено решение: считать интеллигенцию полезной
общественной прослойкой. И на этом все кончилось. (...)
Большинство же институтов, университетов и научных учреждений
возглавляют люди, не имеющие никакого представления о науке.
- А знаете,- засмеялся инженер,- недоверие и ненависть к
интеллигенции сеют именно эти люди. Подумайте-ка, профессор, что
будет с ними, когда партия решит, что ей можно обойтись без
посредников в ее сношениях с работниками науки. Они кровно
заинтересованы в том, чтобы поддерживать ненависть и недоверие к
интеллигенции.
- А может быть, вы и правы,- задумчиво сказал профессор,-
но я не на это хотел обратить ваше внимание. (...) Хуже другое.
Хуже всего то, что наш труд не находит у большевиков одобрения,
а так как печатью, общественным мнением распоряжаются они, то в
нашей стране случилось так, что никто не знает своих ученых,
никому неизвестно, над чем они работают, над чем они собираются
работать. И это происходит в стране, которая гордится своей
тягой к культуре. (...)
У советской интеллигенции, конечно, есть свои запросы,
естественное для всей интеллигенции мира стремление к знаниям, к
наблюдениям, к познанию окружающего мира. Что же делает или что
сделала партия для удовлетворения этой потребности? А ровным
счетом ничего. Мы даже не имеем газет. Ведь нельзя же считать
газетой то, что выпускается в Ленинграде. Это скорее всего -
листки для первого года обучения политграмоте, это скорее всего
перечень мнений отдельных ленинградских товарищей о тех или иных
событиях. Сами же события покрыты мраком неизвестности. (...)
Большевики упразднили литературу и искусство, заменив то и
другое мемуарами да так называемым «отображением». Ничего более
безыдейного нельзя, кажется, встретить на протяжении всего
существования искусства и литературы. Ни одной свежей мысли, ни
одного нового слова не обнаружите вы ни в театре, ни в
литературе. (...) Я думаю, что во времена Иоанна Первопечатника
выходило книг больше, чем сейчас. Я не говорю о партийной
литературе, которую выбрасывают ежедневно в миллионах
экземпляров. Но ведь насильно читать нельзя заставить, поэтому
все эти выстрелы оказываются холостыми.
- Видите ли,- сказал я,- книг и журналов в нашей стране
выходит мало, потому что нет бумаги.
- Что вы говорите глупости,- рассердился профессор.- Как
это нет бумаги? У нас посуду и ведра делают из бумаги. У нас
бумагу просто не знают, куда девать. Вон даже додумались до
того, что стали печатать плакаты и развешивать всюду, а на
плакатах мудрые правила: Когда уходишь - туши свет. Мой руки
перед едой! Вытирай нос. Застегивай брюки. Посещай уборную. Черт
знает что! (...)
- Дозвольте! - крикнул чей-то голос.
Мы повернулись к окну.
На нас глядел высокий, гладко выбритый человек без
фуражки. На плече человека лежала шлея и уздечка.
- Мы из колхоза,- сказал незнакомец.- Прослушав претензии
уважаемого товарища ученого неизвестной фамилии, хочу также
присоединить и свой голос протеста против разных непорядков.
(...)
Глава IV
Я скажу вам так, товарищи,- начал свою речь
колхозник,- сверху когда глядишь, так многих мелочей не
замечаешь, и оттого все кажется тебе таким прелестным, что душа
твоя просто пляшет и радуется. Помню, гляжу я как-то с горы
вниз, в долину к нам. Вид у нас сверху удивительно веселый.
Речка наша, прозванная Вонючей, извивается, ну как будто на
картинке. Колхозная деревня так и просится на полотно художника.
И ни грязи-то, ни пыли, ни мусора, ни щебня - ничего этого за
дальностью расстоянья никак невозможно заметить невооруженным
глазом.
То же и у нас в колхозах. Сверху оно, может, и в самом
деле похоже на райскую долину, но внизу и вчера и сегодня пахнет
еще адовой гарью. (...) И вот у нас сейчас есть полный разброд
мыслей в деревне. Спросить бы у кого. Но как спросить? Арестуют!
Сошлют! Скажут, кулак или еще чего-нибудь. Не дай Бог злому
татарину повидать того, что мы уже видели. Ну, так и говорю:
многое узнать бы хотелось и боязно спросить. Вот мы и обсуждаем
в деревнях свои дела между собой потихоньку. (...) А главное, мы
хотим, чтобы над нами был закон какой-нибудь. Вот и ответь тут
им. Попробуй.
- Однако,- сказал журналист,- законы у нас есть, и этих
законов предостаточно.
Колхозник поморщился и тяжело вздохнул:
- Эх, товарищи,- сказал он,- какие это законы, когда ты не
успеешь еще его прочитать, а тут, говорят, ему и отмена уже
пришла. За что у нас в деревне больше всего не уважают
большевиков? А за то, что у них на неделе семь пятниц. (...)
- Что же,- сказал инженер,- пожалуй, и для нас, людей
города, нужны устойчивые, крепкие законы. И у нас бывают
недоразумения из-за слишком частой смены законов, установлений,
постановлений, положений и прочее и прочее. Товарищ прав. Закон
должен быть рассчитан на продолжительное действие. Менять законы
как перчатки не годится хотя бы потому, что это ведет к подрыву
авторитета законодательных учреждений.
- И опять же,- сказал колхозник,- если ты выпустил закон -
так будь добр уважай его сам. А то законов (хороших, скажу,
законов) у нас много, а какой толк от этого? Уж лучше бы совсем
не выпускали хороших законов.
- Прав! Прав он! - вскричал профессор,- Именно то же самое
говорят и в нашей среде. Взять хотя бы, к примеру, самый
замечательный, самый человеческий свод законов - нашу новую
конституцию. Ну зачем, спрашивается, ее обнародовали? Ведь
многое сейчас из этой конституции является источником
недовольства, многое вызывает муки Тантала. Как это ни печально,
а конституция превратилась в тот красный плащ, которым матадор
дразнит быка.
- А самое забавное,- сказал молчавший до этого литератор,-
это то, что все, даже самые опасные в кавычках статьи новой
конституции легко можно превратить в действующие статьи закона.
Вот, например, свобода печати. У нас свобода эта осуществляется
с помощью предварительной цензуры. То есть никакой по существу
свободы нам не дано. (...)
- Однако,- сказал колхозник,- меня, так сказать, разные
там свободы печати очень мало интересуют. И поскольку я
тороплюсь, я прошу выслушать меня. Я сейчас закруглюсь. Не
задержу вашего внимания. Ну, значит, так: про закон я сказал
кое-что. Теперь хочу про другое сказать. Про интерес к работе. Я
уже говорил, что все у нас недовольны. Не подумайте, однако, что
мечтаем мы о возврате к старому, единоличному хозяйству. Нет.
Туда нас не тянет. Но вот о чем задумайтесь. Мы-то кто? Хозяева
мы! Собиратели добра! На том построено все нутро наше. И сам,
бывало, один работаешь, и с большой семьей, а все равно смотришь
на хозяйство как на свое. Мы, и артельно работая, хотели бы
рассматривать все хозяйство как свое собственное.
- Ну и рассматривайте,- сказал профессор,- кто же вам
мешает?
- Эх, товарищ - ученый человек,- махнул рукой колхозник,-
как же можно у нас глядеть на свое хозяйство по-хозяйски, когда
тебя десять раз в день ставят к порогу, вроде батрака. Пожили бы
годик в деревне - так увидели, сколько развелось над нами
начальников. Ей-богу, шею не успеваешь поворачивать да
подставлять. Один не успеет тюкнуть, а глядишь, и другой уже
тянется. Дай-ка, говорит, и я попробую. (...)
Профессор поморщился и сказал:
- Ну, а если снять с вас эту мелочную опеку, а вы
перестанете выполнять планы, да и вообще черт знает что
натворите?
- Напрасно так думаете,- обиделся колхозник.- Пусть нам
хоть на один год руки развяжут. Пусть дадут нам возможность
развернуться - и государству была бы от этого польза, и нам бы
не пыльно зажилось. (...)
Биография
В 1940 году Ларри начал писать сатирический роман «Небесный гость», в котором описывал мироустройство жителей Земли с точки зрения инопланетян, и отправлять написанные главы Сталину - «единственному читателю» этого романа, как он считал; в апреле после семи отправленных глав арестован. 5 июля 1941 года судебная коллегия по уголовным делам Ленинградского городского суда приговорила Ларри Я. Л. к лишению свободы сроком на десять лет с последующим поражением в правах сроком на пять лет.
Реабилитирован в 1956 году . После лагеря Ларри написал две детские повести: «Приключения Кука и Кукки» () и «Записки школьницы». Одной из последних прижизненных публикаций писателя оказалась помещенная в «Мурзилке » сказка «Храбрый Тилли: Записки щенка, написанные хвостом».
Библиография
- «Окно в будущее» ()
- Страна счастливых: Публицистическая повесть. - Л.: Ленингр. обл. изд-во, 1931. - 192 с - 50 000 экз.
- «Необыкновенные приключения Карика и Вали » ()
- «Загадка простой воды» ()
- «Небесный гость» ( -)
- «Приключения Кука и Кукки» ()
- «Записки школьницы» ()
Напишите отзыв о статье "Ларри, Ян Леопольдович"
Примечания
Ссылки
- (с биографическими сведениями)
- в библиотеке Максима Мошкова
Отрывок, характеризующий Ларри, Ян Леопольдович
Когда Анна Михайловна вернулась опять от Безухого, у графини лежали уже деньги, всё новенькими бумажками, под платком на столике, и Анна Михайловна заметила, что графиня чем то растревожена.– Ну, что, мой друг? – спросила графиня.
– Ах, в каком он ужасном положении! Его узнать нельзя, он так плох, так плох; я минутку побыла и двух слов не сказала…
– Annette, ради Бога, не откажи мне, – сказала вдруг графиня, краснея, что так странно было при ее немолодом, худом и важном лице, доставая из под платка деньги.
Анна Михайловна мгновенно поняла, в чем дело, и уж нагнулась, чтобы в должную минуту ловко обнять графиню.
– Вот Борису от меня, на шитье мундира…
Анна Михайловна уж обнимала ее и плакала. Графиня плакала тоже. Плакали они о том, что они дружны; и о том, что они добры; и о том, что они, подруги молодости, заняты таким низким предметом – деньгами; и о том, что молодость их прошла… Но слезы обеих были приятны…
Графиня Ростова с дочерьми и уже с большим числом гостей сидела в гостиной. Граф провел гостей мужчин в кабинет, предлагая им свою охотницкую коллекцию турецких трубок. Изредка он выходил и спрашивал: не приехала ли? Ждали Марью Дмитриевну Ахросимову, прозванную в обществе le terrible dragon, [страшный дракон,] даму знаменитую не богатством, не почестями, но прямотой ума и откровенною простотой обращения. Марью Дмитриевну знала царская фамилия, знала вся Москва и весь Петербург, и оба города, удивляясь ей, втихомолку посмеивались над ее грубостью, рассказывали про нее анекдоты; тем не менее все без исключения уважали и боялись ее.
В кабинете, полном дыма, шел разговор о войне, которая была объявлена манифестом, о наборе. Манифеста еще никто не читал, но все знали о его появлении. Граф сидел на отоманке между двумя курившими и разговаривавшими соседями. Граф сам не курил и не говорил, а наклоняя голову, то на один бок, то на другой, с видимым удовольствием смотрел на куривших и слушал разговор двух соседей своих, которых он стравил между собой.
Один из говоривших был штатский, с морщинистым, желчным и бритым худым лицом, человек, уже приближавшийся к старости, хотя и одетый, как самый модный молодой человек; он сидел с ногами на отоманке с видом домашнего человека и, сбоку запустив себе далеко в рот янтарь, порывисто втягивал дым и жмурился. Это был старый холостяк Шиншин, двоюродный брат графини, злой язык, как про него говорили в московских гостиных. Он, казалось, снисходил до своего собеседника. Другой, свежий, розовый, гвардейский офицер, безупречно вымытый, застегнутый и причесанный, держал янтарь у середины рта и розовыми губами слегка вытягивал дымок, выпуская его колечками из красивого рта. Это был тот поручик Берг, офицер Семеновского полка, с которым Борис ехал вместе в полк и которым Наташа дразнила Веру, старшую графиню, называя Берга ее женихом. Граф сидел между ними и внимательно слушал. Самое приятное для графа занятие, за исключением игры в бостон, которую он очень любил, было положение слушающего, особенно когда ему удавалось стравить двух говорливых собеседников.
– Ну, как же, батюшка, mon tres honorable [почтеннейший] Альфонс Карлыч, – говорил Шиншин, посмеиваясь и соединяя (в чем и состояла особенность его речи) самые народные русские выражения с изысканными французскими фразами. – Vous comptez vous faire des rentes sur l"etat, [Вы рассчитываете иметь доход с казны,] с роты доходец получать хотите?
– Нет с, Петр Николаич, я только желаю показать, что в кавалерии выгод гораздо меньше против пехоты. Вот теперь сообразите, Петр Николаич, мое положение…
Берг говорил всегда очень точно, спокойно и учтиво. Разговор его всегда касался только его одного; он всегда спокойно молчал, пока говорили о чем нибудь, не имеющем прямого к нему отношения. И молчать таким образом он мог несколько часов, не испытывая и не производя в других ни малейшего замешательства. Но как скоро разговор касался его лично, он начинал говорить пространно и с видимым удовольствием.
– Сообразите мое положение, Петр Николаич: будь я в кавалерии, я бы получал не более двухсот рублей в треть, даже и в чине поручика; а теперь я получаю двести тридцать, – говорил он с радостною, приятною улыбкой, оглядывая Шиншина и графа, как будто для него было очевидно, что его успех всегда будет составлять главную цель желаний всех остальных людей.
– Кроме того, Петр Николаич, перейдя в гвардию, я на виду, – продолжал Берг, – и вакансии в гвардейской пехоте гораздо чаще. Потом, сами сообразите, как я мог устроиться из двухсот тридцати рублей. А я откладываю и еще отцу посылаю, – продолжал он, пуская колечко.
Ян Леопольдович Ларри родился 15 февраля 1900 года. Относительно места его рождения до сих пор существует неясность. Согласно некоторым энциклопедиям и справочникам, он родился в Риге, но в своей автобиографии писатель указывает Подмосковье, где в то время работал его отец.
Жизнь никогда не жалела его - ни в детстве, ни потом, когда он добился литературной известности.
Осиротев в десятилетнем возрасте, Ян долгое время бродяжничал. Из детского приюта, куда его пытались пристроить, он сбежал. Работал мальчиком в трактире, учеником часовщика. Затем жил в семье педагога Доброхотова и даже экстерном сдал экзамены за курс гимназии. И снова - скитания по городам и весям России. Сразу после революции Ларри впервые приезжает в Петроград и пытается поступить в университет, но безрезультатно.
Спустя несколько лет он все-таки получит высшее образование на биологическом факультете Харьковского университета. А пока Ян Ларри вступает в Красную Армию, участвует в Гражданской войне, пока тиф, перенесенный дважды, не вынуждает будущего писателя покинуть военную службу.
Судьба привела его в Харьков, где он устроился в газету «Молодой ленинец». С 1923 года Ларри активно выступает как журналист, а уже в 1926-м в харьковских издательствах выходят в свет его первые книги - «Украдена Краiна» и «Грустные и смешные истории о маленьких людях», адресованные детям. В том же году молодой литератор перебирается в Ленинград, где работает в журнале «Рабселькор» и газете «Ленинградская правда».
С 1928-го Ян Ларри - на «вольных хлебах». Перспективный детский прозаик, тяготеющий к сказочно-фантастической форме, он много печатается. Одна за другой выходят книги «Пять лет» (1929), «Окно в будущее» (1929), «Как это было» (1930), «Записки конноармейца» (1931). Однако за благосклонность издателей пришлось заплатить слишком высокую цену. Много позже в автобиографических заметках Ларри красноречиво опишет положение детского писателя в советской литературе 30-х годов: «Вокруг детской книги лихо канканировали компрачикосы детских душ - педагоги, «марксистские ханжи» и другие разновидности душителей всего живого, когда фантастику и сказки выжигали каленым железом... Мои рукописи так редактировали, что я и сам не узнавал собственных произведений, ибо, кроме редакторов книги, деятельное участие в исправлении «опусов» принимали все, у кого было свободное время, начиная от редактора издательства и кончая работниками бухгалтерии... Все, что редакторы «улучшали», выглядело настолько убого, что теперь мне стыдно считаться автором тех книжек».
После выхода в свет романа-утопии «Страна счастливых» (1931) имя писателя на несколько лет оказалось в «черных списках». Эта книга, написанная в жанре социальной фантастики, стала своеобразным прологом к «Небесному гостю». В «Стране счастливых» автор изложил не столько «марксистский», сколько романтический, идеалистический взгляд на коммунистическое будущее - изложил, отвергая тоталитаризм и моделируя возможность глобальной катастрофы, связанной с истощением энергетических запасов. Таким образом, светлый образ завтрашнего дня был «омрачен» предполагаемыми проблемами, порожденными человеческой деятельностью. Но присутствовала в повести и более явная крамола - в облике мнительного, коварного упрямца Молибдена. На кого намекал писатель, догадаться несложно. Только в начале 90-х со «Страны счастливых» был снят покров забвения.
Травля повести оказалась «последней каплей» для Ларри, который принял решение уйти из литературы. Устроившись в НИИ рыбного хозяйства и даже закончив при нем аспирантуру, Ян Леопольдович все же продолжал время от времени писать для ленинградских газет. Неизвестно, как сложилась бы его дальнейшая литературная биография, если бы судьба не свела его с Самуилом Маршаком . А случилось это так. Самуил Яковлевич предложил известному географу и биологу академику Льву Бергу, под началом которого служил Ян Ларри, написать для детей научно-популярную книгу, посвященную науке о насекомых - энтомологии. Обсуждая детали будущей книги, они пришли к выводу, что знания следовало бы облечь в форму увлекательной научно-фантастической истории. Вот тогда-то академик и вспомнил о своем подчиненном, которому такая задача будет по силам.
Над «Необыкновенными приключениями Карика и Вали» Ян Ларри работал быстро и увлеченно, вдохновляемый поддержкой мэтра детской литературы. Судя по всему, прототипом книги послужила дореволюционная стихотворная сказка Василия Смирнова «Необыкновенные приключения двух карликов Кирика и Алика» (1910). Но не так просто оказалось «пробить» повесть в Детиздате. В веселой истории о том, как чудаковатый профессор-биолог Иван Гермогенович Енотов изобрел препарат, позволяющий уменьшать предметы, а затем в компании с непоседливыми Кариком и Валей совершил познавательное и полное опасностей путешествие в мир растений и насекомых, «компрачикосы детских душ» усмотрели надругательство над могуществом советского человека. Вот характерный фрагмент одной из «внутренних» рецензий: «Неправильно принижать человека до маленького насекомого. Так вольно или невольно мы показываем человека не как властелина природы, а как беспомощное существо... Говоря с маленькими школьниками о природе, мы должны внушать им мысль о возможном воздействии на природу в нужном нам направлении».
Многократно наступать на одни и те же грабли - занятие утомительное и нервное. Возмущенный Ян Леопольдович наотрез отказался переделывать текст в соответствии с «генеральной линией». Уж лучше вовсе не издавать повесть, решил он. Так бы, наверное, и вышло, если бы не своевременное вмешательство Маршака. Влиятельный, обладавший даром убеждения, Самуил Яковлевич решил судьбу произведения буквально в течение недели. И в февральском номере журнала «Костер» за 1937 год появились первые главы многострадальной повести. В авторской версии! В том же году «Необыкновенные приключения» вышли отдельной книгой - в Детиздате, разумеется. В 1940-м последовало второе, исправленное автором издание с чудесными иллюстрациями Г.Фетингофа. С тех пор книга переиздавалась неоднократно, а в 1987 году появилась ее двухсерийная телеверсия с Василием Ливановым в главной роли.
И вот ведь парадокс советской литературной жизни: сколь беспощадно ругали повесть Ларри до издания, столь же воодушевленно хвалили ее по выходе в свет. Книгу восторженно встретили не только читатели, но и официальная критика. Рецензенты отмечали научную грамотность и эрудицию писателя. О художественных достоинствах, как обычно, говорилось немного. Фантастику в те годы чаще всего рассматривали как придаток научно-популярной литературы.
Секрет долговечности сочиненной Яном Ларри истории кроется не только в увлекательности сюжета, не только в его оторванности от идеологических установок времени (хотя и это немаловажно). Главное - высокая степень литературной одаренности автора. Ларри очень гармонично совместил стилистические пространства литературы и науки, грамотно рассчитав пропорции в пользу первой компоненты. В повести нет многостраничных наукообразных лекций-поучений-разъяснений, обычных для фантастики 20-50-х годов. Язык легок и изящен, познавательный материал ненавязчиво и без грубых швов «впаян» в динамичный, насыщенный юмором и даже иронией приключенческий сюжет.
Не будет преувеличением сказать, что «Необыкновенные приключения Карика и Вали» стали лучшей советской научно-фантастической книгой второй половины 30-х (наряду с беляевскими «Прыжком в ничто» и «Ариэлем»). По праву входит она и в золотой фонд отечественной детской литературы.
В декабре 1940 года на имя Сталина пришло необычное письмо:
«Дорогой Иосиф Виссарионович!
Каждый великий человек велик по-своему. После одного остаются великие дела, после другого - веселые исторические анекдоты. Один известен тем, что имел тысячи любовниц, другой - необыкновенных Буцефалов, третий - замечательных шутов. Словом, нет такого великого, который не вставал бы в памяти, не окруженный какими-нибудь историческими спутниками: людьми, животными, вещами.
Ни у одной исторической личности не было еще своего писателя. Такого писателя, который писал бы только для одного великого человека. Впрочем, и в истории литературы не найти таких писателей, у которых был бы один-единственный читатель...
Я беру перо в руки, чтобы восполнить этот пробел.
Я буду писать только для Вас, не требуя для себя ни орденов, ни гонорара, ни почестей, ни славы.
Возможно, что мои литературные способности не встретят Вашего одобрения, но за это, надеюсь, Вы не осудите меня, как не осуждают людей за рыжий цвет волос или за выщербленные зубы. Отсутствие талантливости я постараюсь заменить усердием, добросовестным отношением к принятым на себя обязательствам.
Дабы не утомить Вас и не нанести Вам травматического повреждения обилием скучных страниц, я решил посылать свою первую повесть коротенькими главами, твердо памятуя, что скука, как и яд, в небольших дозах не только не угрожает здоровью, но, как правило, даже закаляет людей.
Вы никогда не узнаете моего настоящего имени. Но я хотел бы, чтобы Вы знали, что есть в Ленинграде один чудак, который своеобразно проводит часы своего досуга - создает литературное произведение для единственного человека, и этот чудак, не придумав ни одного путного псевдонима, решил подписываться Кулиджары...»
К письму прилагались первые главы фантастической повести «Небесный гость» (всего автор успел переслать семь глав). Сюжет ее внешне незамысловат: Землю посещает пришелец с Марса, где, как выясняется, «советское государство существует уже 117 лет».
Рассказчик, выполняющий функции гида, знакомит инопланетянина с жизнью в СССР. Все последующее повествование представляет собой серию диалогов марсианина с представителями различных социальных слоев - писателем, ученым, инженером, колхозником, рабочим. Но до чего же много сказано в этих нескольких главках!
Вот, например, что говорит марсианин, ознакомившись с подшивкой советских газет:
«А скучноватая у вас жизнь на Земле. Читал, читал, но так ничего и не мог понять. Чем вы живете? Какие проблемы волнуют вас? Судя по вашим газетам, вы только и занимаетесь тем, что выступаете с яркими, содержательными речами на собраниях да отмечаете разные исторические даты и справляете юбилеи. А разве ваше настоящее так уж отвратительно, что вы ничего не пишете о нем? И почему никто из вас не смотрит в будущее? Неужели оно такое мрачное, что вы боитесь заглянуть в него?»
Дальше - больше. Посланец Марса узнает об ужасающей бедности страны, причиной которой является «гипертрофическая централизация всего нашего аппарата, связывающая по рукам и ногам инициативу на местах», о бездарности и бессмысленности большинства законов, о том, как выдумываются «враги народа», о трагическом положении крестьянства, о ненависти большевиков к интеллигенции и о том, что во главе большинства учебных заведений и научных учреждений стоят люди, «не имеющие никакого представления о науке».
С пронзительной прямотой загадочный автор сообщает о развале культуры: «Большевики упразднили литературу и искусство, заменив то и другое мемуарами да так называемым «отображением». Ничего более безыдейного нельзя, кажется, встретить на протяжении всего существования искусства и литературы. Ни одной свежей мысли, ни одного нового слова не обнаружите вы ни в театрах, ни в литературе».
А еще в повести было сказано о мнимости свободы печати, которая «осуществляется с помощью предварительной цензуры», и о боязни людей говорить правду.
Через четыре месяца после получения первого письма всемогущему НКВД все же удалось «вычислить» отправителя. Им оказался Ян Леопольдович Ларри. Он не был ярым антисоветчиком. Писатель искренне верил в то, что «дорогой Иосиф Виссарионович» пребывает в неведении относительно творящихся в стране безобразий.
11 апреля (по другим данным - 13 апреля) 1941 года Ларри был арестован. В обвинительном заключении говорилось: «Посылаемые Ларри в адрес ЦК ВКП(б) главы этой повести написаны им с антисоветских позиций, где он извращал советскую действительность в СССР, привел ряд антисоветских клеветнических измышлений о положении трудящихся в Советском Союзе. Кроме того, в этой повести Ларри также пытался дискредитировать комсомольскую организацию, советскую литературу, прессу и другие проводимые мероприятия Советской власти». 5 июля того же года судебная коллегия по уголовным делам Ленинградского городского суда приговорила Яна Ларри к лишению свободы сроком на 10 лет с последующим поражением в правах на 5 лет (по статье 58-10 УК РСФСР).
15 лет пребывания в ГУЛАГе не сломили Яна Ларри, и после реабилитации в 1956 году он вернулся к литературному труду, сотрудничая с детскими журналами. Уже через пять лет после освобождения к юным читателям пришли сразу две замечательные книги - «Записки школьницы» и «Удивительные приключения Кука и Кукки». А последней из прижизненных публикаций писателя оказалась помещенная в «Мурзилке» сказка «Храбрый Тилли: Записки щенка, написанные хвостом».
Ян Леопольдович Ларри
- прозаик, детский писатель, известный также произв. др. жанров.
Род. в Риге (ныне-Латвия), в возрасте 9 лет осиротел - бродяжничал, работал в трактире, учеником в часовом магазине; был призван в царскую армию, а до конца Гражданской войны воевал в рядах Красной Армии. После демобилизации работал в ред. газ. Харькова, Новгорода, Ленинграда, (ныне - СПБ), занимался самообразованием, окончил биол. ф-т ЛГУ, аспирантуру Всесоюзного НИИ рыбного хозяйства, работал директором рыбзавода. Печататься начал с 1920-х гг. Чл. СП.
В 1941 г. арестован и осужден на 10 лет (с последующим поражением в правах на 5 лет); освобожден только в 1956 г.
Арестован 13 апреля 1941 года Управлением НКГБ по Ленинградской области.
С 17 декабря 1940 года по настоящее время переслал в указанный адрес 7 глав еще незаконченной своей контрреволюционной повести, в которой с контрреволюционных троцкистских позиций критикует мероприятия ВКП(б) и Советского правительства».
«...Посылаемые Ларри в адрес ЦК ВКП(б) главы этой повести написаны им с антисоветских позиций, где он извращал советскую действительность в СССР, привел ряд антисоветских клеветнических измышлений о положении трудящихся в Советском Союзе.
Кроме того, в этой повести Ларри также пытался дискредитировать комсомольскую организацию, советскую литературу, прессу и другие проводимые мероприятия Советской власти».
Обвинялся по ст. 58-10 УК РСФСР (антисоветская агитация и пропаганда).
5 июля 1941 года Судебная Коллегия по уголовным делам Ленинградского городского суда приговорила Ларри Я. Л. к лишению свободы сроком на 10 лет с последующим поражением в правах сроком на 5 лет.
Постановлением Судебной Коллегии по уголовным делам Верховного Суда РСФСР от 21 августа 1956 года приговор Ленинградского городского суда от 5 июля 1941 года в отношении Ларри Я. Л. отменен, и дело прекращено за отсутствием в его действиях состава преступления.
Ларри Я. Л. по данному делу реабилитирован.
Первые НФ произв. Л. вышли в нач. 1930-х гг. После малоинтересной повести "Окно в будущее" (1930) писатель опубликовал свою самую значительную книгу - "публицистическую" повесть "Страна счастливых" (1931), в к-рой высказаны представления автора о коммунизме в близком будущем (см. Оптимизм и пессимизм, Политика, Социализм, Утопия); отвергая тоталитаризм и ложь, предупреждая о грядущей глобальной катастрофе (сокращение запасов энергии) и о необходимости планомерного освоения космоса, Л., с одной стороны, полемизировал с недавно опубл. за рубежом романом "Мы" Е.Замятина, а с др. - рискнул даже намекнуть на Сталина, выведя его в образе подозрительного, коварного и упрямого персонажа с именем Молибден. В результате повесть успешно замалчивали на протяжении десятилетий.
После нек-рого перерыва Л. (с помощью С.Я.Маршака) выпустил повесть детской НФ - "Необыкновенные приключения Карика и Вали" (1937; 1937), не устаревшую по сей день (см. Биология, Дети); экранизирована на телевидении в 1987 г.; а также повесть "Загадка простой воды" (1939).
Очередной НФ роман - "Небесный гость", в к-ром нелепости сов. об-ва обнажаются через восприятие космич. пришельца (см. Инопланетяне, Сатирическая НФ, Социализм), Л. начал писать для "единственного читателя" - И.В.Сталина, к-рому посылал главу за главой в Кремль; до апреля 1941 г., когда автора наконец разыскали и арестовали, было написано 7 глав.
