Не так уж часто лучшие танцовщицы мира радуют публику своими бенефисами. Илзе Лиепа, народная артистка России преподнесла накануне такой подарок на новой сцене Большого театра - два одноактных балета. Первый - спектакль «Клеопатра - Ида Рубинштейн» в постановке Патрика де Бана стал московской премьерой. Этим летом он с триумфом прошёл в театре на Елисейских Полях в Париже. Продолжение программы оказалось не менее весомым. Во втором отделении был показан шедевр Ролана Пети «Пиковая дама». Рассказывают .
В этот вечер спектакли на всех площадках Большого театра начинаются с минуты молчания - в память о Галине Вишневской. На основной сцене - опера «Турандот», на новой - балет «Клеопатра - Ида Рубинштейн». Эта московская премьера - бенефисный спектакль Илзе Лиепы. На сцене она - одна в двух лицах: известная танцовщица Ида Рубинштейн в шикарном парижском особняке и царица Клеопатра из жаркой пустыни. Идея сделать спектакль по мотивам маленького кусочка из яркой биографии самой непредсказуемой - эпатажной как сказали бы сегодня - танцовщицы начала 20-го века Иды Рубинштейн принадлежит Андрису Лиепе. Родилась она во время съемок фильма «Шахерезада».
«Когда я увидел, что с экрана на меня смотрит не Илзе, не моя сестра, а смотрит Ида Рубинштейн, вот с этого момента вся эта история и закрутилась, - признается народный артист России, руководитель проекта Андрис Лиепа - Илзе - блистательная актриса. Помимо того, что она балерина, у нее есть этот дар актрисы, которая может сыграть все, что угодно без слов».
Либретто к балету написал парижанин Жан Франсуа Вазель. В этой пластической истории, рассказанной Илзе Лиепой, - непрофессиональная балерина убеждает Михаила Фокина поставить на нее спектакль и… становится звездой. За постановку взялся приглашенный хореограф Венской оперы - француз Патрик де Бана.
«Моя Ида Рубинштейн - это очень независимая женщина, очень сложная женщина, очень элегантная женщина, - говорит хореограф Патрик де Бана. - Это женщина мира. Та, что покорила Париж в начале ХХ века как икона моды. Она сама была от кутюр! Илзе такая же - они с Идой будто сестры».
Вот он - выход королевы, в шикарном наряде. Такие любила Ида Рубинштейн. Костюмы не только для сцены, но и для выходов в свет для нее создавали Бакст и Бенуа. Эти наряды меняли европейскую моду. В Рубинштейн - женщину, которая перелетала через Альпы на аэроплане, охотилась на оленей в Норвегии, ночевала в палаточном лагере в горах Сардинии - были влюблены, кажется, все.
«Какая-то невероятная женщина, утонченная, пропитанная серебряным веком, квинтэссенция что называется, - отмечает художник Павел Каплевич. - Мне кажется, Илзе очень точно этому соответствует. Она вся такая из звезд, из комет, из протуберанцев. Мне кажется, это здорово - такой русский сфинкс».
В этот вечер рядом с Илзе Лиепа - солисты Мариинки, Большого, театра Станиславского и Кремлевского балета. Они не танцуют, скорее, играют - легендарных Павлову, Нижинского, Карсавину и самого реформатора-Фокина. А Ида Рубинштейн - рядом с ними учится балетным движениям, поднимаясь на какую-то недосягаемую высоту. И вот уже в образе легенды все четче проступают черты самой Илзе Лиепы.
Новости культуры
«Египетские ночи» - это единственный балет, музыку к которому создал Антон Степанович Аренский. Произошло это в 1900 г. - балет предполагалось поставить во время визита персидского шаха в Российскую империю. То, что выбор Дирекции императорских театров пал на А.Аренского, удивления не вызывает: хоть он прежде и не создавал балетной музыки, он написал немало иных произведений - романсов, фортепианных пьес, камерных и симфонических сочинений - пользовавшихся немалым успехом. Имел он опыт и в области музыкального театра: его «Сон на Волге» П.И.Чайковский называл «превосходной русской оперой», а С.Танеев - человек отнюдь не склонный к сентиментальности - признавался, что опера А.Аренского «Рафаэль» тронула его до слез… И вот теперь композитору предстояло создать балет.
В качестве литературной основы балета была выбрана новелла французского писателя-романтика Т.Готье «Ночь Клеопатры», воплощающая вечную тему любви и смерти. Либретто будущего балета разрабатывалось А.Аренским и Л.Ивановым, который должен был ставить спектакль.
Леон Бакст. Эскиз декораций к балету
Сюжет вращался вокруг легенды, сообщаемой римским историком Аврелием Виктором, о том, что знаменитая египетская царица Клеопатра могла даровать свою любовь на одну ночь - с условием, что избранник сразу после этого должен лишиться жизни. В сюжете балета это происходит с молодым египтянином Амуном, который разрывается между страстью к царице и жалостью к своей невесте Беренике - но в конце концов устремляется навстречу страсти, чтобы погибнуть, утолив ее.
А жестокая царица даже не вспоминает о нем, радостно встречая Антония, победившего эфиопов…
Эта история «рассказана» А.Аренским в ясных, эмоциональных мелодиях и ярких оркестровых красках, стилизованных в ориентальном духе, с использованием нескольких подлинных восточных мелодий.
Леон Бакст. Эскиз костюма Клеопатры для Иды Рубинштейн
Запланированная постановка в Петергофе так и не состоялась, и теперь можно только догадываться, какой она могла бы быть. По свидетельству современников, предполагалось участие в ней М.Кшесинской и Марии Петипа - дочери известного балетмейстера… Первым балетмейстером, осуществившим постановку «Египетских ночей», суждено было стать не Л.Иванову, а М.Фокину.
Леон Бакст. Эскиз костюма для "еврейского танца" в синем и золотом
Леон Бакст. Эскиз костюма для "еврейского танца с тамбурином" к балету
К 1908 г. Фокин уже успел прославиться своим хореографическим новаторством. Ирония судьбы заключалась в том, что критики, писавшие о премьере «Египетских ночей», представленных в марте 1908 г., забыв о Т.Готье, связывали сюжет балета с одноименным произведением А.С.Пушкина (в нем используется та же самая легенда о Клеопатре, но разрабатывается этот мотив несколько иначе). Костюмы и декорации, созданные специально для этого спектакля, появились лишь год спустя - до этого использовались сборные.
Л. Бакст. Эскиз костюма сирийской танцовщицы
В 1909 г. балет был представлен в Париже в «Русских сезонах». Спектакль подвергся изменениям - в партитуру были включены наряду с музыкой А.Аренского отрывки из творений А.Глазунова, А.Лядова, Н.Черепнина и Н.А.Римского-Корсакова, Береника получила имя Таор, даже заглавие стало иным - «Клеопатра».
Леон Бакст. Эскиз костюма музыканта
В хореографическом решении этого балета М.Фокин отказывается от канонов классической балетной техники и заимствует позы с древнеегипетских фресок. Это было неожиданностью для публики, новым словом в искусстве.
Современное видео
Особенно эффектно появлялась на сцене Клеопатра: на сцену выносили саркофаг, открывали его, извлекали танцовщицу, завернутую в покрывала, как мумию, а затем эту «мумию» распеленывали - и глазам зрителей представала красавица-царица в открытом одеянии и голубом парике. Придумал такое эффектное появление художник Л.Бакст, а исполняла роль Клеопатры И.Рубинштейн - то был ее дебют.
М. Фокин. 1909
Спектакль «Клеопатра» сделал ее неимоверно популярной в Париже - и после этого уже трудно было поверить, что поначалу С.Дягилев вообще не хотел брать И.Рубинштейн в труппу, она ведь не была профессиональной танцовщицей, но обучавший ее М.Фокин, поддерживаемый Л.Бакстом, на этом настоял - и не ошибся.
Выступление ее в роли Клеопатры произвело впечатление на публику даже при том, какие у нее были блистательные партнеры: роль Амуна исполнял сам М.Фокин, партию Таор - А.Павлова, раба Клеопатры - В.Нижинский, а рабыни - Т.Карсавина. «Чаровницей, гибель несущей» называл Л.Бакст Клеопатру в интерпретации И.Рубинштейн.
Ида Рубинштейн в роли Клеопатры
А.Бенуа в своей статье, посвященной «Русским сезонам», описывает триумф «Клеопатры», который - по словам художника - превосходил даже успех Ф.Шаляпина. Неоднократно во время спектакля публика разражалась такими аплодисментами, что спектакль приходилось прерывать - даже оркестранты играть прекращали.
Л. Бакст. Эскиз костюма сирийского арфиста
Леон Бакст. Эскиз костюма вакханки к греческому танцу
Михаил и Вера Фокины
Леон Бакст. Эскизы костюмов к балету
Костюм сирийской женщины
Костюм раба
До этого все были рисунки Бакста, а вот новая редакция 1918 года работы Сони Делоне.
http://shakko-kitsune.livejournal.com/1019847.html
Мы ответили на самые популярные вопросы - проверьте, может быть, ответили и на ваш?
- Мы - учреждение культуры и хотим провести трансляцию на портале «Культура.РФ». Куда нам обратиться?
- Как предложить событие в «Афишу» портала?
- Нашел ошибку в публикации на портале. Как рассказать редакции?
Подписался на пуш-уведомления, но предложение появляется каждый день
Мы используем на портале файлы cookie, чтобы помнить о ваших посещениях. Если файлы cookie удалены, предложение о подписке всплывает повторно. Откройте настройки браузера и убедитесь, что в пункте «Удаление файлов cookie» нет отметки «Удалять при каждом выходе из браузера».
Хочу первым узнавать о новых материалах и проектах портала «Культура.РФ»
Если у вас есть идея для трансляции, но нет технической возможности ее провести, предлагаем заполнить электронную форму заявки в рамках национального проекта «Культура»: . Если событие запланировано в период с 1 сентября по 30 ноября 2019 года, заявку можно подать с 28 июня по 28 июля 2019 года (включительно). Выбор мероприятий, которые получат поддержку, осуществляет экспертная комиссия Министерства культуры РФ.
Нашего музея (учреждения) нет на портале. Как его добавить?
Вы можете добавить учреждение на портал с помощью системы «Единое информационное пространство в сфере культуры»: . Присоединяйтесь к ней и добавляйте ваши места и мероприятия в соответствии с . После проверки модератором информация об учреждении появится на портале «Культура.РФ».
«Египетские ночи» - это единственный балет, музыку к которому создал Антон Степанович Аренский. Произошло это в 1900 г. - балет предполагалось поставить во время визита персидского шаха в Российскую империю. То, что выбор Дирекции императорских театров пал на А.Аренского, удивления не вызывает: хоть он прежде и не создавал балетной музыки, он написал немало иных произведений - романсов, фортепианных пьес, камерных и симфонических сочинений - пользовавшихся немалым успехом. Имел он опыт и в области музыкального театра: его «Сон на Волге» П.И.Чайковский называл «превосходной русской оперой», а С.Танеев - человек отнюдь не склонный к сентиментальности - признавался, что опера А.Аренского «Рафаэль» тронула его до слез… И вот теперь композитору предстояло создать балет.
В качестве литературной основы балета была выбрана новелла французского писателя-романтика Т.Готье «Ночь Клеопатры», воплощающая вечную тему любви и смерти. Либретто будущего балета разрабатывалось А.Аренским и Л.Ивановым, который должен был ставить спектакль.
Леон Бакст. Эскиз декораций к балету
Сюжет вращался вокруг легенды, сообщаемой римским историком Аврелием Виктором, о том, что знаменитая египетская царица Клеопатра могла даровать свою любовь на одну ночь - с условием, что избранник сразу после этого должен лишиться жизни. В сюжете балета это происходит с молодым египтянином Амуном, который разрывается между страстью к царице и жалостью к своей невесте Беренике - но в конце концов устремляется навстречу страсти, чтобы погибнуть, утолив ее.
А жестокая царица даже не вспоминает о нем, радостно встречая Антония, победившего эфиопов…
Эта история «рассказана» А.Аренским в ясных, эмоциональных мелодиях и ярких оркестровых красках, стилизованных в ориентальном духе, с использованием нескольких подлинных восточных мелодий.
Леон Бакст. Эскиз костюма Клеопатры для Иды Рубинштейн
Запланированная постановка в Петергофе так и не состоялась, и теперь можно только догадываться, какой она могла бы быть. По свидетельству современников, предполагалось участие в ней М.Кшесинской и Марии Петипа - дочери известного балетмейстера… Первым балетмейстером, осуществившим постановку «Египетских ночей», суждено было стать не Л.Иванову, а М.Фокину.
Леон Бакст. Эскиз костюма для "еврейского танца" в синем и золотом
Леон Бакст. Эскиз костюма для "еврейского танца с тамбурином" к балету
К 1908 г. Фокин уже успел прославиться своим хореографическим новаторством. Ирония судьбы заключалась в том, что критики, писавшие о премьере «Египетских ночей», представленных в марте 1908 г., забыв о Т.Готье, связывали сюжет балета с одноименным произведением А.С.Пушкина (в нем используется та же самая легенда о Клеопатре, но разрабатывается этот мотив несколько иначе). Костюмы и декорации, созданные специально для этого спектакля, появились лишь год спустя - до этого использовались сборные.
Л. Бакст. Эскиз костюма сирийской танцовщицы
В 1909 г. балет был представлен в Париже в «Русских сезонах». Спектакль подвергся изменениям - в партитуру были включены наряду с музыкой А.Аренского отрывки из творений А.Глазунова, А.Лядова, Н.Черепнина и Н.А.Римского-Корсакова, Береника получила имя Таор, даже заглавие стало иным - «Клеопатра».
Леон Бакст. Эскиз костюма музыканта
В хореографическом решении этого балета М.Фокин отказывается от канонов классической балетной техники и заимствует позы с древнеегипетских фресок. Это было неожиданностью для публики, новым словом в искусстве.
Современное видео
Особенно эффектно появлялась на сцене Клеопатра: на сцену выносили саркофаг, открывали его, извлекали танцовщицу, завернутую в покрывала, как мумию, а затем эту «мумию» распеленывали - и глазам зрителей представала красавица-царица в открытом одеянии и голубом парике. Придумал такое эффектное появление художник Л.Бакст, а исполняла роль Клеопатры И.Рубинштейн - то был ее дебют.
М. Фокин. 1909
Спектакль «Клеопатра» сделал ее неимоверно популярной в Париже - и после этого уже трудно было поверить, что поначалу С.Дягилев вообще не хотел брать И.Рубинштейн в труппу, она ведь не была профессиональной танцовщицей, но обучавший ее М.Фокин, поддерживаемый Л.Бакстом, на этом настоял - и не ошибся.
Выступление ее в роли Клеопатры произвело впечатление на публику даже при том, какие у нее были блистательные партнеры: роль Амуна исполнял сам М.Фокин, партию Таор - А.Павлова, раба Клеопатры - В.Нижинский, а рабыни - Т.Карсавина. «Чаровницей, гибель несущей» называл Л.Бакст Клеопатру в интерпретации И.Рубинштейн.
Ида Рубинштейн в роли Клеопатры
А.Бенуа в своей статье, посвященной «Русским сезонам», описывает триумф «Клеопатры», который - по словам художника - превосходил даже успех Ф.Шаляпина. Неоднократно во время спектакля публика разражалась такими аплодисментами, что спектакль приходилось прерывать - даже оркестранты играть прекращали.
Л. Бакст. Эскиз костюма сирийского арфиста
Леон Бакст. Эскиз костюма вакханки к греческому танцу
Михаил и Вера Фокины
Леон Бакст. Эскизы костюмов к балету
Костюм сирийской женщины
Костюм раба
Первый сезон Русского балета 1909 г. в Париже был открыт вскоре после завершения сезона в Мариинском. Спектакли имели небывалый успех. Всех потрясли "Половецкие пляски" с главным лучником - Фокиным, "Клеопатра" с чудовищно обольстительной Идой Рубинштейн, "Сильфиды" ("Шопениана") с воздушной Анной Павловой и "Павильон Армиды", открывший миру Нижинского.
|
Михаил Фокин "Половецкие пляски"
Балетная реформа Фокина состояла в том, что он возродил мужской танец. До него танцы ставились исключительно на балерин, а партнеры были нужны только для того, чтобы поддержать их в нужную секунду, помочь проявить свой талант, красоту, изящество. Танцоров стали называть "костылями".
Фокин не собирался мириться с этим. Во-первых, он сам хотел танцевать, и роль "костыля" его никак не устраивала. Во-вторых, он чувствовал, чего лишился балет, практически убрав танцора со сцены. Балет стал приторным и фруктово-ягодным, абсолютно бесполым. Показать же характеры можно было, только противопоставив женскому танцу равный ему мужской.
В этом смысле Нижинский явился идеальным материалом для Фокина. Из его тела, великолепно вымуштрованного в Театральном училище, можно было слепить любую форму. Он мог станцевать все, что задумал балетмейстер. И при этом собственным талантом одухотворить каждое свое движение.
Павильон Армиды
Alexandre Benois (1870-1960). Le Pavillon d’Armide, Scene design for Acts I and III, 1909. Watercolor, ink, and pencil. Howard D.Rothschild Collection
Михаил Фокин поставил танцы Нижинского в «Павильоне Армиды» так, чтобы можно было проде-монстрировать его технику во всем ее великолепии и одновременно удовлетворить взыскательный художественный мир в его увлечении утонченностью XVIII века. Как позднее Вацлав рассказывал, в тот момент, когда он начал исполнять первую вариацию, по рядам публики пробежал легкий шелест, чуть было не повергший его в ужас. Но после каждого прыжка, когда зал буквально взрывался шквалом аплодисментов, — он понял, что полностью завладел аудиторией. Когда Нижинский закончил танец и убежал за кули-сы, со всех сторон раздались крики «Бис!», но тогдашние правила балета строго-настрого запрещали арти-стам повторно появляться перед зрителями, если толь-ко того не требовала роль.
Анна Павлова и Вацлов Нижинский "Павильон Артемиды"
Цель дивертисмента «Пир», заключающего про-грамму, состояла в показе всей труппы, занятой в на-циональных танцах на музыку русских композиторов. Здесь были использованы и марш из «Золотого пе-тушка» Римского-Корсакова, и лезгинки и мазурки Глинки, и «Гопак» Мусоргского, и чардаш Глазунова, а заканчивалось все бурным финалом из Второй сим-фонии Чайковского. Нижинский танцевал падекатр с Больмом, Мордкиным и Козловым. Это стало насто-ящим триумфом русских артистов.
В следующем сезоне 1910 труппа Дягилева показала новые спектакли: «Клеопатра», «Сильфиды» («Шопениана») и «Шехеразада».
Клеопатра
Хотя «Павильон Армиды» продемонстрировал явные признаки новых веяний и подлинное мастер-ство Фокина, он не содержал сенсационных нововве-дений «Клеопатры». Первоначально «Ночи Клеопат-ры» были подготовлены для Мариинской сцены по известному рассказу Теофиля Готье, в котором египет-ская царица ищет любовника, готового провести с ней ночь и умереть на рассвете. Теперь для своего нового спектакля Фокин заново перечитал «Клеопатру», пе-рерыл гардеробы Мариинского театра в поисках кос-тюмов. Копья, использованные ранее в «Дочери фа-раона» Петипа, шлем и щит из «Аиды», несколько пла-тьев из «Эвники», немного подкрашенные и перешитые, выглядели восхитительно. Он сделал новую редакцию музыки Аренского, ввел фрагменты из сочинений Ля-дова, Глазунова, Римского-Корсакова и Черепнина и создал из балета подлинную трагедию в танце. Вместо застывших улыбок лица танцовщиков выражали под-линные человеческие желания и настоящее горе.
Бакст выполнил эскизы новых костюмов и сцени-ческого оформления. Декорации воссоздавали атмос-феру Древнего Египта и своей фантастичностью дей-ствовали на зрителей как легкий наркотик. Музыка еще больше способствовала созданию этого настрое-ния, а когда появлялись танцовщики, аудитория была уже полностью подготовлена к тому впечатлению, на которое рассчитывали артисты и постановщики. Между огромными красными статуями богов, стоявших по бокам высокого зала, находился двор храма. На заднем плане поблескивал Нил.
Лев Бакст. Декорации к балету "Клеопатра"
Вацлав — молодой солдат и Карсавина — рабы-ня, держа покрывало, входили в храм па-де-де. Это было не обычное балетное адажио, это шла сама лю-бовь. Царицу вносили на сцену в паланкине, по форме напоминавшем саркофаг, испещренный таинственны-ми золотыми письменами. Когда его опускали на пол, рабы снимали с Клеопатры покрывало. Черный чело-век-пантера проползал под диван, намереваясь убить молодого воина, вышедшего навстречу царице из тени храма. Он был очень привлекателен в своей безза-щитности. Роль Клеопатры была скорее мимической, не танцевальной, а юная, смелая Ида Рубинштейн как нельзя лучше подходила к этой партии.
Ида Рубинштейн, Саломея, танец Семи покрывал
Маленькая рабыня, которую исполняли поочеред-но Карсавина и Вера Фокина, доводила действие до того момента, когда появлялся Нижинский — вопло-щенная порывистость и стремительность. Следом шла процессия негров, раскачивающиеся грузные еврейки с болтающимися на шеях украшениями и, наконец, взры-валась неистовая «Вакханалия» пленных гречанок (со-листки Карсавина и Павлова). Это был только танец в балетном спектакле, но его элементы Павлова потом много лет использовала в своих постановках.
Свободное, идеальное владение телом, плоть, со-блазнительно просвечивающая сквозь прорези шаро-вар, колышащаяся в золотистых сетках грудь, распу-щенные черные волосы, мечущиеся из стороны в сто-рону в такт движениям; огромные, невероятные прыж-ки эфиопов, напряженное драматическое действие и бешеное ускорение темпа вплоть до кульминации — все это являлось достижением, составляющим отдель-ную главу в истории современного танца.
В балетах Фокина еще не было развития образов и характеров. Они были моментальными снимками вымышленных ситуаций. Но уж страсти и экспрессии, переданных в танце, - сколько угодно. Собственно, на этом все и строилось. Больше страсти, больше танца, сложнее движения, большая виртуозность.
Шехеразадa
Шехеразадa был бесспорный шедевр Бакста. Пожалуй, нигде он не выразил себя так полно, как в этом спектакле, пре-взойдя все сделанное им ранее непостижимой роско-шью цвета. Изумрудно-синие стены шатра, в который волею художника была превращена сцена, резко кон-трастировали с полом, затянутым пронзительно-алым ковром. Такое сочетание красок будоражило, возбуж-дало зрителей, создавало ощущение сладострастия. Гигантский занавес переливался всеми оттенками зе-леного, перемежающегося с синими и розовыми узо-рами. Никогда еще в балете цвет не использовался так дерзко и откровенно. На синем фоне заднего плана виднелись три массивные двери — из бронзы, золота и серебра. Огромные причудливые светильники све-шивались с потолочных панелей, по всей сцене были разбросаны груды диванных подушек, а костюмы пол-ностью соответствовали тонкому, яркому искусству Востока, которое Бакст так хорошо знал и любил. Балет, навеянный арабскими сказками «Тысяча и одной ночи», исполнялся на музыку самой знаменитой симфонической сюиты Римского-Корсакова, как нельзя лучше подходившей к постановке. В этом сочинении композитора, раньше бывшего морским офицером, мно-гое навеяно воспоминаниями о море, но в балете зву-чала лишь первая часть — темп второй части был слишком медленным для танцев, что неоправданно затянуло бы действие.
Ида Рубинштейн "Шехерезада"
Ида Рубинштейн в роли Шехеразады — высокая, с движениями, преисполненными грации и пластической красоты, была восхитительна. Ее жесты соче-тали достоинство и чувственность и выражали любовное томление. Золотой раб, которого танцевал Нижинский, призван был передать животную, физическую страсть. Когда все обитательницы гарема и их рабы падают в изнеможении после любовной игры, Зобеида - жена шаха прислоняется к золотой, высокой, как обелиск, двери и молча ожидает наслаждения. Пауза — и вдруг прекрасный золотой зверь взмыва-ет вверх на захватывающую дух высоту и одним дви-жением овладевает царицей. Его прыжок — прыжок тигра, выпущенного из клетки и набрасывающегося на свою жертву. Он сплетается с ней в исступленном, яростном акте любви.
nbsp
Ида Рубинштейн и Вацлав Нижинский "Шехерезада"
Нижинский был невыразимо, сладострастно дик — то ластящаяся кошка, то ненасытный зверь, лежащий у ног возлюбленной и ласкающий ее тело. Он раскачи-вался из стороны в сторону, дрожал как в лихорадке, уставившись на бледную восхитительную женщину, которую страстно желал каждой подергивающейся мышцей, каждым нервом напрягшегося тела.
Вера и Михаил Фокины "Шехерезада"
Казалось, этот Золотой раб, взмывал вверх, как раскаленное пламя, увлекает за собой и остальных невольников, безраздельно царя и господствуя в оргии, самовыражени-ем чувственности и ненасытности которой он являлся. Он первым видит возвращение шаха. Мгновение па-рализующего страха, затем еще один непостижимый прыжок — и исчезновение. Но в момент бешеной погони он снова появляется на сцене. В стремитель-ном полете блеснули золотые искры его костюма, удар меча стражника — и голова раба едва касалась пола, а все пружинистое тело будто выстреливало в воздух, напоминая бьющуюся, выброшенную на берег рыбу, сверкающую переливающейся чешуей. Мышцы сводит смертельная судорога, еще минута - и Золотой раб замертво падает лицом вниз.
В этой роли тело Нижинского было раскрашено в завораживающе-насыщенный фиолетовый цвет с серебристым отливом, удивительно контрастирующим с золотыми шароварами.
Карнавал
Вторым балетом сезона 1910 года стал «Карнавал» на музыку Р. Шумана.
«Карнавал» представлял своего рода обрамление, в котором перед зрителем пестрой чередой проходят сценки, танцы, маски, музыкальные портреты: грустный, с разбитым сердцем Пьеро, вечно ищущий свою возлюбленную; веселая молодая Папилоне, беззаботно флиртующая с печальным клоуном; Флорестан и Эзебий: первый — мечтательный романтик, другой — темпераментный, порывистый, неистовый юноша, напоминающий самого Шумана; старый ловелас Панталоне, преследующий Коломбину; неудачник Арлекин и множество других молодых девушек и мужчин — смеющихся, танцующих, беспрестанно поддразниваю-щих друг друга, влюбленных и любимых. В «Карнавале», так же как и в «Сильфидах», движению, может быть впервые, отводилось главенствующее место. Этот балет — жемчужина среди балетов Фокина, он гар-моничен от начала до конца, а «Благородный вальс», исполняемый восемью парами, до сих пор остается шедевром вальса.
Бакст очень удачно выбрал в качестве фона занавес. Теперь это самая обычная форма декораций, но тогда такой элемент оформления воспринимался как нововведение. На тяжелом королевского синего цвета бархате художник нарисовал зеленые гирлянды из листьев и ярко-розовые букеты цветов, превосходно контрастирующие с темной таинственной глубиной шелковистой ткани фона. С каждой стороны сцены, в глубине, стояли причудливые бидермейеровские дива-ны, обитые восхитительной полосатой красно-зеленой материей.
Сцену заполнили элегантные мужчины в разноцветных смокингах, высоких цилиндрах, кружевных жаба и белых перчатках; очаровательные девушки в ма-леньких шляпках придерживали пышные голубовато-стальные юбочки. У всех в руках были черные бархатные маски, которые надевали во время танца. Появился Пьеро в свободном белом балахоне с трагическими, бесконечными, беспомощно болтающимися рукавами и огромным воротником-рюшем из черного тюля, а вслед за ним Коломбина в пышной юбке из светлой тафты с гирляндами вишен, нарисованными самим Бакстом. Голову Карсавиной, исполняющей эту роль, украшал такой же венок. Кьярина — Фокина в причудливом платье с кисточками вместе с двумя другими девушками танцевала па-де-труа целиком на пуантах, и это было одним из самых совершенных и искусительных созданий Фокина.
Тамара Карсавина Коломбина
Но лучше всех оказался бесподобный Арлекин — озорной, лукавый, исполненный кошачьей грации, балованное дитя судь-бы — в белой летящей крепдешиновой блузе, аккуратно повязанном галстуке-бабочке и пестром трико, разрисованном красно-бело-зелеными восьмиугольниками. Художник проявил выдающееся мастерство при создании костюма — нельзя было допустить искажения орнамента при движении танцовщика, но Бакст оказался настолько искусен, что на ноге Нижинского — Арлекина сквозь трико просматривалась каждая мышца, словно рисунок был прозрачным.
Тамара Карсавина и Вацлав Нижинский "Карнавал"
И началась работа. Композитор и хореограф тес-но сотрудничали, разбирая фразу за фразой, дополняя и обогащая один другого. Когда Стравинский принес кантилену для выхода Ивана-царевича в сказочный сад, где девушки играют с золотыми яблоками, Фокин резко отверг ее: «Он у тебя выходит как тенор. Разбей фразу, пусть он в первое свое появление просто просовывает голову сквозь ветки деревьев. Введи в музыку волшебный шелест сада. А когда царевич по-явится снова, тогда мелодия должна звучать в полную силу».
Фокин сделал фантастическую хореографию. Движения были столь же разнообразны, сколь легки и загадочны, как сама сказка, особенно в сольных танцах и тех, что имитируют полет Жар-птицы.
Чудесные декорации Александра Головина — волшебный сад с дворцом на заднем плане в гуще деревьев — каза-лись прекрасными как сон. Стилизованные, но такие убедительные в своей подчеркнутой ирреальности, они уносили-зрителя в другой, сказочный мир.
Костюмы были исполнены в духе традиционных народных мо-тивов: отделанные мехом кафтаны, украшенные золо-том и драгоценными камнями сарафаны и кокошники, расшитые высокие сапоги.
Поручив Стравинскому музыку «Жар-птицы», Дягилев снова доказал свой несравненный дар «магического жезла» — умение открывать талант, где бы он ни был зарыт. Как в случае с Вацлавом, он и Стравинскому дал возможность полностью раскрыть себя, поняв, что нашел гения современной музыки. Уже за одно это Дягилев заслуживает вечной благодарно-сти потомков.
Михаил Фокин и Тамара Карсавина "Жар-Птица"
Сезон 1911 г. можно было бы назвать самым удачным и плодотворным. Фокин подошел к пику своей деятельности балетмейстера. Кроме "Призрака розы", в программе были "Садко" Римского-Корсакова, "Нарцисс" Николая Черепнина, "Пери" Поля Дюка и "Петрушка" Игоря Стравинского. Балеты, как всегда, "из разной жизни": античность, Восток, русская экзотика.
Видение розы
Маленькая хореографическая миниатюра под названием «Видение розы» на музыку Вебера, навеянная поэзией Теофиля Готье, стала жемчужиной среди композиций Фокина. Задуманная как дивертисмент для заполнения программы и сочиненная в спешке, она была столь изысканна, что сделалась, классической постановкой балетмейстера. Юная девушка, вернувшись с первого бала, при-слоняется к окну и мечтательно воскрешает в памяти впечатления вечера. Она думает о прекрасном принце и медленно целует приколотую к корсажу розу, которую он ей подарил. Одурманенная весенним воздухом и ароматом цветка, она садится на стул и засыпает. Вдруг душа розы, материализовавшийся плод ее фантазии, возникает в залитом лунным светом окне, одним прыжком оказываясь позади спящей девушки, словно дух, принесенный нежным ласковым ветром. Что это: запах розы или эхо обещания любви? Перед нами — стройное, бесполое существо, эфемерное, гиб-кое. Не цветок и не человек, а может быть, и то и другое. Нельзя сказать, кто это — юноша или девуш-ка, или что это — сон или мечта. Изящный и пре-красный, как стебель розы, с теплой бархатистостью алых лепестков, чистый и чувственный одновременно, с безграничной нежностью он смотрит на спящую де-вушку, затем начинает легко вращаться. Это не танец, не сон, это действительно изумительное, бесконечно прекрасное «видение» розы.
Здесь сплелись нерасторжимо реальность и мечта.
Тамара Карсавина Вацлав НИжинский "Видение Розы"
Одним прыжком танцовщик пересекает сцену, неся с собой овеществление снов — запах сада в июньскую ночь, таинственный свет луны. Он плывет по воз-духу, завораживал зрителей, вдруг останавливается возле девушки, пробуждает ее, и она обретает свои желания, свои мечты, саму любовь. Он проносит ее через воздушные потоки, лаская, обольщая, любя, целомудренным жестом предлагая себя и оживляя счастливые моменты сокровенных переживании юного сердца на первом балу. И когда девушка мягко соскаль-зывает в кресло — с покорностью падает у ее ног. Потом невероятно легким прыжком взмывает в воздух и снова танцует вокруг возлюбленной, являя красоту в ее высшем проявлении. Нежным поцелуем он отдает девушке часть недостижимого счастья и исче-зает навсегда.
Бакст, как всегда, создал изумительные декорации. Комната девушки была высокой, светлой, бледно-голубой. Под большим муслиновым занавесом — кро-вать в алькове, возле стены — обтянутая кретоном кушетка, белый стол, на нем белая чаша с розами. По обеим сторонам и на заднике сцены огромные раскрытые окна, выходящие в ночной сад. Первоначальный эскиз костюма Бакст сделал прямо на Нижинском, разрисовав рубашку Вацлава. Художник раскрасил образцы шелка в розовый, темно-красный, бледно-лиловый цвета и бесчисленные оттенки алого и отдал Марии Степановне куски ткани для покраски. Затем вырезал лепестки розы различной формы. Одни пришивались плотно, другие свободно, и Бакст лично инструктировал костюмершу, как нашивать их так, чтобы костюм каждый раз создавался заново. В этот костюм из тонкого шелкового эластичного джерси «зашивали» Вацлава; он закрывал все тело, Кроме части груди и рук, где его бицепсы обхватывали браслеты из шелковых розовых лепестков. Джерси было расшито лепестками роз, которые Бакст всякий раз окрашивал по мере необходимости. Одни лепестки поникли, увядая, другие напоминали бутон, а третьи раскрывались во всей красе. После каждого спектак-ля Мария Степановна «оживляла» их специальным. -утюгом. Голову Вацлава облегал шлем из лепестков роз, а их оттенки — красные, розовато-фиолетовые, розовые и алые, — переливаясь, создавали непередаваемый цветовой спектр.Грим Нижинского был задуман так, чтобы персонифицировать розу. Вацлав был похож на какое-то небесное насекомое — брови напоминали прекрасного жука, оказавшегося ближе всего к сердцу розы, а губы алели как лепестки цветка.
Вацлав Нижинский "Видение Розы"
Петрушка
Как-то все сошлось в "Петрушке": и время, и люди. ХХ век с его главной темой свободы и несвободы. "Вечная женственность" (Балерина Карсавиной), тупая мужественность (Арап Орлова), жажда власти (Фокусник Чекетти) и "маленький человек" (Петрушка Нижинского) делали свой выбор. Ярмарочный плясун, по словам Стравинского, "внезапно сорвавшийся с цепи", позволил заглянуть в свою душу. Душу ставшей человеком куклы, в которой так много боли, гнева и отчаяния.
Хореография «Петрушки» чрезвычайно сложна. Уличная сцена с выходом кучера и нянек, цыганок и нищих, солдат и мужиков являет собой переплетение фрагментов непрерывного действа, на фоне которого проходят пантомимы Арала и Фокусника, Балерины и Петрушки.Нижинский сразу понял безграничные возможно-сти образа ожившей куклы. Когда Фокусник дотрагивался до трех висящих марионеток и они оживали, Петрушка делал одно конвульсивное движение, слов-но наэлектризованный. Это па-де-труа, исполненное в бешеном темпе, есть квинтэссенция хореографической техники, и хотя лицо Петрушки ничего не выражало, его непостижимые ноги выделывали па невообразимой, искрометной виртуозности.Петрушка, грубо сработанная кукла, страдает от козней хозяина-фокусника, от неверности Балерины, которую любит, от жестокости своего соперника — Арапа.
Один в своей комнате. Петрушка падает на колени, лихорадочно мечется, стараясь пробиться сквозь стены. Серия пируэтов и скупые, выразительные жесты рук — вот и все движения. Но Нижинский сумел так убедительно передать горести несчастного пленника, его крайнее отчаяние, его ревность, его стремление к свободе и негодование на своего тюремщика, что Сара Бернар, присутствовавшая на представлении, сказала: Мне страшно: я вижу величайшего актера в мире!
Начиная с сезона 1912 года отношения между Фокиным и Дягилевым становились все более напряженными. Фокин перестал быть единственным балетмейстером дягилевской труппы, и он весьма болезненно переживал то, что Дягилев привлек к балетмейстерской работе блистательного танцовщика Вацлава Нижинского. После осуществления нескольких постановок («Синий бог» Гана, «Тамара» Балакирева, «Дафнис и Хлоя» Равеля) Фокин покинул труппу Дягилева и продолжил работу в Мариинском театре как танцовщик и балетмейстер. Однако казенная сцена не могла предоставить Фокину той свободы творчества, к которой он привык у Дягилева.
В 1914 году Фокин вновь вернулся к сотрудничеству с Дягилевым, поставив для его труппы три балета - «Легенду об Иосифе» Штрауса, «Мидаса» Штейнберга и оперно-балетную версию «Золотого петушка» Римского-Корсакова. Успех всех этих постановок был весьма умеренным. Так закончился самый успешный период его творчества, принесший ему европейскую славу и огромный опыт.
До 1918 года Фокин продолжал работать в Мариинском театре, осуществив много постановок, среди которых «Сон» М. Глинки, «Стенька Разин» А. Глазунова, «Франческа да Римини» П. Чайковского, танцы во многих операх. Наиболее удачными стали балеты «Эрос» Чайковского и «Арагонская хота» Глинки.
Революция прервала работу балетмейстера не только в Мариинском театре, но и в России. Он предпочел покинуть родину, первоначально планируя вернуться. Однако этим планам не суждено было осуществиться.
Несколько лет Фокин работал в Нью-Йорке и Чикаго. Тоска по родине порождает в его творчестве много постановок на русскую музыку, среди которых «Громовая птица» Бородина и «Русские праздники» Римского-Корсакова. До 1933 года он продолжал выступать и как исполнитель. Еще в 1921 году Фокин при помощи жены открыл балетную студию, в которой работал до самой смерти.
Последними крупными работами Михаила Фокина были балеты «Паганини» на музыку Рахманинова (1939) и «Русский солдат» Прокофьева (1942). Желание поставить балет «Русский солдат» было вызвано тревогой за судьбу далекой Родины. Фокин жил и умер русским человеком. Сын его вспоминал: «Перед смертью, придя в сознание и узнав о событиях под Сталинградом, Фокин спросил: «Ну, как там наши?» И, услыхав ответ: «Держатся…», прошептал: «Молодцы!» Это были его последние слова».
